К лесным оповещателям можно отнести птиц из семейства врановых. Это семейство объединяет очень разных по облику и образу жизни птиц.
К врановым относятся и хохлатая сойка с голубыми зеркальцами на крыльях, и черно-белая с радужным хвостом сорока, и голубая сорока, и кедровка с бурым оперением, покрытым многочисленными крапинками. Голоса врановых грубые, громкие: карканье, треск, стрекотня, пронзительные вскрики и даже свист. Из 120 видов врановых в россии гнездятся 14.
Эти птицы распространены по всей планете, различным зонам и высотным поясам. Но их объединяет одно: лучше всего они чувствуют себя по соседству с человеком. Врановые удивительно умны, коммуникабельны и умеют приспосабливаться к обстоятельствам. Они всеядны и везде могут добывать корм, строить гнезда и выводить потомство.
Ворона многие народы считают спутником колдунов и ведьм, вестником несчастья (из-за мрачного черного оперения и привычки кормиться падалью). У народов Севера и Сибири его обожествляют. Вошла в легенду и супружеская верность ворона. Часто пары у них складываются на всю жизнь.
Сорока почти повсеместно населяет территорию России. Гнездится и живет в древесных и кустарниковых насаждениях различных ландшафтов. Устраивает гнезда с крышами. С детства всем нам знакома как сорока-воровка. Но тем не менее любимая в народе птица.
Голубая сорока настоящая красавица. Впервые эту птицу я увидел в Приморском крае. Встреча со стайкой из четырех голубых сорок состоялась в Нежинском охотхозяйстве Совета ВВО Тихоокеанского флота. Нежная голубая окраска оперения сорок гармонировала с весенним небом. Птицы вели себя неспокойно: то и дело перелетали с места на место, стрекотали и очень быстро скрылись в лесу. Но как они были хороши! По своей красоте голубые сороки не уступали ярким тропическим птицам.
Есть от сорок и определенная польза охотнику: они не только выдают зверя своим стрекотанием, но и по содержимому их гнезд можно определить, какие животные обитают в данной местности. В гнезде можно найти шерсть оленей, медведей, енотовидных собак, волков, лисиц, зайцев, белок, а также перья птиц, проживающих в местах гнездования сорок.
Сойки живут больше на деревьях и меньше на земле по сравнению с другими врановыми птицами. Из-за коротких крыльев полет их менее уверенный, и они не в состоянии подниматься на значительную высоту.
Главные места их обитания и деятельности – ветви деревьев, в которых они передвигаются с большой ловкостью. По развитию органов чувств сойки мало уступают другим врановым, но по понятливости в большинстве своем стоят ниже их.
Кедровка – жительница тайги и дремучих лесов, на первый взгляд кажется неловкой и даже неуклюжей, но в действительности шустра и резва. Завидев человека или зверя, закричит суматошно на всю тайгу. И все живое в лесу останавливается на миг, стараясь определить степень опасности. Кедровки – шумные, заметные птицы, кочующие по тайге в одиночку и стаями. Много у них врагов, да и таежники-промысловики не жалуют кедровок за воровство приманок из капканов. Часто эта птица своим криком выдает охотника, подкрадывающегося к выслеженному зверю. И все же кедровка считается полезной птицей, так как она уничтожает вредных насекомых и расселяет кедр, разнося орехи на большие расстояния.
ОПАСНОСТЬ РЯДОМ
В зимнее время охота на копытных в охотугодьях Военно-охотничьего общества проводилась, да и сейчас проводится, на подкормочных площадках и солонцах (в первую очередь на оленей, кабанов), а также загоном, с подъезда и подхода. Наиболее результативными охоты на площадках бывают, когда температура воздуха понижается до –15оС и снежный покров достигает глубины 30 см.
В каждом охотничьем хозяйстве непосредственно под вышкой или рядом с ней оборудованы хранилища, ясли и другие сооружения, где хранятся заготовленные с лета корнеплоды (картофель, топинамбур), овсяно-гороховые смеси, сено, кукуруза, веточные корма.
