…Серый стремительный поток. Противоположный правый берег – небольшие обрывы. Над ними отчетливо видны кусты, отдельные деревья. Что дальше, не поймешь – все в тумане, дымном мареве или пыли. Левобережье - широкая пойма. Местами до трех километров. Деревья, дороги, поля, строения – после августа, когда спадает летнее половодье, пойма оживает. До июня, когда опять начнутся муссоны и все покроется водой, тут кипит жизнь. Порхают по деревьям птицы. Туда-сюда снуют трактора. Всякие мелкие зверушки устраивают норы на бровках.
Из деревень спешат поутру к реке индийцы. Кто на молитву, кто полоскать белье, кто просто поплескаться. Но больше всего рыбаков с объемистыми тюками (скорее всего это были высушенные и подремонтированные сети) на головах. Я пристроился к их группе и тоже под быстро поднимающимся над пыльными далями солнцем стал вышагивать к реке. Накануне я провел ночь в индийской деревне. Воспользовавшись радушным приемом ее жителей, решил передохнуть, привести в порядок свой дорожный скарб и остаться там еще на один день. Чтоб не злоупотреблять гостеприимством, утром отправился к реке, которая после сезона дождей отступила от деревни километра на три.
По узкой тропке (шаг вправо-влево – окажешься в болоте) мы быстро достигли реки. Тут своя самая разнообразная жизнь. По искрящейся воде снуют деревянные суденышки. В основном рыбацкие. Много рыбаков и на берегу. Вот два мускулистых чернявых паренька размотали небольшой бредень. Один рыбак тут же что-то гортанно выкрикнул, сверкнув белоснежными зубами, схватил шест с прикрепленным к нему бреднем и с разбегу чуть ли не по грудь вскочил в реку. Поток тут же подхватил его и понес вниз. Его напарник бежал по мелководью, вспахивая перед собой глинистое дно концом второго шеста. Через полсотни шагов индиец, который находился в воде, сильными взмахами одной руки подгреб к берегу.
Рыбаки, волоча за собой бредень, выбрались на глинистый приплесок. В сетчатой матне билась небольшая, но сильная серебристая рыбина. Парни засмеялись, отбросили ее подальше от воды и снова кинулись в реку. Так повторялось несколько раз. Не всегда удача сопутствовала рыбакам, но по всему было видно, что рыбалка, которой сопутствует купание в прохладных водах, доставляет им огромное удовольствие. Кажется, что добыча рыбы для них лишь повод и дважды, и трижды и еще десятки раз вступить в одну и туже реку, имя которой с трепетом и благоговением произносит каждый индиец, а главное, отвлекшись от будничных забот, предаться игровому веселью…
Мои скитания по разным земным протяжениям – это моя школа жизни. И на уроках этой школы я вдруг понял однажды, что жизнь мне навязала не дорогу, а вовлекла в некую игру. Впрочем, вовлекла не только меня одного… А почему собственно вовлекла, подумал я как-то у вечернего костра, может, все с самого начала было расписано, разложено по полочкам и по…игровым ролям. Человек издревле был творцом и участником самых различных игр. Многие в древности в игре (и только в ней!) видели смысл жизни. Если это так (а это, как говорят в Одессе, таки так), то, возможно, игра с ее азартом, страстью, порывом, волевым напряжением, свободой, удовольствием, не всегда известным результатом и зачастую с размытым смыслом и двойственностью итогов и есть синоним человеческого бытия?
Датский философ Йохан Хейзинга усомнился в том, что «человек разумный», как и «человек трудящийся» - это единственные фундаментальные характеристики человека. «Homo ludens» («Человек играющий») – так называется его книга-трактат, в которой он выводит все развитие цивилизации, как развитие игры. Игра, по мнению философа, представляет собой первичную форму организации жизни человека, отформатированную и закрепленную позднее общественными институтами. Без сомнения, что главные игры наших далеких предков – охотников и собирателей – касались разных видов добычи, являлись своеобразной физической и психологической тренировкой добытчиков, подготовкой детей и молодежи к жизни, в которой добыча была основным занятием.
