Дикие гуси к нам, в среднюю полосу России, прилетают в начале апреля и первое время держатся на полыньях и озимых полях, потом перекочевывают на мелкие болотистые озерки
У нас на пролете останавливаются в основном гуменники, серые гуси и белолобые.
Гуменники и белолобые гуси гнездятся в тундре. Серый гусь выводится в Европе, а в России в основном на юге и в Западной Сибири. От других диких гусей он отличается розоватым клювом и лапами. Гуменника можно распознать по клюву – черному с желтым пояском, да и весом он больше других гусей.
Серый гусь, от которого произошли наши домашние гуси, чуть поменьше. Домашние гуси в основном сохранили характер и поведение своих предков. Однако дикие передвигаются по земле легче и быстрее, хорошо плавают и ныряют. Полет у них легкий и быстрый.
Проходя службу в Бакинском округе ПВО, мне по долгу выполнения своих обязанностей приходилось находиться в охотничьих угодьях, закрепленных за окружной охоторганизацией. Охота на водоплавающую дичь открывалась с утренней зари 1 ноября до вечерней зари 1 февраля, то есть три месяца. В Азербайджане много мест постоянной зимовки перелетных птиц. Думаю, что их в то время в бассейне Каспийского моря зимовало миллионы.
Сроки охоты были установлены в зимнее время, когда на большей части территории СССР охота на водоплавающую дичь была запрещена. За окружной охоторганизацией были закреплены угодья на Каспийском море – «Шаховая коса», «Пирсагадские гряды», в горной части Килязи, а также в излучине реки Куры и Араракса, озера Сары-Су. Везде охота была «царско-княжеская». Не только очень добычливая, но и переполненная красотами растительного и животного мира.
Здесь практически не было уголка природы, похожего один на другой. Чего только стоили одни тростники и камыши. Они здесь высокие, больше двух метров над водой. И когда охотник проплывает по протоке с шестом на куласе, то его со стороны не видно, только поднятый шест и удары его о борт определяют нахождение человека. И всегда эти заросли надежно охраняют утиные и гусиные пристанища. Не каждый охотник отважится сюда заглянуть, можно и заблудиться. Тростники можно согнуть, сломать невозможно.
Самыми благоустроенными и оборудованными для охоты были угодья озер Сары-Су. Сюда приезжали охотники, известные в то время люди: деятели науки и культуры, военноначальники. И всем им предоставлялась возможность хорошо отдохнуть на природе, совмещая охоту и рыбалку. В цепи озер Сары-Су было выделено четвертое озеро, Кривое. Оно было почти в конце хозяйства, ближе к горам, откуда весной пополнялось первым талыми водами. Размер его около пяти гектаров. На озере были образованы три стационарные засидки.
На этом озере постоянно ночевали и дневали гуси разных видов. В основном серые и гуменники, реже белолобые и казарки. Количество бывало разное: от одной семьи в пять голов до сотенной стаи. К озеру подъезжали на машине. Охотники усаживались в куласы и на шестах плыли к местам охоты. На лодке посередине сидел охотник, а на корме с шестом управлял егерь. Куласы довольно неустойчивы на воде, поэтому ответственность на егере большая. Вот охотник уже в засидке, егерь на куласе отплыл и спрятался. Все замерло, и уже через 20–30 минут без всякого гоготания слышны посадки крупных птиц на воду.
УДАЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ
Так было и на этот раз со мной. Ружье у меня тогда было ИЖ-58, 16-го калибра, заряжено единственным патроном с дробью №2, другие патроны были с дробью помельче. Я собирался поохотиться на чирков и лысух. А тут вот гуси. Было еще темно. Гуси на воде не двигались. Теперь кто кого перехитрит, пересидит.
Медленно тянулось время, но вот уже темнота начала отступать, а туман вступать в свои права. Плывущая над озером белая пелена приглушала звуки, размывала очертания. Я заметил темное пятно, потом рядом еще одно, а в стороне такое же пятно в два раза больше. Ясно, что там два гуся рядом. Навел ружье и по планке совместил с серединой большого пятна.
Дальше ждать и выбирать цель было невмоготу, и я нажал на спусковой крючок. После выстрела гуси с шумом взлетели. По озеру прокатилось эхо выстрела. Где-то отозвались обитатели камышей. И все затихло, как и прежде. Стараюсь сквозь туман рассмотреть результат выстрела и вижу, что гусь отстрелян.
Только тогда прихожу в себя от приятных переживаний и вспоминаю, что после выстрела левее засидки что-то с шумом залетело в камыши. Затрещало – и все.
Расползается туман, и наконец-то стало светло. Слышу удары шеста о борт лодки – это плывет егерь. Только выплыл из тростника, как сразу свернул влево, и мне его уже не видно. Слышу, что егерь поднял что-то с воды. Потом выплыл и направился к середине озера за отстрелянным мною гусем. Забрал его и поплыл ко мне, но не доплыл, а свернул влево и в тростнике поднимает с воды еще одного гуся.
Все переживания казались уже позади, но норма отстрела два гуся, а тут три. Вот так, одним выстрелом. Но когда мы все проверили и осмотрели добычу, оказалось, что один гусь был отстрелян другим охотником на вечерней зорьке. Оба моих гуся были поражены дробью по месту. Вот таким результативным был выстрел.