В назначенное время, перед заходом солнца, егеря с кормачами и охотниками приезжают или приходят на площадки. Тихо и быстро выкладывают корма. После этого егерь с охотником остаются на вышке, а кормач с другими участниками охоты уезжают. Транспортом для этой работы служат либо проходимые автомашины, либо гусеничные тракторы, бураны и даже санные упряжки. Перед отъездом кормач иногда стучит по пустому ведру, подавая сигналы животным, что корм выложен.
Первой из густых веток ельника на площадку вылетает сойка или сорока. Очень тихо и элегантно приземляется птица в центре выложенных кормов. Несколько секунд напряженно смотрит вокруг, особенно пристально на вышку. Не обнаружив подвоха и убедившись, что явной опасности нет, птица принимается за обработку понравившегося ей початка кукурузы.
Кукуруза для подкормки диких животных попадалась разная. Иногда это были нестандартные мелкие целые початки, иногда крупные, но уже с вылущенными до половины зернами.
Сойка сразу склевывает оставшиеся зерна, а сорока старается унести небольшой початок, как бы готовя его про запас. Несколько секунд, и птица исчезает с ним в густых кронах леса. Все это делает горластая и беспокойная сорока тихо-тихо, в надежде, что за ней никто не наблюдает.
Как только она улетела, тут же по низу на площадку вылетела стайка снегирей. Среди них большинство сереньких ухоженных самок, внимательных одна к другой. Снегири без подготовки и осмотра приступили к утолению голода. Обычно в стайке из десяти особей бывает два-три самца с оранжево-красными грудками и черными шапочками на аккуратных точеных головках. Залюбуешься!
Не прошло и минуты, а уже с другой стороны на площадке появилась сойка. Она выступает в роли хозяйки площадки. Вышагивает по ней, небрежно наблюдает за снегирями и поедает все, что ей понравилось.
А время идет, буквально на глазах темнеет. Вдруг сойка замерла и быстро, без шума оставила площадку. Снегири насторожились. Все внимание к звериным тропам. И вот уже видны мелькающие среди кустов белесые ноги пятнистых оленей или маралов. Приблизившись к последним перед площадкой деревьям, животные останавливаются. Внимательно осматривают все вокруг, прислушиваются. Взрослые самки с трудом сдерживают проголодавшихся телят, но сами не спешат. Потом делают несколько шагов вперед и снова останавливаются. Самые нетерпеливые выходят на площадку.
Завидев пришельцев, исчезают снегири. Убедившись, что опасности нет, взрослые и молодые олени прямо на ходу начинают поедать корм. Только хруст раздается вокруг. В это время на площадку снова прилетает сойка и вместе с оленями принимает участие в трапезе. А снегири уже не возвращаются.
Сгущаются сумерки. Вдруг олени замерли, подняли головы и внимательно посмотрели в сторону густого леса. Сойка спешно улетела. Часть оленей с середины площадки передвинулась к тем тропам, по которым пришли. Этим поведением они оповестили сородичей, что опасность рядом. А заодно и охотника – будь начеку!
Этот момент для меня всегда был самым ответственным, главное – не шевелиться (а ведь на вышке нас двое). В лесу морозит, слышимость идеальная. Все внимание на площадку – идут кабаны. Отстрел разрешен только обозначенных в лицензии животных: секачи до трех лет, подсвинки и сеголетки.
Но как разобраться, если уже почти темно, а стадо кабанов успело все осмотреть, прислушаться, принюхаться, даже обойти всю площадку, почесаться о сваи вышки. Выбрать необходимый трофей и произвести прицельный выстрел под лопатку (в зоне поражения сердца около 12 см в диаметре) пулей в темноте, иногда в движении, – дело не легкое.
Ответственность за такой выстрел столь велика, что забываешь про все остальное. Мороз уже за –20о. Потрескивают сучки деревьев. Серп молодой луны выглядывает из-за верхушек высоких темных елей. А ты один на один со своей охотничьей удачей. Такие охоты положено проводить вместе с егерем, что в первые годы я и делал. Но в последующем, когда руководство хозяйства, видимо, убедилось в моей подготовке, на вышке мне приходилось оставаться одному. И это меня устраивало. Ответственность увеличивалась, но я всегда тщательно выбирал цель и, только будучи уверенным в успехе, производил выстрел по зверю.