Охотник, рыболов, грибник, собиратель дикоросов, конечно же, работяга, неутомимый добытчик природных даров, но в тоже время и игрок. Нигде так не проявляет себя игровая природа человека, как во время добычи зверя и рыбы, сбора грибов и ягод. Игра в представлении большинства – это прежде всего досужее занятие, забава. Делу время, а потехе час, так по этому поводу говорят. Игра подразумевает добровольное влечение, иным словом – охоту. Недаром этим словом определяют хотение, никем не навязанное желание собственного естества и одновременно ловлю диких зверей, а нередко и вообще всякую добычу.
Охота пуще неволи. Применимо ко многим игровым занятиям человека, но прежде всего к его добычливым устремлениям. В игре добытчик делает мир (хотя бы его часть) соразмерным себе, своему пониманию происходящего вокруг, своим действиям. Подсознательно он многие явления окружающей природы воспринимает как игру. Волна играет, сполохи на небе играют, солнце играет, птица песни играет, пламя в печи играет. В конце концов часто его удача, фарт – это не что иное, как игра случая. Так нередко и говорят добытчики: «Повезло, подфартило»
Игра стимулирует воображение, позволяя даже моделировать воображаемые ситуации. Выбираюсь в лес за грибами, я привычно осматриваю окрестности: палисадники, огороды, пустыри, свалки, парки, канавы – ни взгляду, ни уму, ни сердцу. Но вот подхожу к лесной опушке, и сразу и зрительный, и чувственный, и мысленный настрой на уголок, где обязательно должны быть грибы. Вот низкорослый ельник на мшистой подстилке – тут обязательно должны быть маслята, вот солнечный чистый красивый бор – между соснами стоит поискать лисички, вот болотистая низинка – по краям непременно попадутся и сыроежки, и подберезовики, вот старая вырубка – тут между папоротниками притаились белые.
В жизни часто мы видим (соответственно воспринимаем умом и сердцем) не ту реальность, каковой она на самом деле есть, а как бы образ ее, то, что возникает в воображении, что подсказывает память, опыт, нацеленность на ее освоение. Один художник, который не мыслил свою жизнь без осенних вылазок за грибами, уверял меня, что, бродя по лесу, нужно видеть не его, а определенное грибное место, держать постоянно в воображении определенный грибной пейзаж и его характерные приметы и детали.
Или, скажем, представить какой-нибудь гриб, понятно тот вид, который чаще всего встречается в этой местности. Вполне возможно, что ты отыщешь его и в реальности. Однажды я напал на золотистую россыпь лисичек, которая змейкой вилась по южному склону холма и, стекая вниз, исчезала под сосновыми корнями. Я очищал от мусора каждую находку, какое-то время любовался ее завораживающим солнечным цветом, обещавшим много всяких удовольствий, и бережно складывал в тару. Вот она удача, вот он фарт, заслуженная победа старателя. Да, именно им я себя вообразил в тот момент.
Лисички действительно представляли собой золотую грибную жилу. У меня, кстати, часто нет-нет, да и возникала мысль, что я срезаю не грибы, а как бы собираю самородки. Примеривал я и образ искателя сокровищ, которому посчастливилось напасть на клад старинных золотых дублонов. Часто, заметив гриб, я не тороплюсь срезать его. Какое-то время разглядываю его, любуюсь этим дивом природы. А нередко, если вдруг охватывает творческое вдохновение, аккуратно кладу сверху листик, «приклеиваю» к шляпке ягодку. Картинка готова. К ней, как водится, нужна рамка. Мы живем в мире, где все в своих рамках, тем или иным способом обрамлено. Тут срабатывает воображение. Или объектив фотоаппарата. Иногда и добавлять ничего не надо. Иной боровик под папоротниковым опахалом или сыроежка на фоне белоствольной березы так и просятся в кадр.
