Быть правильным охотником

Из хаты выходит мужичок, поворачивает в мою сторону, семенит ногами, изгибается телом, стараясь не заступить проторенную узкую дорожку.

Одет бедно — в заерзанной фуфайчонке, старых, без шнурков, ботинках на босу ногу, на голове бурого цвета шапка-ушанка с поднятым одним ухом.

Зовут его Игнатий. Когда-то он был заядлым охотником.

Денно и нощно пропадал в лесу, на болотах, в пойме реки. Добывал лис, зайцев, копытных. Не браконьерничал?

Наверное, браконьерничал, как и все местные охотники в те годы, но они меру знали, оттого и зверь и птица не выводились.

— Доброго вам дня, дядько! — весело кричу, когда наши пути сходятся.

— И вам тэж! — слышу в ответ. Прилив чего-то хорошего усиливается, хочется еще о чем-то спросить.

— Як воно життя?

— Та як?.. Паны и ранийше жилы и щас жывут, а хто лапу сосав… — мужичонок не договаривает, поскальзывается, едва не падает в снег. Мы расходимся.

Игнатий уже не возьмет в руки ружье, не стрельнет по зайцу. Всему свое время.

По дороге вспоминаю эпизоды своих былых охот, дни, проведенные в охотхозяйстве в качестве егеря. Будто наяву мелькают лица знакомых и незнакомых охотников, какие-то ничего не значащие детали, слышатся обрывки фраз.

Роюсь в своей памяти, выискиваю тех, кого можно назвать правильными охотниками.

Вот лица военных, солидные, холеные мужики, кто-то из них в звании генерала. У них своя философия, они всячески ищут повод для «разрядки». И не было случая, чтобы они не смогли хоть как-то отвести душеньку.

Читайте материал "Про медовый месяц настоящего охотника"

Рядом с базой находились производственные помещения бывшего колхоза. Крыши мастерской, амбаров облюбовали голуби. После одной из неудачных охот военные «расслабились» здесь по полной программе.

Голуби со страхом носились от одной крыши к другой в поисках безопасного места, но не тут-то было. Грохотала канонада на окраине села, стучала по шиферным крышам дробь, бились о землю несчастные птицы.

Голубиная стая, наверное, была бы выбита, если бы не сказали осчастливленным охотникам, что привезли заказанную ими картошечку с огурчиками и грибками — пора за стол.

Отдельная каста — депутаты Верховной Рады, «небожители». Всегда с отменным настроением. «Знамо дело…» — как любит повторять мой знакомый. Получили зарплату, суммы зашкаливают: тут и командировочные, и за интенсивность труда, и на поправку здоровья…

Впереди парламентские каникулы, санатории, горнолыжные курорты, а на почин — охота, зимний лес, свежий воздух.

Начали, как всегда, с болота. Егеря выставили зверя. Кабаны нашли лаз, проскочили, посланные вдогонку выстрелы не причинили им вреда, следов крови не нашли. На вечер предстояло ехать на вышки.

Был обед, тосты: «Господа! Господа! Что я хочу сказать… Эту рюмку поднимаю за тех, кто своими руками возделывает нашу украинскую землю!», «Хвала рукам, что пахнут хлебом!» Хороший тост как-то слабо увязывался с полями, заросшими бурьяном, деревьями-самосеянкой.

Полчаса назад топтали мы с народными слугами их вдоль и поперек: сколько еще будет ждать земля-кормилица своего пахаря, а тут такой тост… подумалось: «как далеки они от народа», но самодостаточны, сердечны, просты в обращении, хлебосольны, говоруны.

Вот люди, которые сумели наполнить свой внутренний мир позитивом, чего не хватает другим в нашей бренной жизни.

В организации охоты на вышках с напарником мы не участвовали, но на другой день узнали (хотя об этом в хозяйстве говорить не принято), что кабан был удачно отстрелян. Сторож Юра при этом сказал: «О! Вчера такие казаки были, уехали за полночь».

Их я назвал «хозяевами жизни» — представителей силовых структур. Внешне они мало чем отличались от других охотников. Хорошо одеты, на дорогих машинах. Оружие имеют покруче, карабин СКС для них — рудимент. Так же говорливы, не прочь на почин рассказать пару соленых анекдотов.

Охотно поделятся, как в одном из хозяйств в Житомирской области отстреляли шесть кабанов: «Сколько печенки съели! А сколько выпито!» Но вот проведен инструктаж, с ухмылками сделаны росписи в журнале, выезжаем в поле.

После того как собраны ружья, «поправлен глаз», один из гостей командирским тоном начинает глаголить: «Значит, так, — обращается он к своим товарищам, — стреляем по всему, что летит и движется, и никаких вопросов, я все беру на себя. А вам, это уже касается меня и моего напарника, каждому отдельный счет в швейцарском банке, не пожалеете!»

Читайте материал "Вопреки здравому смыслу: о регистрации пневматики и короткоствольном оружии"

Я смотрю на напарника, он так же, как и я, в недоумении от сказанного. За бутафорскими речами скрывается скаредность, жадность, неимоверная тяга к халяве.