Уважаю и люблю нарезное оружие с оптикой. Но на самом деле почти все свои охоты с вышки провел с гладкоствольным ружьем «ИЖ-12» штучного изготовления, используя для стрельбы пули «Бреннеке» в верхнем стволе и пули «Майера» в нижнем.
Большинство охот закончились успешно, после выстрела кабан дальше 100 метров не уходил. Но, как правило, даже с пораженным сердцем с площадки убегал в лес.
При охотах на оленей обязательно присутствовал егерь, и стрелял я из нарезного оружия с оптическим прицелом. Выстрел производил только по тому оленю, которого определял егерь. В целом все было в пределах правил, но каждая охота имела свои нюансы, казусы и неповторимость.
ДОСАДНЫЕ СЛУЧАИ
Мне почти всегда на охоте сопутствовала удача. Однако досадные случаи бывали. Положительные моменты охотничьего счастья легко забываются и теряют свою привлекательность с годами. А вот досада, вызванная неудачным выстрелом, тяжелым грузом остается на всю жизнь. Особенно, если ты в чем-то сам повинен перед законом, друзьями по охоте.
Вспоминаю памятную для меня охоту в Скнятинском охотхозяйстве ВОО. Много лет назад наш коллектив со своим председателем Владимиром Ивановичем Яниным выехал на спортивную охоту с разрешением на отстрел лося и подсвинка. Дичи в то время в угодьях хозяйства было предостаточно. Погода, правда, в день выезда выдалась никудышная: дождь со снегом.
Учитывая профессиональную охотничью подготовку команды, приняли решение далеко в угодья не забираться, зря копытных не тревожить да и не перегружать охотников физически. Одного лося можно было найти и добыть на окраине хозяйства. А в свободное от охоты время половить на реке Нерль окуней, ершей и плотвичек. Думали, что задачу выполним «малой кровью».
Но не получилось, весь день бродили по лесу под дождем со снегом. К вечеру встал вопрос о поездке на вышки для отстрела подсвинка. Для такой охоты в хозяйстве обычно действовали три вышки, следовательно, приглашали из команды трех охотников, как правило, из числа стендовиков.
Я был тогда старшим команды, но мои предложения по персональному составу выезжающих на вышки по каким-то причинам разошлись с решением председателя коллектива.
Быстро перекусили, выпили чаю и в машину. Смотрю, а к машине идут совершенно другие охотники. Честно скажу, я пережил небольшой стресс. Начальник хозяйства, увидев мое расстроенное лицо, подошел ко мне и предложил, учитывая погоду и маловероятный выход зверя, отправить меня на вышку, но без егеря. Уже было около четырех часов дня, шел дождь со снегом, и быстро темнело.
Мне выделили нарезное оружие (тогда это допускалось), кавалерийский карабин калибра 7,62 мм без оптики. Я из такого оружия не стрелял со времен Второй мировой войны. Когда поднялся на вышку, то уже было почти темно и никаких оповещателей на площадке не видел. Машина ушла. Темнота сгущалась перед вышкой. Все успокоилось, и на краю площадки я увидел темные силуэты передвигающихся кабанов. Из трех зверей необходимо определить, кто из них подсвинок.
Увидел ближайшего, прицелился. Мушки почти не видно. Где голова, где зад кабана, определить почти невозможно. До предела напрягая зрение, менял положение подвода мушки карабина под цель и сверху, и снизу, но все это было ненадежным. Пока подводил мушку под одного кабана, на его место становился другой, потом третий. Кабаны вели себя неспокойно. Можно было еще подождать, но темнота сгущалась.
