Нельзя терять самообладание на охоте

Все ближе шум мотора, и вот грохочущая машина, шлепая по воде плицами колес, трясясь от вибрации, вплотную приблизилась ко мне.

Федотыч заглушил мотор и, вытирая пот с мокрой лысины смятой тряпицей, изображающей полотенце, обращается ко мне:

— Владимирыч, нет ли чайку, я на этой жарище весь свой кончил.

Работники заповедника, как правило, пьют только кипяченую воду.

Много лет назад, по приезде в заповедник, мне как-то довелось заглянуть в микроскоп и посмотреть через линзу на каплю воды, кишевшую от находившихся в ней микроорганизмов.

Чего там только не было!

Так и повелось с той поры — всегда в лодке примус, чайник и все необходимое для чаепития.

— Давай, подваливай, — громко приглашаю я товарища, — небось оглох от своей тарахтелки.

— Да уж, хоть и уши ватой затыкаю, а к вечеру голова как чугунная. А еще жарища, ведь не спрячешься. И чай кончился.

В чайнике с бульканьем закипает вода, из носика бьет струя пара. Завариваю погуще и, пока налитый в кружки чай остывает, достигая приемлемой температуры, завязывается неторопливая беседа.

Читайте материал "Снегоход: что нужно знать до и после покупки"

— Первое дело — чаек! — Федотыч берет кружку и, придерживая ее обеими руками, перегнувшись через борт лодки, до половины опускает в воду. — Маленько остужу, а там и пить можно.

— Я тоже очень горячего не могу, — отвечаю ему я. — Да холодный кончился уже. Ладно, спешить некуда.

— Чай завсегда должен быть в нашем деле, он выручит, — резюмирует Федотыч.

— Верно, выручит. Да еще как! — соглашаюсь я.

На память приходит давняя история, едва не закончившаяся печально. И пока мой собеседник не спеша прихлебывает остывающий чай, рассказываю.

ДВОЕ В КУЛАСЕ

Так уж сложилось в моей охотничьей практике, что не люблю я больших компаний. А тем более ездить на охоту с незнакомыми людьми. Но однажды мой начальник попросил меня съездить на охоту с его соседом, который давно просился. А у меня, как на грех, лодочный мотор подломался.

Ну, раз начальник посылает на охоту, тут и баркас выделили, а на баркасе шлюпка с мотором. Я лишь на куласе охотничьем должен подвезти к месту, показать, где охотиться, и постоять рядом. Ну, поехали. А в ту пору на раскатах мелко было.

На куласе не везде просунешься, а уж мотором и говорить нечего. Дошли баркасом до вытечки одного из ериков. Дальше мелко. Баркас на якорь встал, спустили с него шлюпку, мотор повесили, кулас мой охотничий сзади буксиром прицепили. Поехали потихоньку.

Компаньона моего в шлюпке везут, я в куласе шестиком только правлю, чтоб не рыскал сильно. По прокосу дошли до места, где поворачивать надо, чтобы попасть к месту охоты. Мелко, до границы заповедника надо еще километра два по мелякам толкаться, чтобы выйти за нее и охотиться.

В куласе у меня ничего лишнего — ружье, патронташ да банка литровая с холодным чаем, полиэтиленовой крышкой закрытая. Чтобы не каталась банка под ногами, заткнул ее под копань, плотно заткнул. Ведь места в одноместном куласе всего ничего, а тут вдвоем.

Ну, да не беда. Мелко ведь. Оба мы в сапогах-болотниках, кое-где, может, и слезать придется на меляках. Договорились с капитаном баркаса, чтобы подъехал он к назначенному сроку, забрал нас после вечерянки.

Читайте материал "Большинство лодок с мотором регистрировать нужно"

Посадил я компаньона на днище, сам шестиком упираюсь. Идет потихоньку. Под стеночкой тростниковой высадил его, сам в сотне метров пристроился на куласе. А ветерок-то под вечер задышал, как говорят в Понизовье, тронулась моряна.

Чем ближе к закату, тем ветер крепчает. Погнало с моря водичку. И утка стала веселее летать, ближе к зарослям жаться. Ну, не впервой по такой погоде. Стоим, постреливаем.

Взял я с пяток уток, компаньон мой тоже несколько. Разыгралась погода, волна уже хорошая пошла. Да и стемнело. Усадил я напарника в кулас, сказал, чтобы за борта руками не хватался, не раскачивал. Утлая наша посудина не рассчитана на двоих. Ладно. Шест в руки и пошел.

А волна круче, совсем темно стало. Туч нагнало, вода с моря подошла быстро. Где днем по меляку едва проталкивался, сейчас на волне с трудом кулас удерживаю. А волна не то чтобы в бок, а в скулу, шестом все время одерживать приходится.

ШЕСТ В НЕУМЕЛЫХ РУКАХ

Руки в напряжении. До ближайших куртин уже недалеко. Чувствую, устал. Надо рукам передышку небольшую дать. Спрашиваю напарника: «Шестом можешь работать?» — «Могу», — отвечает.

Поставил я кулас поудобнее, передал ему шест. Встал он на ноги, а я присел. И тут же понял, что совершил непростительную ошибку. В неумелых руках тут же развернуло кулас бортом к волне, плеснуло в него добрую порцию холодной воды. Конец октября все-таки.