Запусти их в угодья без контроля, выбьют все под чистую и глазом не моргнут. О таких охотниках писал век назад И.Ф. Рында, автор книги о писателе Тургеневе, будучи сам страстным охотником, глубоко любящим природу: «По моему мнению, главная причина уменьшения дичи — жадность человеческая. Со всем можно бороться, только не с нею, не знающею пределов. …Мне, например, известны случаи, когда три охотника во время двухнедельной охоты взяли до двухсот дупелей. Я удивился только, будучи не в силах понять такой высокой степени жадности».

Прошлой осенью зашел я в охотничий магазин прикупить патронов на голубиную охоту. Услышав о голубях, бойкий продавец, парень лет двадцати пяти, оживился: «В минувшие выходные четыреста патронов с напарником «разрядили».

«Много взяли?» — скорее утвердительно прозвучало в моем вопросе.       

«Ого!» — осклабился продавец, но ни о месте, где охотились, ни сколько добыли голубей, так и не сказал.

Пусть эти двое не для забавы, а живота своего ради разрядили четыреста патронов — налицо жадность, набили мяса, не думая о том, что будет в следующем сезоне, через два-три года? О какой правильной, рациональной охоте можно говорить…

И ведь понимают, к каждому не приставят егеря или охотинспектора, а раз так, выполнив норму отстрела, не останавливаются — «на наш век хватит». Увы, глубокое заблуждение, чем это оборачивается, известно каждому полевику.

Именно благодаря вот таким у зеленых сложился стереотип об охотниках — как убийц всего живого на земле, хотя охота и убийство ничего не имеют общего.

Заячий след потянул в густоту леса, а из него в болото, заросшее ивняком, осиной. Место было хорошо знакомым. Вспомнил, как в прошлом сезоне охотились на кабана и как опростоволосился здесь молодой охотник, сошедший с номера во время загона.

Минутой позже кабаны пробежали в пяти метрах от его номера. Стоять на номере до тех пор, пока не поступит соответствующая команда — элементарное правило. Не говоря уж о том, что недопустимо использовать бедственное положение зверей при их добыче, палить по самкам птиц и зверей весной и в любое время года, когда охота закрыта.

А разве стрельба по косуле, идущей с детенышем, по свинье с поросятами не является грубейшим нарушением, если не сказать — преступлением? А стрелять в зайца на лежке?

Можно и дальше приводить обширный свод охотничьих правил, которыми необходимо руководствоваться человеку с ружьем. Но я пытаюсь ответить себе: «Трудно ли быть в наше время правильным охотником?» Ведь охотиться, строго придерживаясь и выполняя общепринятые правила, это, конечно, дорогого стоит, но еще не значит быть правильным охотником.  

Отвечаю на свой вопрос: «Трудно, очень трудно». Кто-то сказал: «Следование правильной охоте — это удел нравственно зрелых людей, со сложившейся психикой». А разве больное общество может воспитать таких людей?

Читайте материал "Стрелять нельзя помиловать: суд оправдал ветерана"

И не обидно ли слышать такие слова о том, что живем мы не в стране, а на территории, где коррупция зашкаливает. Где царят убийства, рэкет, захват чужих предприятий… Где элементарные права рядовых людей, в том числе и охотников, нагло игнорируются, где деньги чуть ли не единственный «ингредиент» в отношениях между людьми.

Спросите: «А причем здесь охота?» А разве человек, живущий в таком обществе, хочет он того или нет, осознанно или на подсознательном уровне не начинает наследовать пороки, дурные привычки, гнусные поступки членов своего сообщества?

О какой правильной охоте может идти речь, если он, охотник, далек от своего внутреннего совершенства? Именно мораль, а не перечень требований, что тоже необходимо, определяет поведение охотника.

Главное мерило здесь не то, что тебя кто-то накажет, а то, что ты перестаешь жить в ладу с совестью. Как говорил А.С. Пушкин: «Ты сам свой высший суд».

В этом плане характерен пример японского самурая, который в душе струсил в бою, хотя об этом никто не знает, и бой закончился победой. Самурай приходит к своему главному и говорит: «Я струсил, я должен совершить харакири». Его знают как достойного воина, отговаривают.

Но тот непреклонен и карает себя высшей мерой наказания. Но нам далеко еще до этической стороны, хотя бы осознать и придерживаться охотничьих норм и правил и изымать именно то количество диких животных и птиц, которое не наносит вреда популяции.

Я возвращаюсь с охоты. Неудачной. Но настроение хорошее. Впереди горбилась, будто накрытая белым саваном, крыша моего дома. Перед глазами прошли вереницей охотники, их лица — добрые, приветливые, хлебосольные, со скрытой завистью, недоброжелательные, себе на уме, почти не запомнившиеся.

Не давала покоя кем-то брошенная фраза: «Если основной закон бытия — борьба за выживание, то каждый имеет право на жестокость и бесстыдство». А вы согласны с этим?