Возбужденное мое состояние преодолело природную осторожность и рассудительность. Я выстрелил в самый лучший по той обстановке момент. Кабан взвизгнул, присел и убежал вместе с двумя другими. У меня на лбу от напряжения выступили капельки пота. Несколько глубоких вздохов, так как я уже давно не дышал. Подсвинка нет – и не видно, и не слышно. Свидетелем моей беды был молодой месяц, выглянувший между ползущими по небу темными тучами. Он как бы ехидно смеялся надо мной: «Ну что, охотник?»
У меня не было с собой фонарика, да и спускаться с вышки и преследовать зверя я не имел права, даже зная, что кабан подранен. Но то и другое первый раз в своей охотничьей практике я нарушил. Пошел смотреть, что произошло. Где-то теплилась надежда, может, будет все в порядке.
Кабан действительно просел задом после выстрела, промял снег и оставил сгустки крови. Ушел он по той же тропе, которую проложили два других в сторону лесной дороги, по которой меня привезли на вышку. Чего я только не передумал и каких только случаев не вспомнил в тот момент, но все сводилось к одному. Я четко не определил, где грудь кабана, и выстрелил по задней части подсвинка, поразив заднюю ногу выше колена. Ранение было сквозным и не повлекло перелома костей.
Минут через тридцать после выстрела подошла машина. Егерь и водитель осмотрели следы и правильно оценили сложившуюся обстановку. Зверь был заранен не смертельно. Преследовать его ночью бесполезно. Вернулись на центральную усадьбу, по пути забрав с других вышек троих охотников; одному из них удалось отстрелять сеголетка кабана.
Дальше был ужин и разбор охоты. Мое положение было ужасным. В народе говорят, хуже губернаторского. Я, правда, не знаю ни одного нынешнего губернатора, у которого было бы положение хуже моего тогдашнего.
Начальник хозяйства Владимир Федорович Полозов принял решение – утром вместе со мной попытаться добрать подранка. А коллектив охотников продолжит охоту на лося.
Чуть свет мы выехали на след и пошли. По непролазным дебрям леса шли часа три и уже около одиннадцати часов дня на просеке встретили егеря с дальнего кордона. Нашу встречу засвидетельствовал в небе черный ворон. Примета хорошая. Егерь тоже обнаружил кровяной след подсвинка и стоял в раздумье – что делать? Направлялся он на базу по неотложным делам, а потому и обрадовался нашей встрече. Егеря мы отпустили, а сами пошли дальше за подранком.
Где-то через километр в гуще леса истошно завопила сойка. Мы насторожились и увидели поднимающегося с лежки кабана. Не успели вскинуть ружья, как зверь убежал. Лежка его была под ветками упавшей ели с тремя лужицами застывшей крови. После того как он поднялся, на следах больше крови мы не видели. Видимо, за ночь рану затянуло, и можно предположить, что он выживет. Но другое мнение было у руководства. Раз подранок не добран, лицензия закрывается и оплата производится за счет виновного. Что и было сделано. Этот случай до сих пор лежит тяжелым грузом на моей совести.
Во втором случае, в том же Скнятинском хозяйстве, условия охоты были те же, да и команда почти та же. Основная охота прошла успешно. За субботу отстреляли лося и кабана загоном и после обеда вернулись на базу. Ко мне подходит начальник хозяйства и предлагает поехать на вышку в районе деревни Быково для отстрела пятнистого оленя-рогача. Я согласился, и вот уже машина доставила меня к вышке. Без егеря нашел ключ, поднялся и занял стрелковую позицию. Кормач уже выложил корма на площадку и ушел.
Прилетели две сойки, сорока, кормилась стайка снегирей, и даже дятел пожаловал. В какой-то момент вся птичья братия дружно улетела, предупредив меня – не зевай! Олени не заставили себя ждать. Вышли два рогача. Остановились у кромки леса, осмотрелись. Шумно втягивали воздух ноздрями и даже постучали копытами о мерзлую землю. Я прицелился в ближайшего. Стоял он ко мне правым боком, и теоретически пуля должна была пробить лопатку и поразить сердце.
