Изображение Время собирать камни?
Изображение Время собирать камни?

Время собирать камни?

Мы уже лет 40 отслеживаем два показателя: площадь угодий, пригодных для обитания животных, и площадь угодий, заселенных на момент учета

В последнее время вышел ряд приказов Минприроды РФ, реализация положений которых сильно осложняет и без того нелегкую жизнь охотпользователей.

Так, в приказе от 29 июня 2010 г. № 228 «Об утверждении порядка принятия документа об утверждении лимита добычи охотничьих ресурсов, внесения в него изменений и требований к его содержанию» неясно, на основании каких источников охотпользователь (кстати, арендатор охотничьих угодий или «специально уполномоченный орган» субъекта Федерации?) обязан представлять сведения о размерах незаконной добычи животных. Если по количеству составленных протоколов, то эта цифра ничего не даcт. Экспертная оценка дает больше, но ее к делу не «пришьешь». Да и кто будет сообщать, что добыча какого-либо вида копытных в несколько раз больше выделенной квоты, о чем можно прочесть в многочисленных публикациях авторитетных ученых? А между тем выяснение этой величины прямо связано с управлением популяциями и квотированием добычи. По нашему мнению, необходимо, чтобы специальную работу по выявлению размеров браконьерства проводили незаинтересованные организации.

И второе: чтобы не превысить установленный лимит объема добычи молодняка (20% от квоты), нужно знать, есть ли он в данном сезоне вообще, что невозможно сделать без выявления структуры популяции, размеров приплода и прироста, которые динамичны и полностью зависят от условий обитания, размножения, выживания в постэмбриональный период. Кто и по какой методике выявляет эти параметры?

Но больше всего вопросов вызывает приказ от 6 сентября 2010 г. № 344 г. «Об утверждении Порядка осуществления государственного мониторинга охотничьих ресурсов и среды их обитания и применения его данных». Мониторинг динамики численности – это понятно. Непонятно – в разрезе охотничьих угодий или охотничьих хозяйств? Если угодий, то каких? Лес-поле-болото или предложенных ныне? Если хозяйств, то они не устоялись до сих пор: одни прекращают существование, другие возникают, и конца этому не видно. Более того, введение новых правил выдачи охотничьих билетов и умопомрачительных цен «за соглашение на право охотпользования» неизбежно приведет к еще большей ротации охотпользователей.

Второй вопрос: где охотничьим хозяйствам брать информацию о плодовитости и «заболеваниях» охотничьих ресурсов? В недалеком прошлом этими проблемами занимался ВНИИОЗ. Была «служба урожая», прогнозирование. Для определения структуры популяций тысячами исследовались черепа животных, для выявления потенциальной плодовитости – матки беременных зверьков; на стационарах собирался материал для разрешения всех вопросов, без знания которых управление популяциями попросту невозможно. С прекращением бюджетного финансирования все эти исследования в регионах приостановлены. А перекладывать эту работу на охотпользователей может, выражаясь совсем мягко, только наивный чиновник: нет лабораторного оборудования и специалистов в хозяйствах, и в обозримом будущем не будет!

Что касается «среды обитания диких животных», то давно нужно было бы сделать единую карту по единой классификации. И отслеживать изменения. Хотя бы один раз в 10 лет. Приказом же № 344 предлагается делать эту работу ежегодно. При этом отслеживать изменения площади болот, тундр, лугово-степных комплексов, «пустынь и камней» (каменистых россыпей?), сельхозугодий и т.п. Все это отслеживать можно, но только при условии содержания охотничьими хозяйствами штата топографов. Но из-за рубок леса, пожаров и прочего лесного браконьерства даже органы лесного управления не успевают отслеживать изменения ключевых биотопов. А если и фиксируют площади выгоревших лесов, то, как показывает отслеживание из космоса, очень занижают цифры.

Выясняется все это при очередном лесоустройстве, но эти данные к охотпользователям, как правило, не попадают.

Кроме того, авторы приказа, устанавливая сроки сдачи материалов, плохо представляют себе объем работ. Промысловики, которые проводят учет, выходят из леса после окончания сезона, в начале марта. Когда им обобщать информацию? А чтобы «перелопатить» десятки томов лесной таксации, выделяя насаждения разной полноты и возраста, то для одного исполнителя на один млн га потребуется как минимум полгода. И тома эти в наше время взять непросто. За все надо платить. Тем более за электронную базу данных, которая значительно упрощает работу. Так что рассчитывать на достоверную информацию не стоит. Цифры, коль их требуют, будут представлены – в виде обобщения материалов охотустройства давностью от 5 до 30 лет, а то и вовсе в виде «среднепотолочных прикидок». Какую практическую пользу будет иметь этот винегрет?