Сложнее с грибными натюрмортами. Природа не часто преподносит их тебе в готовом виде. Приходится самому менять местами, совмещать грибы, веточки, травинки, листья, ягоды, шишки. Случаются, правда, сюрпризы. На болотном мху разноцветные грибные шляпки между рубиновыми бусинками клюквы видны издалека. Глаз не оторвешь от этих дивных изящных природных натюрмортов. Или, скажем, опята, облепившие пень, стайка мухоморов под елкой, лисички, расползшиеся по поляне. Нередко, вернувшись после тихой охоты домой, я после обработки грибных трофеев раскладываю их на столе, доске, блюде в живописном порядке. Иногда даже сотворяю что-то вроде грибной икебаны. Занятие это, кстати, нравится детям. Для них это и игра, и наука. В любом случае грибная картинка находит свое место и в воображении, и в памяти.
Разные чувства испытывает игрок. Но, пожалуй, на первом месте это эмоциональная насыщенность, увлеченность процессом, часто переходящая в азарт. «Мир не есть мысль, как думают философы. Мир есть страсть», - утверждал Николай Бердяев. В полной мере это относится к грибникам, рыболовам, ягодникам. Азарт, с которой они предаются любимому занятию, - их путеводная звезда. Я вообще не представляю добытчика без азартной живинки. Страсть, а рядом (а нередко и заодно, вместе) с ней и азарт – двигатель любого большого дела. Азарт не рождается вместе с человеком, не сваливается вдруг с неба. Ему нужна искра, разгон, разминка. Азарт часто легко возникает в процессе необременительных для ума и сердца любимых увлечений, игры. В их число может не входить работа, дающая средства к существованию, однако именно с них можно начать основное дело, именно их азартный заряд способен воодушевить человека, настроить его продуктивный рабочий лад.
Это как в сложном механизме: для того, чтобы заставить работать основной двигатель, сначала запускают вспомогательный (он, кстати, так и называется «пускачем»). Так вот, скажем, сбор грибов часто и выступает в роли этого «пускача». Более страстного азартного увлечения я не знаю. Разве что еще блеснение щук, которым я с постоянным азартным успехом занимался во время сплава по Енисею. Вспоминаю, какой необыкновенный душевный подьем я испытывал, когда выискивал в плавневой чаще старые осокори, из стволов которых (часто на приличной высоте) торчали сизоватые, соблазнительно аппетитные ломти вешенок. Я азартно «охочусь» за вешекнкой, которая облепила деревья в плавневых дебрях, брожу по подмосковным лесам, забираясь в самую глухомань, в поисках заветных красавцев боровиков и подосиновиков, хлюпаю по мещерским болотам, пытаясь отыскать на грядах крепкие и ядреные подберезовики-«черноголовики», карабкаюсь по крымским скалам в надежде напасть на склонах на россыпь редкой, чрезвычайно вкусной в любых видах рядовки-«синеножки». Иногда даже просто грибная прогулка по лесу способна основательно встряхнуть человека, стать своеобразным почином серьезного дела.
Азарт – это песня души, настрой на победу, предвосхищение успеха. Этим «пред…» живет каждая клеточка тела. Грибной азарт «запускает» вдохновение, стимулирует творческое возбуждение, настраивает тебя на успех в разных, как мелких бытовых, так и в жизненно важных делах. Страсть, с которой ты предаешься собирательству, так быстро не угасает, она будет еще долго напоминать о себе, требовать выхода. Азарт помогает человеку достичь благой цели, подвигает его на героические поступки, однако нередко становится для игроков и источником беды. Заигрался, переиграл, говорят в таких случаях. Охота, конечно, пуще неволи, но и у азарта добытчика должна быть своя мера, которая, как известно, всякому делу (грибному, в том числе) вера.