А со второй волной пошел наш кулас на дно. Успел я лишь схватить битых уток, чтобы их ветром не разнесло. Ружье под ногами осталось. Нагнулся, достал. Воды — по грудь. Кричу компаньону: «Шест не бросай, пропадем». Веселенькое положеньице...

Взял за чалку кулас, тащу. Охотник мой ружье через плечо, шестом помогает, бредет. Вода до подмышек достает. А кулас-то не деревянный, а стеклопластиковый, без барабанов — воздушных камер. Не всплывает, волоку его по дну. Сам того и гляди окунусь с головой. Ружье через голову на плечо повесил, не дай Бог уронить.

Патронташ с мокрыми патронами на поясе, да уток битых успел веревочкой привязать к поясу. Не бросать же добычу! Шаг за шагом тяну кулас к ближайшей куртине тростника, темным пятном выделяющейся на фоне воды. Мокрые, что называется, с головы до ног.

А в голове одна мысль — как поднять и отлить кулас. Вот и куртина тростника. Да тростник редковатый, на плотный завал можно бы вытащить и перевернуть, а тут едва от ветра затишка. Но что-то делать надо, не пропадать же вот так! Пешком не добредем, да и вода прибывает.

Слышу едва за шумом волн и ветра, как по прокосу мотор идет. Потарахтел и затих в условленном месте. Капитану нашему, небось, и в голову не взбредет, что мы здесь пропадаем. Ружья и патроны все мокрые, стрелять опасно. Решаем попытаться приподнять кулас.

Напрягшись, что есть силы, оторвали его от дна и подняли на уровне плеч к поверхности воды. А вот перевернуть не хватает сил. Воды в нем куба два, не меньше. И тут меня осенило! Банка с чаем!

Трепет в душу забрался, ищу банку. Вот она, родимая. Плотно я ее под копань засунул днем, а на октябрьском ветру и пить не хотелось, так она там и стоит. Вытащил я ее, вылил чай и ну черпать воду. Компаньон мой пыжится, поднимает свой край. Я плечо подставил со своего края, а одной рукой банку держу и черпаю.

Читайте материал "Незабываемые охоты по водоплавающей дичи"

Раз за разом воды все меньше становится, хоть и медленно, но убывает. Время остановилось, не помню, сколько прошло, пока заскребла банка по сланям. Вычерпал, сколько смог банкой достать. Уже и кулас на плаву. Только теперь залезть в него не так-то просто.

— Вставай, — говорю напарнику, — мне на согнутое колено.

Сам одной ногой в колено другой уперся, двумя руками кулас держу.

— Залезай, — говорю, — с носа, только не с борта, а не то вся наша работа насмарку пойдет.

ЧУВСТВО СОБРАННОСТИ

Вскарабкался он кое-как, переполз в кулас. Зуб на зуб не попадает, то ли от холода, то ли от страха. Передал ему свое ружье, уток отвязал, патронташ снял. Подтянулся на руках и, перевалившись через нос, вполз. Все. И меня трясти начинает.

Взял я шест и что есть силы потолкался к прокосу. Заросли погуще стали, волна поменьше. И тут слышу — взревел мотор и стал удаляться. Не дождался нас капитан, поехал к баркасу. А по прокосу до него еще километра два. Ну, да делать нечего.

Компаньон у меня в ногах дрожит, говорить не может. Мне самому челюсти свело, а в голове одна мысль — не выпустить бы шест из замерзших рук. Ну, еще, еще! Шест даже гнется малость, что есть силы упираюсь. Вот и прокос. Теперь против течения идти, зато по ветру. Сам вместо паруса стою.

Пробирает моряна сквозь мокрую одежду, прилипшую к телу. Сейчас бы отжаться, может не так бы холодом пробирало, да места мало, не повернуться. Так и шел до баркаса.

Ткнулся в борт, с трудом говорить могу, напарник тоже. Тут уж капитан с механиком постарались — помогли вытащить вещи и кулас привязать. Спустился я в машинное отделение, стянул всю одежду. Дали мне тулуп теплый.

Одел его на голое тело, а тут еще кружку браги преподносят. Хватанул — и внутри потеплело. Согрелся. Компаньон мой тоже ожил в тепле. Ведь к баркасу пришли мы в половине второго ночи. А когда темнеет в октябре — всем понятно. Вот и считай, сколько пришлось быть мокрыми, да на холодном ветру.

Читайте материал "Дети и охота: увидеть своими глазами"

Случилось это за неделю до моего сорокалетия. Так вот и обошлось, даже не чихнул потом. Все дело в том, что не надо терять головы в любой ситуации. Многим охотникам, наверное, знакомо это чувство собранности. Тогда легче все неожиданности встречать.

Но лучше ездить на охоту с проверенным, надежным, хорошо знакомым человеком. В Сибири охотника, промышляющего вместе с другими в одной компании, называли «связчик» — коротко и ёмко. И не зря!

Напились мы с Федотычем чаю, и вновь каждый занялся своим делом. Опять с треском и грохотом сквозь заросли стала прокладывать дорожку косилка. А в термос Федотычу налил чаю. Ведь он всегда помогает.