ПАМЯТНЫЕ ОХОТЫ
Другой интересный случай произошел на озере Накхалык во время вечернего пролета. Озеро еще не замерло на ночь. Слышу гогот гуся со стороны реки Куры. Надо мною низко пролетает одинокий гусь. Вытянутая шея и голова вертится в разные стороны, высматривает, куда бы сесть. А у меня в стволах патроны с дробью №7, перезарядить уже нет времени. Выцеливаю и стреляю.
Длинная шея гуся переломилась, и он кувырком падает в камыш. С большим трудом, почти по темному, я его отыскал. Гусь был молодой, а потому и неопытный, отбился от стаи. Потом мне егерь рассказал, что днем к его домашним гусям подсаживался дикий гусь. Видимо, это он и был.
Однажды, объезжая на уазике охотугодья в тех местах, я в бинокль заметил пасущихся в степи гусей. Там проходил арык с водой, и на его берегу стоял большой гусь – дозорный. А в лощине кормилась гусиная семья. Их было шесть. Я зарядил ружье с патронами четыре нуля, плюхнулся в канаву, которая где-то там далеко подходила к этому арыку, и пополз по дну канавы к гусям. Ползти надо было метров четыреста. Но дозорный гусь меня не обнаружил, и мне удалось сократить расстояние до кормящихся гусей до 75 шагов.
Отдышался, медленно сквозь чахлые кустики растительности продвинул ружье ИЖ-12 в сторону цели. Долго готовился к выстрелу, так как мне казалось, что гуси далековато. Но ждать, а тем более ползти ближе не было возможности, и я выстрелил. Гуси с криком поднялись в воздух, тяжело поднимался гусак, по которому я стрелял. Стайка улетала в степь, а он все ниже оседал к земле. И почти на горизонте я в бинокль заметил, что гусь сел на землю. Значит, он ранен серьезно.
Начинаю вызывать машину, но уазик уже ехал в том направлении, куда упал гусь. Мой шофер Артур принял решение самостоятельно и поехал добирать гуся. Метров через двести машина застряла в грязи. Пришлось нам вдвоем идти пешком и искать птицу. Наконец-то заметили уползающего, с втянутой шеей гусака. Пришлось произвести еще один выстрел. Потом были долгие мытарства по освобождению машины из степной грязи. Только ночью прибыли на центральную усадьбу хозяйства в порванных грязных штанах и заляпанной машине. Вот так достался гусь.
ГУСИНАЯ МАМА
Сколько себя помню, в нашем подворье всегда были домашние гуси. Их обычно было от семи до двенадцати. Наш дом стоял почти на берегу круглого озера, вокруг которого жили тридцать крестьянских семей. Это деревня Издрашево в Белоруссии. Гуси всеми своими возможностями служили нашей семье.
Быт крестьянина основывался на ведении безотходного хозяйства, где ничего не выбрасывалось и использовалась каждая гусиная перинка. Пух шел на подушки, гусиные крылья вместо щеток для уборки дома, перья для поплавков рыболовных. А сколько блюд из гуся готовили к столу – не перечесть. А вся гусиная любовь к нам была более ценная и поучительная.
Сестра моя, Софья Андреевна, в пятидесятые годы пошла работать на Солигорский комбинат калийных солей. Утром уезжала на работу на автобусе, вечером возвращалась. Утром наши гуси провожали ее до озера, вечером встречали на тропе, по которой она возвращалась домой. С семи до восьми часов вечера они стояли, как на параде, и ждали ее.
Когда замечали Софью, идущую с другими жителями деревни, радостно гоготали и шли ей навстречу, не замечая других. Если ее не было, понурив головы, уходили на озеро и осматривались. Увидев ее, начинали кланяться и приветствовать вытянутыми вперед шеями. Особенно отличалась мать-гусыня. Она выходила вперед и начинала в такт танцевать.
Сестра моя в это время напевала мотив белорусской народной песни. После танца гусыня ласково обвивала своей шеей ее ноги. Потом шла впереди в направлении дома. Поминутно останавливалась и оборачивалась, словно проверяя: все ли в порядке? И так до самого дома. А уже во дворе вся гусиная семья радостно гоготала. И ждали, когда Софья переоденется и вынесет им еду.
Нам было известно, что новорожденный гусенок считает матерью первый появившийся перед ним живой предмет. В природе это гусыня. Но у нас гусят иногда высиживала курица-наседка. И в момент вылупления гусят моя сестра наседку убирала в клетку, а сама как бы заменяла им мать, освобождая каждого гусенка из крепкой скорлупы. Поэтому она и заслужила такую привязанность птиц.
По длинной тернистой охотничьей тропе мне пришлось пройти от Китая до Венгрии через всю Россию, и почти везде встречались гуси, милые моему сердцу птицы. Много раз, особенно в непогоду, выцелив их, я опускал ружье и не стрелял. И каждый раз думал: «В плохую погоду им плохо, и мне плохо. Летите гуси, летите...»
Обращаюсь к братьям-охотникам: почаще опускайте заряженное ружье при встрече с этой благородной, умной, красивой птицей.
Комментарии (0)