Не буду рассуждать о новых правилах, так как  не считаю себя достаточно компетентным, но,  как мне представляется, в этом вопросе и так все ясно.  Я целиком разделяю позицию тех экспертов,  которые призывают вернуться к правилам 1981 г.

Хочу остановиться на стиле работы курцхаара и дратхаара. Считаю, что необходимо выработать или взять за основу уже существующие (например, немецкие), подходящие к условиям нашей охоты, требования к стилю работы континенталов.

И, как мне кажется, эти требования должны стать руководством для экспертов всех уровней. Ведь согласитесь, дальность чутья можно померить шагами. А как измерить стиль? Получается – кому что нравится. Субъективное отношение к оценке стиля работы собак, на мой взгляд, приводит даже многоопытных экспертов высоких категорий к бредовым теориям. Например, собака низко держит голову в поиске, значит, у нее дальность чутья полметра: она-де чует след, а не птицу и таковую на нее жалко «тратить». На самом же деле эта конкретная собака имеет в числе прочих 5 дипломов II степени по болотной дичи. Просто эксперту не нравится, как собака держит голову в поиске, вот и все.

Думаю, что директивное закрепление в руководящих документах стилевых особенностей работы континентальной легавой исключит подобное предвзятое отношение к нашим собакам.

Не знаю, будет ли полезно мое мнение, но все-таки хочу поделиться своими мыслями и наблюдениями.

Мой личный опыт – это четыре  воспитанных и натасканных мною собаки: три курцхаара и дратхаар, плюс пять чужих, натасканных в последнем сезоне. В общей сложности все вместе эти собаки имеют 26 титулов, полученных на состязаниях, в том числе полевой чемпион и три полевых победителя.

Я рассматриваю континентальных легавых, прежде всего, как разносторонних подружейных собак и держу их потому, что могу охотиться с ними весь охотничий сезон. Мой личный взгляд на разносторонность немецких легавых заключается в следующем. В поле собака должна работать всю дичь, которая держит стойку, со стойкой и быстро переключаться на водоплавающую, если попадаются соответствующие места. Подавать всю битую дичь и подранков, которых в состоянии донести.

В лесу: сама брать и подавать енота; держать на месте или брать барсука;  облаивать куницу и глухаря; вязко гнать с голосом лису, козу, кабана и лося; при работе в паре – отбивать сеголетка от стада и останавливать; разыскивать подранков.

Безусловно, что собак, которые делают все перечисленное одинаково хорошо, нет: кто в чем-то преуспел, а в чем-то отстал. Любая многосторонность – в ущерб специализации.

Наши собаки не будут такими вязкими, как хорошие гончие, такими мастеровитыми и профессиональными в работе по зверю, как многие лайки, но все же с континентальными легавыми зверовая охота очень интересна и довольно добычлива. То есть, если мы считаем породу разносторонней, то эти собаки должны хуже или лучше, но работать и по зверю.

Согласитесь, что если даже кто-то из владельцев свою собаку для зверовых охот и не использует, то на состязания по кабану ездят почти все. Значит, когда осенью улетели гуси и вальдшнепы и открылся сезон охоты на пушнину и копытных (у нас в регионе с середины октября по конец февраля), кто-то сидит дома, кто-то едет на охоту в Африку, а кто-то идет с собакой в лес.

Я, как и многие легашатники-континенталы, использую своих собак на зверовых охотах. Часто бывает так, что в поиске, если благоприятствует ветер, собака причуивает зверя верхом, но в основном она ищет след, свежий след. Я много раз наблюдал, как собака идет по следу за зверем. Кроме своих, я наблюдал работу других курцхааров и дратхааров, гончих и лаек, но никогда не видел, чтобы собака шла по следу с поднятой головой, по зрячему – да, по следу – никогда. Более того, при работе по кровяному следу, если крови не река, собака вообще не отрывает нос от земли. Получается, что, охотясь на зверя, хозяин сам прививает своей собаке склонность к следовой работе. И от этого никуда не денешься, если считаешь свою собаку универсальной и соответственно ее используешь. Я заметил, что опыт следовой работы очень помогает легавой в безветрие в работе по бегущей птице.