Уж коли начинать мониторинг местообитаний животных, то с тотального внутрихозяйственного охотустройства с последующим межхозяйственным устройством в возможно более короткие сроки. Иными словами, нужно обозначить точку отсчета. И не только по категориям, но и по классам и группам типов угодий. Иначе зачем они нужны, эти «типы», в которых смешаны угодья, отличающиеся по производительности и продуктивности в десятки и сотни раз? Основная цель типологии – определение арены экстраполяции учетных данных, а потом уже всякие там экономические оценки территории, планирование хозяйственных мероприятий и пр. Впрочем, если все-таки оставлять основой мониторинга самый бестолковый из всех известных способ выявления поголовья животных (по методике ЗМУ), достаточно и «лесов с болотами»...

Что касается мониторинга численности, то ни в одном приказе и приложениях к нему не упоминается, по какой методике она определяется. Охотоведы на местах надеялись, что разработчики приказа при его составлении наконец-то обнаружили, каким разнообразием мест обитания диких животных обладают бескрайние просторы нашей Родины, и маршрутный учет в существующем виде наконец-то канет в Лету. Но последовали указания департамента, которые прямо сказали: ЗМУ! И это несмотря на многолетнюю, обоснованную критику, несмотря на то, что почти половину видов охотничьих животных по этой методике считать вообще невозможно (ондатра, норка, выдра, медведи, барсук, енотовидная собака, волк, рысь, росомаха, летяга, бурундук, копытные и пр.)! Другая же половина в горно-лесной местности, которая у нас преобладает, учитывается с огромными ошибками. Кроме всего прочего, этот метод полностью исключает и сбор, и изложение информации для мониторинга.

В качестве усовершенствования предполагается лишь, что маршруты нужно будет проходить не один, а три раза в зиму, а пересчетные коэффициенты рассчитывать по хозяйствам. Но для этого нужно произвести десятки троплений каждого вида животных в разных условиях, а на это уйдет лет десять! А если смотреть правде в глаза, то сделать это в обозримом будущем практически нереально. Наивно полагать, что информация о численности животных, получаемых от арендаторов угодий, будет объективной. Тем более что снижение или увеличение квот добычи прямо зависит от показанной хозяйством численности. Есть спрос на «разрешения» – будет и рост. И наоборот. Проверка достоверности арендодателем не предусмотрена!

Не правильней было бы разделить два понятия – государственный мониторинг и учет, а выбор методики учета животных отдать на откуп региональным специалистам? Самая приемлемая из них при существующем экономическом состоянии хозяйств Сибири и Дальнего Востока – картирование результатов промысла и наблюдений охотников. В свое время при работе в охотустроительной экспедиции мы неоднократно проверяли достоверность этой методики на площадках, и разница в результатах между абсолютным учетом и картированием ни разу не была более чем 10%. На Дальнем Востоке и в Восточной Сибири эта методика использовалась десятилетиями. Кстати, в США, в штате Вашингтон, где не без оснований гордятся успехами в ведении охотничьего хозяйства, такой способ получения сведений о численности животных, как мне поясняли местные специалисты, используется достаточно широко.

Что касается государственного мониторинга, то трудно не согласиться с В. Глушковым (национальный охотничий журнал «Охота» № 10, 2010), усомнившимся в пригодности для этой цели поголовного учета животных. Правда, в рекомендациях заменить его индексами плотности – сплошная математика, осложняющая практическое применение: подавляющее большинство арендаторов угодий при виде формул до сих пор впадает в ступор. Я предлагал более простой критерий для мониторинга – индикаторы изменений поголовья («Охота и охотничье хозяйство» № 12, 2010), получаемые на модельных маршрутах представителями соответствующих государственных структур и независимых экспертов.

Возможно, что есть и иной путь, но только не ЗМУ, при котором, как его ни совершенствуй, на большей части Сибири и Дальнего Востока точность и объективность не могут дать желаемого результата. И все же мы были приятно удивлены, обнаружив в числе вопросов мониторинга «площадь угодий, пригодных для обитания охотничьих ресурсов». Но в редакции приказа не совсем ясно, что же это такое? Для всех животных скопом или для каждого вида отдельно? На момент учета или вообще? Лиственничники, к примеру, угодья, пригодные для обитания соболя. Но в ином хозяйстве проходит граница естественного ареала, и зверек заселяет только незначительную их часть. А болота, мари не очень любы, и их, казалось бы, смело можно отнести к угодьям, не пригодным для обитания лесного жителя. А в годы урожая голубики, которая, как правило, остается на кустах и зимой, все эти неудобья буквально изрыты соболями.