А практически получилось далеко не так. Расстояние до оленя было около сорока метров. Зверь стоит неподвижно, мушка у него на лопатке, ружье в упоре. Нажимаю на спусковой крючок, когда уже кислорода в моих легких не оставалось. Выстрел в тишине прозвучал мощно и громко, так как патроны и пули я тщательно подготовил и по массе заряда, и по качеству компонентов.
Слышен и шлепок пули «Бреннеке» в тело животного. Пуля сбила оленя с ног, он упал мордой и рогами в снег. Но тут же мгновенно поднялся. Видно, что правая передняя нога в районе лопатки перебита и висит, как плеть. Стреляю второй раз, но не попал. Олень на трех ногах исчезает в густом заснеженном ельнике.
Я быстро надел через плечо охотничью сумку с боеприпасами, спустился с вышки, перезарядил ружье и стал по кровяному следу преследовать оленя. Кругом были брызги крови – и на снегу, и на ветках кустарника и деревьев. Через сто метров увидел поднимающегося с лежки оленя. Впопыхах на ходу сделал дуплет. Без результата.
Олень уходит. Продолжаю преследование. Сам себе говорю: «Не спеши!» Но по лесной чаще и завалам в теплой зимней одежде, рассчитанной на двадцатиградусный мороз, да с ружьем и сумкой бежать очень трудно. Снова настигаю зверя. И такой же неудачный результат.
Сумерки в лесу сгущаются. В очередной раз догоняя подранка, вижу только силуэт зверя. После дуплета олень рухнул. Пуля попала ему в голову. Задержался возле добычи и еле пополз, волоча уставшие ноги к вышке, которую оставил. Я переживал, что приедет машина и, не обнаружив охотника на месте, водитель будет переживать лишние минуты тревоги.
Мне повезло, что водитель приехал с двумя другими охотниками, которые впустую прозябли на вышках. Я сказал, что добыл пятнистого оленя, указал след, по которому его можно найти и погрузить в машину. Мы закрыли лицензию. Водитель вооружил охотников топориком, веревками, палками, и они пошли по следу. Физически я этого сделать уже не мог и остался в кабине ждать своих спасителей. Дружно подавая голоса, они вскоре подтащили оленя к площадке. Об охоте никто у меня ничего не спрашивал, а я молчал. Обычное дело – отстрелял оленя.
Только тогда, когда сгружали зверя на разделочной площадке, охотники нашей команды поинтересовались, почему было такое большое количество выстрелов в районе моей охоты. Я отделался охотничьими шутками типа: стрелять так стрелять! Но на самом деле промахи по оленю запомнил на всю оставшуюся жизнь.
«ВЫ КТО ТАКОЙ?»
В годы затихающей перестройки и буксирующих судьбоносных для страны и народа реформ, когда еще в лесах оставались лоси, олени, кабаны, нам, а именно мне, полковнику Душатину Владимиру Ильичу, подполковнику Тишанинову Владимиру Павловичу выделили лицензию на отстрел годовалого поросенка в Скнятинском охотхозяйстве. В субботу, к двум часам дня, мы приехали на центральную усадьбу. Начальником в то время был подполковник в отставке Шепутис Зигмус Станиславович. Он гостеприимно встретил нас, разместил в гостинице, выделил транспорт, егерей и вышки для вечерней охоты. Вернулись мы с трофеем.
Вечером, после охоты, Зигмус Станиславович зашел к нам, поздравил с успехом и предложил в воскресенье принять участие в загонной охоте на лосей в составе совмещенных двух команд, которые в субботу не смогли отстрелять взрослого лося и теленка. Не имея права на результаты охоты и приняв обязательства «стрелять без промаха», мы согласились.
Утром, как только прибыли к месту охоты, над охотниками закружил ворон, гортанными криками оповещая всю округу о прибытии людей. Начали расставлять номера. Я попросил руководителя охоты поставить на первые номера моих товарищей, а сам встал на номер в середине загона. Это было в районе деревни Королево. Как только линия стрелков была выставлена, с противоположной стороны был дан сигнал начала загона.
