Высаживаясь на берег самого большого острова северного архипелага, до конца не верили, что это действительно случилось. Видимо, не зря еще в советские времена одна из полярных станций здесь называлась официально «Труднодоступная станция остров Харлов». Мало что изменилось с тех пор: те же скалы, то же море и постоянный ветер, известный как зюйд-вест. Из действующих ранее погранзастав, метеостанций и кордона Кандалакшского заповедника остались только пограничники. А ведь история кордона уникальна. Перед началом Второй Мировой войны, в 1938 году, стала закладываться эта северная биостанция России. Невзирая на большие экономические трудности, неблагоприятные погодные условия и сопротивление местного населения, в основном браконьеров, удалось построить научный корпус. Здание сохранилось до наших дней благодаря почти постоянному присутствию здесь сотрудников заповедника, однако находить и привлекать людей в эти места стало все сложнее, и судьба заповедника может стать похожей на судьбы других, покинутых людьми территорий.
Интересно устроена человеческая память. Отдельные ее фрагменты нередко проявляются в сознании только в связи с конкретными образами и в конкретное время. Так случилось и в тот момент, когда я взошел на вершину купола острова Харлов. В Черном море есть острова, которые называются скалы-корабли. Ощущения от попыток высадиться на них экстремальные. Так вот, высокая отвесная стенка скалы, на которую нам предстояло взобраться из маленькой шлюпки, ассоциировалась у меня именно с бортом корабля в бушующем море. Целью той высадки было обследование и учет гнездовой популяции хохлатых бакланов. Неприступные и острые пики скальной суши надежно защищали птичьи гнезда от множества угроз. Сами островки настолько малы, что их с трудом можно найти на карте, а с берега в хорошую погоду видны контуры «остроконечных парусов кораблей». Не покидало ощущение, что я стою на большом флагманском корабле, за которым следует небольшая флотилия, группа островов архипелага, каждый из которых имеет свою историю и индивидуальные особенности.
Архипелаг «Семь островов» вытянулся вдоль мурманского берега Кольского полуострова, напротив устья реки Харловки. Основная группа его состоит из пяти островов, которые отделены от материка проливом Семиостровский Рейд: Харлов, Большой и Малый Зеленец, Вешняк и Кувшин, а два Лицких острова (Большой и Малый) лежат отдельно, в пяти морских милях к юго-востоку. Кроме того, есть еще множество мелких островков и отдельных небольших скал, но по-настоящему интересны только крупные участки суши.
На Харлове и Вешняке берега круты и каменисты, купола безлесны и пустынны. Что сразу бросается в глаза — обилие вороники и морошки. Еще с моря хорошо заметны эти ярко-зеленые языки вороничников, сползающих с каменных «лбов» и уступов. В районе крупных птичьих колоний, где накапливается мощный слой торфа из отходов жизнедеятельности птиц, развивается растительность с преобладанием ромашки с крупными и красивыми цветками, щавеля и овсяницы. На скалистых участках островов летом гнездятся десятки тысяч кайр и чаек-моевок, образующих знаменитые птичьи «базары». Здесь царит свой мир. Осторожно внедряясь в него, остро чувствуешь собственную незначимость, тебя здесь попросту не замечают. Каждый обитатель скальной ниши занят важным делом — растит потомство.
Базары вмещают в себя разные виды птиц, иногда они перемешаны, как в случае с семейством чистиковых — кайрами; здесь гнездятся как тонкоклювые, так и толстоклювые виды. Гагарки, хотя внешне и похожи на кайр, но держатся особняком, в глубине скальных выступов.
Береговая линия острова Харлов, особенно с северной его стороны, сильно изрезана, во время отливов обнажаясь литоралями, а в приливы заполняя микрофьорды богатой пищей морской водой. Амплитуда перепадов уровня воды здесь примерно три метра. Такие неровности в поверхностях скал, многочисленные углубления, щели, полки и уступы заняты колониальными птицами все без исключения, дефицит свободного места и конкурентная борьба за гнездовые участки ведется здесь не на жизнь, а насмерть. Очень часто гнезда разоряются не только хищниками ради добычи, а и конкурентами в погоне за гнездовым местом. Таким конкурентом и уникальным видом является редкая и краснокнижная северная олуша.
На двух соседних островах, Большом и Малом Зеленцах, обитают другие уникальные птицы — тупики. Этих ни с кем не спутаешь из-за их огромного и яркого, как у попугая, клюва. «Визитная карточка» этой птицы — множество свисающей мойвы в клюве. Причина такого накопления добычи отнюдь не жадность, а необходимость экономить драгоценную энергию при нырянии и охоте на рыбу.
Здесь же гнездятся и белощекие казарки — типично островной вид. Среди гусей они также легко узнаваемы своей двуцветностью — черным и белым окрасом. В период линьки, когда полеты затруднительны, казарки очень быстро бегают, это, как правило, всегда спасает их от нападающих хищников, например песца. Такой же «бегун» и гусь-гуменник, обитающий на Большом Зеленце. С самого раннего детства пуховички учатся использовать свои сильные ноги в случае крайней необходимости. А вот гага обыкновенная — массовый гнездящийся вид на всех островах архипелага, в особенности на Большом Лицком.
Приуроченность этого острова к архипелагу можно считать весьма условной ввиду некоторой удаленности от основной группы островов. Здесь почти нет крутых скальных стенок, однако высадиться на берег было также проблематично.
