Декабрьские дни, с коротким световым временем, приближались к точке зимнего солнцестояния.
Ночами подмораживало, но спокойные рассветы и теплые часы полудня позволяли приятно, вольготно бродить по степям и оврагам.
И местность, и время года способствовали различным охотам по перу: на голубей у обрывов, в местах дневок или на перелетах к кормовым полям; на различные виды уток по заливам водохранилища или на маленьких овражных озерах.
При известном навыке прийти домой совсем без добычи было невозможно.
Эти декабрьские вылазки пришлись как раз на время, когда моя спаниелька усваивала последние навыки, характеризующие качества рабочей охотничьей собаки. Для нее это был третий сезон.
Лора становилась управляемым четвероногим помощником. Подходя со мной к очередному водно-болотному закутку, она уже не ломилась вперед, как прежде, желая осмотреть его первой, а, осторожно приблизившись, медленно обходила, принюхиваясь к едва заметному движению воздуха.
Ее уши моментально реагировали на утиный плеск за полосой тростника. Даже будучи лишенной обзора, она после выстрела по взлетевшей птице, точно фиксировала шлепок о воду и место упавшей дичи.
При ожидании налета голубей ее карие с внимательным взглядом глаза довольно часто раньше меня успевали увидеть чуть заметные точки налетающих сизарей, растворенные в утреннем небе над серо-желтой поверхностью межовражья.
Одним словом, наши выходы все чаще приносили обоим радость общения, небольшие приключения и добычу. Привычка рано выходить из дома давала преимущество в поле. Как правило, до нас птицу никто не успевал потревожить, и удача частенько ждала нашего подхода уже в ближайших окрестностях.
Именно в такое тихое, безветренное утро в рассветных сумерках мы подошли к Бузинскому мосту. Думаю, что не только я увидел партию чирков, внезапно возникших над поймой из серой дали и живо «упавших» в восточный залив Утиного озера.
Картинка подлета птиц в утренней тишине дополнялась характерным звуком издаваемых быстро машущими крыльями. Лора без указаний с моей стороны уверенно потянула к месту посадки уток. Она все поняла правильно, иначе сразу после моста повернула бы под прямым углом на запад, по нашему обычному маршруту.
Меня смущало одно обстоятельство: обрывистые берега залива с янтаком поверху отлично просматривались с любой точки водной поверхности, а если добавить, что солнце поднималось за спиной, то, возможно, наш подход будет без результата. Чирки не кряква, не серая утка, в прибрежный тростник не полезут.
Хорошо если они расположились под восточной стенкой залива, а если нет? Внимание и осторожность. Кто кого первым увидит.
Собака после вольного бега от города была взята на метровый поводок, закрепленный карабином, через кольцо у меня на поясе. Зная, что ширина залива около двадцати, а длина около пятидесяти метров, решил подойти к берегу, имея с правой и с левой сторон примерно равные участки водной глади.
По тактике стрельбы рассчитывал «брызнуть» с левого ствола по плывущим, а правый использовать по взлетающим. Но птицы были настороже.
Невидимые на поверхности слабо освещенного водоема они начали подниматься раньше, чем я успел их заметить. Первый выстрел был не прицельным, зато второй остановил уточку, когда она поднялась над кромкой обрыва в двадцати метрах от меня. Получилось!
Лора, застывшая при выстрелах, напряжено глядевшая на вылет дичи, отпущенная с поводка, чуть не свалилась в овраг. Но азарт быстро заставил ее отыскать промоину, по которой она и сбежала до уреза воды. Узкая, но плотная полоса тростника у берега не пропустила собаку.
Только направляемая взмахами моей руки и бросками камешков, она выскочила к слабо заросшему участку, плюхнулась в воду и выплыла на открытое зеркало залива. На то, чтобы сплавать до утки и вытащить ее на берег, где находился я, собаке понадобилось около четырех минут. Молодец!