Ворон еще раз подал сигнал. Минут через сорок я услышал голоса приближающихся загонщиков. Ворон снова «просигналил». Видимо, зверь поднялся и пошел. В лесу тишина, только все отчетливее слышны голоса загонщиков. Ели стояли в белых нарядах, словно невесты. Над верхушками деревьев проскользнули первые лучи поздно всходящего зимнего солнца. Вот уже через линию стрелков промелькнул белый комок – заяц-беляк.
Все внимание на сектор стрельбы. Но лучи солнца так и манят поднять глаза вверх и не напрасно: словно в сказке над головой плавно пролетает стайка косачей с распушенными лирами хвостов. Где-то далеко с шумом поднялся глухарь. Цепь загонщиков приближается. Вдруг почти напротив меня застрекотала сорока, и все стихло. Совершенно четко я определил, что звери стоят передо мной и пересекать стрелковую линию будут в моем секторе стрельбы. Меня буквально бросило в озноб.
Волноваться вроде бы и нечего, но все же охотничья ответственность не позволяла мне быть безразличным к результату охоты.
Стоял я в густом ельнике, на лесной дороге, а впереди была просека, правда, небольшая, метров на пятьдесят. Вдруг выходит на эту просеку крупный лось. Он приостановился, и я по его груди произвел прицельный выстрел. Лось исчез в том же направлении, откуда вышел. Но через несколько секунд послышался топот, треск поломанных веток и шум падающего лося. И снова наступила та лесная тишина, от которой иногда становится жутко. Я не тронулся с места и не стал перезаряжать ружье, а только усилил внимание.
Через пять минут повторилось то же самое. На просеку по этому следу выходит другой лось, только значительно меньше первого. Я произвожу второй выстрел, лось разворачивается, и опять слышен треск поломанных веток. Значит, и этот лось упал.
Перезарядив ружье, продолжаю стоять на номере. Других выстрелов на линии стрелков не было. Подошли загонщики. Ко мне по дороге размашистым уверенным шагом приблизился егерь Сергей Борисов. Еще на расстоянии спросил меня: «Кто стрелял?» и сам же ответил: «Ты стрелял». Меня он знает давно и знает, что зря я стрелять не люблю. Повернув на просеку, егерь без лишних слов направился к месту, где стояли лоси. Слышу слабый голос: «Готов!» и еще через минуту: «Готов!» Этим он обозначил и второго лося.
Не обращая внимания на меня, Сергей выбежал на линию стрелков и начал хлопотать о вызове тягача. Потом вспомнил обо мне, подошел и поздравил. Тут же из вещевого мешка достал веревку и уже через минуту закрепил ее петлей за голову лося. Позвал других егерей-загонщиков с машиной, и началась погрузка трофеев.
Добыча большого и маленького лося выполнена, охота прошла рядом с дорогой. Не надо особо надрываться, да и день только начался. Загрузив лосей, по пути собрали стрелков, загонщиков и подъехали к тому же месту, откуда начинали расстановку охотников на номера. Конечно, всех интересовал вопрос, а кто же стрелял? Но никто из охотников меня не знал. А потому все молчали и переглядывались. Участников охоты было больше тридцати человек, и все военные с соответствующими званиями. Я стоял несколько в стороне.
Вдруг ко мне подходит статный миловидный, судя по деловому поведению командир команды и четко, по-военному, спрашивает: «Вы кто такой?» Я представился. Он задумался на минуту, но другого вопроса не задал. И медленно пошел обратно. Мое имя присутствующим ни о чем не говорило.
В это время подошли ко мне два Владимира, по охотничьему ритуалу сняли головные уборы, положили на них еловые веточки и, ни о чем не спрашивая, поздравили меня с удачей. Один из них громко сказал: «Мы ваш охотничий почерк определили по выстрелам!»
Такое в охоте никогда не забывается. К выстрелу я готовлюсь всей своей жизнью. А в нем, как в фокусе, отражены все составляющие, которые формируют охотничью удачу. Это и коллектив, и опыт, и моральное состояние, и даже пичуги, которым я уделил много внимания. Если все это будет с тобой в ответственный момент, когда подойдет зверь, то и счастье охотничье тебе улыбнется.
Комментарии (0)