Изображение Звуки тишины
Изображение Звуки тишины

Звуки тишины

20 февраля исполнилось 45 лет нашему давнему автору Олегу Дмитриевичу ТРУШИНУ. Имя этого писателя-натуралиста сегодня хорошо известно читателям охотничьей и природоведческой литературы.

Его творчество прочно связано с «Российской охотничьей газетой», на страницах которой без малого двадцать лет назад появились его первые рассказы. Сам Олег Дмитриевич говорит: «Мой путь в охотничью литературу начался с телефона-автомата в переходе станции метро «Лубянка», откуда я, позвонив в редакцию тогда еще «Московской охотничьей газеты», предложил к публикации свой материал. Думал, откажут. Но взяли, чем я был удивлен». Олег Дмитриевич с 1976 года и по сей день ведет дневники своих охотничьих походов. Многие из записей составляют основу очерков.
Сегодня Олег Дмитриевич — автор двенадцати книг, более 1500 рассказов, эссе, статей о природе и охоте, член Союза писателей России и Международного сообщества писательских союзов...
Редакция поздравляет Олега Дмитриевича с днем рождения и желает ему крепкого здоровья, семейного счастья, творческих успехов и удач на охотничьих тропах.

Кому не ведомо, как убаюкивающе шуршит листва в пору осеннего листопада! Раннее утро золотой осени. Поздняя роса и синь неба, которое уже покинули стрижи и ласточки. Небесный простор умиротворенно спокоен. И в этой тишине слышно, как ложится наземь опадающая листва. Шух-шух, шух-шух! — в этом монотонном звуке слышатся нотки прощания и с летом, и с коротким сроком пребывания в этом мире. Тишина дает возможность услышать этот шорох. А когда с крон березовой рощи срывается золотой дождь, то воздух наполняется мелодией листопадного вальса.


А как похрустывает под шагом в морозной день снежок! Хрум-хрум, хрум, хрум! И тишина, словно сплетенная из этого снежного говорка, передает каждую долю звука.
С детства люблю я слушать ночь в любое время года. Сидишь в августе у небольшого костерка где-нибудь на узкой бровке заросшего осотником болота. До рассвета еще долго, и звездное небо с пролитым Млечным Путем таит в себе тайну недоступности. Смотришь, запрокинув голову на точечки звезд, а слух снова и снова ловит тонкий посвист утиных крыльев. Тишина держит самый мельчайший звук, дотягивая его до слуха, и будто разговаривает этими таинственными звуками, стараясь не нарушить покой ночи.
В глубине осотника закопошилось какое-то живое существо, наверное, водяная крыса или ондатра. На малых зеркальцах водицы чавкают кормящиеся утки. Крик неясыти разбудил спящего черного дрозда, и тот, беспокойно тараторя, слетел с густой кроны ракитника и снова затих.


Попискивание болотных курочек у небольшого ручейка были дополнением ночной тишины.


Первые звуки тишины в моей памяти — это шуршание мыши за русской печью в дедовском доме. Забравшись на печную лежанку, терпко пахнущую прогретым кирпичом и высохшей глиной, притаившись, слушал я, как в ночном доме покряхтывают стены, давая осадку в рубленых углах, как вдруг возьмет и пискнет половица, словно кто-то невидимый ступил на нее, как что-то неожиданно громыхнет в чулане за бревенчатой стеной — наверное, плошка, задетая прошмыгнувшей в лаз кошкой. И это мышиное поскребывание, возникшее в полночь, и шорохи были то едва уловимыми, то резкими, отчетливыми, а то вновь затихали. Прислушиваясь, я старался понять, что делает за печкой эта таинственная мышь и почему она появляется именно тогда, когда наступает ночь. А равномерное постукивание маятника старинных ходиков, видавших не одно поколение дедовского дома? Порой, чтобы отпугнуть назойливую мышь, бабушка, спавшая на кровати за дощатой перегородкой, начинала карябать по ней, и животное замирало, и тогда в доме наступала тишина, время которой отсчитывали настенные часы.


А те первые детские впечатления от шороха растущей травы, когда молодая зелень, пробиваясь сквозь пожухлую прошлогоднюю некось, дает о себе знать легким шорохом? Особенно хорошо рождение молодой зелени слышится тогда, когда с последними отблесками зари успокаиваются птицы, и лишь лягушачий хор на лесном водоеме тревожит ночь.


Таинство звуков тишины берет верх и в зимнем лесу, укрытом «с головой» снеговой кухтой, куда не пробраться шуму. Даже эхо не властно в такую пору. Оседая, оно прячется за косматые, нахлобученные снеговыми шапками деревья. И в этом безмолвье зимнего леса угадывается лишь постукивание большого пестрого дятла в своей кузне, да и то, если его «мастерская» совсем недалеко от вас, а еще едва уловимый писк парочки корольков, снующих в еловом подросте.


Ощущение того, что тишина звенит, знакомо каждому. В такой момент любой звук становится миражом. Так случается на глухарином току, где каждый шорох на счету. Слушаешь лес в предрассветный час, и всякий звук в это время заставляет замереть тебя в ожидании его повтора. А вдруг это глухарь, притаившись на самой вершине сосновой кроны, проснувшись, «поздоровался» с приближающимся рассветом, щелкнул раз мощным клювом и теперь слушает лес? А может быть, это просто отломился старый сучок, и тишина приняла звук его падения, заставив обострить слух на самое главное — глухариную песню? Вот и получается, что, не будь тишины, растворился бы этот лесной звук в шуме и остался бы незамеченным.


Звуки тишины необычны и таинственны, даже если хорошо знаешь, чем они рождены. И эта таинственность придает им особое очарование.


На память частенько приходит один случай, происшедший со мной в старом горельнике, куда я однажды забрался глубокой ночью в предвкушении хорошего утреннего тетеревиного тока. Было зябко от апрельского ночного заморозка, поджавшего лужи и затянувшего их ледяной корочкой. Густые звезды гуляли по небосводу, и я, сидя на старом дровяном вале, запрокинув голову, слушая ночь, рассматривал сказочные звездные узоры.


И было хорошо слышно, как играл водицей не поддавшийся легкому морозцу весенний ручей и как ухал в глубине гари ночной разбойник филин. И вдруг безмолвие ночи нарушил протяжный волчий вой. И тишина словно замерла. А волчий вой все шире и шире разливался по округе, и в какое-то мгновение я услышал, как хрустит, ломаясь под лапами зверя, ледяная корочка на снеговых островках. И этот волчий шаг, то приближающийся ко мне, то отдаляющийся, заходивший с разных сторон, был таинственно страшен.
Волк ушел, но мне в тишине еще долго слышались его шаги. А может, мне это просто казалось...


Слушайте тишину, и она подарит вам особый мир звуков, наполненных необычной сказочной силой.
 

Что еще почитать