Мы уже лет 40 отслеживаем два показателя: площадь угодий, пригодных для обитания животных, и площадь угодий, заселенных на момент учета. Обе величины – для каждого из обитающих в хозяйстве видов. Они находятся в постоянной динамике, которая определяется движением ареалов, вертикальной зональностью распределения древесной растительности, климатическими явлениями, распределением урожая кормов, антропогенным воздействием и т.п. Много снега – животные совершают вертикальные миграции в предгорья, где его значительно меньше. Урожай желудя – зверь там, где дуб. Урожай семян кедра – животные-потребители там, где кедровники. Последний показатель фактически и является ареной экстраполяции учетных данных, которая всегда меньше площади угодий, пригодных для обитания определенного вида животных. И лишь в исключительных случаях, когда звери по причине абиотических явлений выходят в угодья, им не свойственные, бывает больше. Все эти величины и должны быть объектом мониторинга. А просто «площадь пригодных…» ничего не дает, т.к. не отвечает на вопрос, есть ли там животные, для которых она пригодна.

Что касается внутрихозяйственного устройства «за счет собственных средств», то это мы уже проходили. Не от хорошей жизни были созданы при Главохоте РСФСР и Центросоюзе СССР три специализированные охотустроительные экспедиции. Они успешно функционировали много лет, их материалы востребованы до сих пор. Причина создания – даже экономически состоятельные комплексные хозяйства не имели свободных средств, а главное – специалистов на составление проекта охотустройства. Кроме того, управленческий аппарат стремился получить достоверную информацию о ресурсах от независимых экспертов. Не думаю, что все хозяйства найдут средства и специалистов сейчас. А если и найдут, то на жалкое подобие охотустройства, частично переписанное из материалов давних лет, частично – надуманное. Кстати, зачем в материалах охотустройства «характеристика почв», «гидрография», «растительность» и пр.? Охотустроители нового здесь ничего не изобретут, просто перепишут из справочников и атласов.

Хотелось бы обратить внимание и на терминологию, которой авторы пытаются, видимо, утвердить очередное «новое мышление». За полувековую охотоведческую практику мне не доводилось слышать о «болезнях ресурсов» (обычно болели животные).

В п. «Состояние среды обитания» приказа № 335 привычней было бы читать обычное: «типов мест обитания». Не очень вяжется с охотоведческой терминологией и выражения «численность охотничьих ресурсов», «показатель численности на 1000 га», «создание охотничьих угодий». Всегда существовала «численность и плотность населения охотничьих животных», «территориальная структура охотничьего хозяйства и ООПТ», а не «административное деление субъекта», под которым нормальные люди обычно понимают, что речь идет вовсе не об охотхозяйственных структурах.

Но – в каждом монастыре свой устав. Животные превратились в ресурсы, хозяйства – в охотничьи угодья, охотничьи угодья – в среду обитания. Так и прослеживается почерк авторов «Правил добывания…».

Сейчас «грядут» Правила охоты, и у субъектов РФ изъята последняя возможность хоть как-то управлять популяциями. Если раньше нельзя было выходить за рамки предельных сроков добычи животных, установленных федеральными органами, что было логично, то теперь и сокращать их нельзя. Неважно, гибнут ли звери от завальных снегов, косит ли их эпизоотия, стремится ли арендатор угодий увеличить численность, – добывать он их обязан, как велено, «по нормам». И навевает этот чисто бюрократический подход и язык нормативных актов такую тоску, что возникает острое желание бросить все это охотничье хозяйство и забыть как дурной сон. Создается впечатление, что специалисты Минприроды построили себе какой-то иллюзорный мир и живут в нем, не задумываясь о результатах своего творчества. А результаты таковы: охотпользователей промысловых районов и местных специалистов все больше захлестывает бумажный вал. Когда кончится вся эта «переделка» с бесконечными нововведениями и реорганизациями без ясно видимой цели? Как представляется будущее охотничьего хозяйства и людей в промысловых районах Сибири и Дальнего Востока, где в недалеком прошлом успешно функционировали промхозы? Кто будет осваивать огромные ресурсы тайги, сопутствующие охотничьему промыслу?

В таежной глубинке охотничья добыча при отсутствии рабочих мест – это не баловство, а вся жизнь. Да и для значительной части более населенной территории Зауралья не развлечение. В сложное положение поставлены не только промысловики. Все менее доступными становятся охота и рыбалка как вид отдыха. Даже такая мелочь, как заполнение данных паспорта в разрешениях на добычу – не говоря уже о росте цен на всё и вся, – даже это на практике оборачивается для людей затратами времени и средств. За годы, прошедшие с начала реализации программы, цель которой – увеличить население Дальнего Востока, переселенцев не появилось и полтысячи, зато уехало более 140 тысяч. И в это внесли свой весомый «вклад» чиновники от охоты. Так что наши соседи имеют веские основания к заработной плате в рублях приплачивать им юанями.

Что еще почитать