Однажды поздней осенью, рыская по плавням в поисках грибов (не только вешенок, но и рядовок, и шампиньонов, и свинушек), я оказался в незнакомых дебрях. Солнца, по которому всегда ориентировался, не было видно. С кривых черных веток клочьями свисал туман. Перебредая очередной «прогной» (так местные называют болотистые низинки), внезапно почувствовал, что сначала одна нога, потом другая стали вязнуть в черном месиве. Выбраться из этой болотистой западни удалось благодаря вербовой ветке, до которой я все-таки смог дотянуться. В Подмосковье я нередко, увлекшись сбором грибов, пропадал в лесу до сумерек. И плутать приходилось, и под дождь попадать…
Невольно вновь и вновь память возвращает меня на берега Ганга. Нередко, пересекая Ганг и его притоки, я останавливался на мостах и наблюдал за длинными рыбацкими лодками, на которых рыбаки двигались с помощью шестов. Возле берегов, в мелководных заливчиках они нередко метали круглую сеть. Как только «парашют» (так эту снасть называют у нас) ровным широким кругом опускалась на дно, чернокожие мускулистые и ловкие рыболовы осторожно подтягивали ее к себе и рывком ловко выбрасывали в лодку. Тут же принимались выбирать застрявшую в ячеях рыбешку.
Издалека мне не видны были ее размеры, но то, что она там была, сомнений не вызывало. Рыбаков, которые пользовались сетями-«парашютами», я встречал почти повсеместно. Нередко индийские мускулистые добрые молодцы метали это популярное ловчее устройство с цирковым изяществом, как будто работали напоказ. Подозреваю, что для многих это занятие было своеобразной спортивной забавой. Не секрет, что всякая игра – это состязательность ее участников. Вот почему так сегодня популярны соревнования добытчиков разных мастей. Мне не раз приходилось участвовать в состязаниях подводных охотников. Когда-то этот вид добычи был моим самым любимым занятием, которое приравнивалось к спорту. До сих пор в бассейне , которое я посещаю вместе с друзьями, нас называют спортсменами-подводниками.
От колыбели до смертного часа игра, различные ритуальные театрализованные действа, обрядовые роли всегда рядом с индийцем. И рыбалка для него, конечно, в первую очередь добыча пропитания, но одновременно и развлечение. Кстати, сегодня так называемый цивилизованный мир, отягощенный проблемами прогресса, все чаще обращает взоры к тем народам и племенам, которые, сохранив образ жизни предков, живут как бы играючи. Ритуальные действа, пляски, песни аборигенов южных островов во время выхода в море, ловли рыбы, ее обработки стали своеобразным хрестоматийным эталоном этой «игровой» жизни. Я нередко встречал индийцев, которые сидели на берегу с удочкой в йоговской позе лотоса. Некоторые даже не обращали внимание на поплавок, устремив взгляд куда-то ввысь. Что ж, подумал я, во время рыбалки оказывается вполне можно и медитировать, и заниматься пранаямой - дыхательными упражнениями.
…Вы устали от непонимания окружающих? Вам скучно? Вас удручает несоответствие ваших мыслей и действий с тем, что происходит вокруг? Придумайте себе игру! Любую. В том числе и связанную с добычей. Звероловство, охота на пернатую дичь, рыбалка, вылазка за грибами, сбор ягод, зеленых дикоросов. Все это легко превратить если не в полноценную игру, то хотя бы в игровой эпизод, забаву, развлечение. Особенно привлекательны такие игровые (одновременно и воспитательные!) прогулки для детей.
Проходят годы, и, оглядываясь назад, с грустью (ведь впереди – совсем близко - уже этого не будет) понимаю: самые занимательные и азартные игры мне дарила добычливая тропа. Как бы ни была она прихотлива, в какие бы дебри и с каким результатом ни вела.
Комментарии (0)