По пути к острову мы попали в болтанку с сильным встречным ветром, в итоге продвижение к суше было очень медленным, мощности лодочного мотора явно недоставало. В поисках безопасного места высадки мы обошли почти весь остров с севера и на приливной воде, изрядно вымокнув сами и залив наш экспедиционный груз, все же сумели преодолеть все эти трудности. И усилия этого стоили.
* * *
Условия пребывания на Большом Лицком оказались наиболее комфортными по сравнению с другими островами. Конечно, если считать комфортом отсутствие пресной воды, электричества, телефонной связи и бани. В двухкомнатной избушке-кордоне имелась полуразрушенная печь, которую через пару часов активного дымления из всех щелей кладки удавалось растопить, чтобы просушить одежду и согреться. Стены и крыша над головой — это уже что-то, тем более что здесь все имеет «запах» истории. На архипелаге в 1938 году с целью охраны обыкновенной гаги, восстановления ее запасов и возможностей промыслового использования был построен кордон заповедника, который тогда назывался «Семь островов». За короткое время были разработаны сроки и нормы сбора пуха, выработаны меры борьбы с врагами гаги и проведены биотехнические мероприятия, направленные на увеличение количества гаги и ее приручения. Здесь многое связано с активными исследователями морских колониальных птиц — А.Н Формозовым, Л.О. Белопольским, В.М. Модестовым и В.С. Успенским.
Рядом с основным домиком притулился маленький промысловый сарайчик. Он еще старше кордона, некоторые записи внутри на его стенах датируются вековой давностью. Здесь нацарапаны короткие заметки пережидающих шторма рыбаков-артельщиков, полные трагизма записи, сделанные в связи с кораблекрушениями и вынужденными недельными ожиданиями помощи. От многих посланий веет безысходностью и абсолютной зависимостью от погодных условий, что актуально так же и в наши дни.
Царство гаги на острове действительно торжествует. Естественные враги гаг — короткохвостые поморники и врановые, активно разоряющие их кладки. А вот большие поморники в период гнездования самозабвенно защищают собственные гнезда и яростно нападают на всех, включая людей. Находиться на их территории без головного убора, лучше всего строительной каски, чревато осложнениями. Такими же бесстрашными и заботливыми родителями являются полярные крачки. Каждый вид птиц защищает свое потомство как может. Кулик-сорока, например, начинает пронзительно кричать, доводя восприимчивого нарушителя до нервного срыва. Галстучники, камнешарки, пуночки и коньки отводят от гнезда, притворяясь ранеными. Гусь-гуменник приучает своих пуховичков спасаться от хищников в море. Самец тундряной куропатки возвещает громким и скрипучим голосом о приближающейся угрозе. Кайры не владеют какими-то своими особыми приемами защиты, только лишь «рассчитывают» на колониальный стиль гнездования. Пять видов чаек, обитающих на островах — моевка, сизая, серебристая, морская и бургомистр, — оберегают свое потомство как могут, однако почти всегда проигрывают самому крупному залетному хищнику — белохвостому орлану. Ко времени вылупления птенцов эти огромные птицы скапливаются на материковом берегу в районах птичьих базаров и прилетают на острова. А вот чистики так хорошо маскируют вход в гнездовые норы, что найти их могут только наземные хищники — млекопитающие, обладающие хорошим обонянием. Сама природа позаботилась о сохранении популяций многих видов птиц, поселив их на труднодоступных островах, однако в очень холодные зимы, когда проливы между островами замерзают, к птицам приходит беда. Лисы и песцы легко могут добраться по льдинам к островам архипелага и начисто уничтожить птичьи кладки.
* * *
На островах Баренцева моря постоянно обитающих сухопутныхмлекопитающих практически нет. Исключением является изолированная колония норвежского лемминга на острове Харлов. Отмечались единичные случаи, когда с дрейфующими льдами с востока заплывали белые медведи.
Морские млекопитающие, такие как киты и тюлени, активно обживаются в километровой полосе вдоль побережья Восточного Мурмана. Многочисленные серые тюлени и морские зайцы размножаются на отмелях материковых губ и отлеживаются во время отливов на литоралях «Семи островов».
Дикий северный олень наравне с белым медведем является символом Арктики и северных тундр. Именно северный олень в далеком прошлом «помог» человеку освоить этот край. И сейчас олень, дающий на севере максимальную полезную биомассу и продукцию, остается основным и почти единственным «средством» утилизации скудных, но распространенных на огромной площади растительных ресурсов тундры, лесотундры и северной тайги. Дикая популяция оленя сохранилась на юге Кольского полуострова, а на побережье Баренцева моря выходят стада одомашненных еще саамами северных оленей. Они выходят из тундры в летний период, спасаясь от гнуса и мошки. Сильные и постоянные ветра побережья значительно облегчают существование этих животных. Северные олени — отличные пловцы и в поисках корма переплывают проливы и начисто выедают растительный покров островов и вытаптывают гнезда многих птиц. Это стало еще одной причиной заповедания Семиостровья.
Как шутят ученые, планету Марс мы знаем лучше, чем высокие широты Земли. А ведь существование жизни в таких широтах поражает. Трогательно увидеть россыпи полярных маков на галечном грунте арктических пустынь, шпалерные формы ив и карликовых берез. Здесь летают многотысячные стаи чаек и кайр и плавают гигантские красавцы киты.
Но мы не должны забывать о том, что существование в суровых арктических условиях — это борьба за выживание. Видовое разнообразие арктических экосистем весьма невысокое, «пищевые цепи», как правило, короткие. Поэтому любое внедрение человека в такие экосистемы должно быть тщательно продуманным и обоснованным.
Комментарии (0)