Исходя из вышеизложенного, я считаю, что следует согласиться с тем, что немного опущенная голова в поиске и кратковременные, единичные отвлечения на следовую работу необходимо рассматривать как характерную особенность стиля работы континентальной легавой. Это не должно считаться недостатком и караться снятием баллов на испытаниях. Я, кстати, убедился, что положение головы в поиске вообще никак не влияет на дальность и верность чутья моих собак.

Кому-то, например, нравится пойнтер за стиль, за поднятый нос, за ход. Он мне тоже за это нравится. В то же время, если собака в поле идет быстро, как пойнтер, стоит как пойнтер, ведет себя как пойнтер, то это, несомненно, пойнтер.

Курцхаар и дратхаар другие. Поднятый нос и скорость – не их конек. А нравятся мне они за то, что они абсолютные охотники. Нет у нас такой дичи, пожалуй, кроме волка, на которую континентальные легавые не пойдут. Ведь не требуется от пойнтера работа по кабану и даже по утке, и это как бы само собой разумеется. Почему же, спрашивается, к  собакам, склонным от природы к следовой работе да еще и использующимся на охотах, где эта работа зачастую единственно возможна, предъявляются те же или почти те же требования, что и к узкоспециализированным, пусть и очень красивым по стилю, пойнтерам и сеттерам.

Получается, что континентальные легавые, которые по сути выходят за рамки своих породных особенностей, включая психику, ставятся в пример другим дратхаарам и курцхаарам, и именно таким собакам, работающим подобно пойнтеру, даются призы за стиль. Тогда что же есть стиль? Степень, в которой курцхаар или дратхаар приближаются к манере работы пойнтера? Задумайтесь, господа президенты НКП «Курцхаар» и «Дратхаар»! Нам необходимо директивно закрепленное описание стиля работы немецких легавых! А дальностью и верностью чутья с островными легавыми мы и поделиться можем.

Теперь хочу высказать соображения по поводу сертификатных выставок. Мое мнение таково: у охотничьей собаки рабочие качества и то, как она передает их потомству, должны рассматриваться на одном уровне с требованиями к экстерьеру или даже превосходить таковые. Ведь реально чемпионом на охотничьей выставке может стать собака с экстерьерной оценкой «очень хорошо», имеющая высокие степени дипломов по основному виду работы и классных потомков с такими же дипломами. Примером тому, в частности, может служить ринг кобелей курцхааров старшей возрастной группы на 10 Всероссийской выставке охотничьего собаководства, когда чемпионом породы стал Слайд (владелец Тосенко Е.Е.) с оценкой экстерьера «очень хорошо». Считаю такой подход правильным, и, к счастью, он до сих пор используется в охотничьем собаководстве России.

Отрыв экстерьера от рабочих качеств охотничьих собак ведет к потере национальных кинологических традиций, а может, и к утрате традиций нашей охоты. Я живу в России, чем и горжусь, тут и охочусь. Да, легавые у меня немецкие, что ж, спасибо немцам, но я-то – русский, таким и останусь. Может, и следует что-то взять из Западной кинологии лучшее, адаптировать к нашим условиям, но слепо следовать всем их меркам и стандартам, думаю, большая ошибка.

У моих собак имеются и родословные документы, принятые в РКФ, но это не мешает мне считать, что принадлежность собаки к рабочему классу в рамках РКФ свидетельствует не объективно о ее рабочих качествах. Думаю, каждый знает, сколь часто к натасчикам обращаются владельцы легавых с просьбой о натаске не для охоты, а для получения диплома как пропуска в «рабочий» класс. Классные потомки вообще не фигурируют в данных документах. Поэтому считаю, что свидетельство на охотничью собаку, выданное охотничьим обществом или клубом, с указанием когда, где и кем тот или иной диплом либо оценка экстерьера собаке присуждена, а также указаны классные потомки, является на сегодняшний день наиболее объективным документом охотничьей собаки, обеспечивающим возможность грамотного ведения породы.

Буду рад, если изложенные мною соображения принесут хоть какую-то пользу нашему общему делу.

Что еще почитать