Чирок — но настроение поднялось! На количество и вес добытой дичи мы не жадные. Был бы интерес к охоте. А Лора этот интерес удваивала.
В безветренную погоду, находясь у водоема один, я, как правило, воздерживался от выстрелов на дальнюю дистанцию. Даже чисто убив утку, с двадцати-тридцати метров достать ее невозможно. То же происходит и при любом ветре, когда после успешного выстрела дичь уносит к такой тростниковой крепи, что остается только махнуть рукой.
Останавливал я себя и при налете голубиной стаи, если чувствовал, что битая птица упадет в канал и пропадет без пользы. Теперь же, со спаниелем, я собирал девяносто девять процентов стреляной дичи, включая и подранков. Охота многогранна и для меня не сводится только к добыче дикого мяса. Поэтому — вперед! Нас еще ждут живописные обрывы Овального озера.
Мы преодолеваем овражные склоны, холмы и выходим по степи к Прудам. С глиняных бугров над поймой хорошо заметны темные точки на поверхности подводящего канала. Бинокль все ставит на свои места: это лысухи и камышницы. Выбираем ложбину, выводящую к тамариксовым зарослям у воды, и идем на сближение.
Собака движется проворнее меня и достигает цели раньше. Через тонкие ветки кустарников вижу, как с северного берега на южный, попеременно вспенивая воду крыльями и лапками, «перебегает» отряд из нескольких лысух и камышниц. Не успел.
Пока выходил на открытое место, вода уже успела успокоиться. Черная птица с белой бляхой на лбу, в тридцати метрах от меня, спокойно, нахально пересекла пятиметровую полосу канала и скрылась в прибрежном тростнике. Пусть! Сейчас не октябрь, когда лысуха была желанной добычей. Нам нужна утка.
Отозвав собаку, иду по перемычке между прудами. Прямо по ходу движения маленькая плантация виноградника, полыхающая багрянцем и золотом на фоне желто-бежевых обрывов. Наш маршрут как раз рядом с ними.
Остается преодолеть какие-то триста метров, пройти узкой тропой под обрывом по кромке канала Даргом, и вот она, пойменная часть Овального озера. Красивое место. Прижимаемся к обрывам, обходя кусты тамарикса. Это нам на руку, сразу за границей кустарника начинается заболоченный берег озера.
Я успеваю бросить взгляд на дальнюю поверхность водоема, как справа, в десяти метрах, из кустов затопленного тамарикса начала подниматься столбом пятерка кряковых.
Подготовленное к выстрелам ружье тут же очутилось у плеча. За сделанные выстрелы было не стыдно, два кряковых селезня, один ближе, другой дальше, упали на воду. Отхожу от воды к обрыву, на возвышение, чтобы лучше видеть работу собаки. Лора подплывает к первому трофею.
Утка, хотя и недалеко, но в неудобном месте. Справа в нескольких метрах из воды торчат многочисленные сухие, мертвые стволики тамарикса, прямо по курсу вдоль берега полоса тростника, а перед ним участок сплошной подводной растительности, по-видимому, состоящий из рдестов и роголистника.
Ох Лорка! Вижу, как молодая собака достигает утки, находящейся на верхнем слое всплывших побегов рдеста, хватает ее и, развернувшись фактически на месте, начинает булькать передними лапами на точке разворота. Я понимаю, что задние лапы собаки запутались в подводных нитях растений.
На морде Лоры недоумение: плывет, гребет, а берег не приближается. Меня так и подмывало сбросить кроссовки и войти в воду. Но раньше, чем я это сделал, собака рассталась со своим «якорем». Уф, хорошо!
Выбравшаяся на глинистый берег, Лора на мои бурные изъявления восторга и благодарности отвечала мимоходом, дело не ждет! Доставка второго битого крякового обошлась без приключений. Фортуна в этот день была к нам весьма благосклонна.
Комментарии (0)