Изображение По медвежьим следам…
Изображение По медвежьим следам…

По медвежьим следам…

Медведь в Средней России ложится в берлогу в средних числах октября, приблизительно около 26 (ст. ст.) октября (день Св. Дмитрия Солунского); раньше этого времени он ложится весьма редко. Точность определения именно этого срока проверена мною лично, путем многочисленных наблюдений над жизнью медведя в период, предшествующий лежке.

Это срок нормальный, обуславливаемый нормальностью условий, влияющих на жизнь медведя. Как скоро нарушена правильность условий, так задерживается и срок лежки.

Предположим, что медведь, отыскивая осенью место лежки, случайно набрел на падаль. Естественно, что зверь не откажется от лакомого куска мяса, и не только одним куском полакомится, а не оставит туши, пока не съест ее всю. Каждый день он будет ходить на падаль и будет понемногу въедаться, хотя бы уже время приготовления берлоги и лежки в нее наступило. Вот выпал и снег, а медведь все продолжает посещать падаль и есть, пока от нее не останутся одни кости. Следы такого медведя, замеченные промышленниками по инею, а затем по снегу, приводят их к берлоге, в которую наконец и ложится наевшийся до отвала медведь.

Зная эти привычки медведя, охотник-зверовщик отлично пользуется ими и окладывает зверя при помощи положенной вады (т.е. привады. — Прим. ред.).

Так, егерь пскович Кирилл, живущий около станции Пушкино, по Ярославской ж.д., в имении г-на Лепешкина, кормил медведя положенной вадой еще до снега, каждый раз замечая, куда ведут следы зверя; наконец, когда зверь перестал ходить на падаль, лежка его была открыта. Состоялась охота, в которой и я принимал участие и трофеем которой оказался совершенно черный медведь на десять пудов, убитый доктором Знаменским.

Кроме падали, естественно попавшейся медведю, или вады, искусственно положенной, причинами, задерживающими лежку медведя, я считаю урожай рябины и овсы, оставшиеся неубранными на лесных полянах.

В год урожая рябины, которую медведь очень любит, особенно после того, как ее хватит морозом, промышленники окладывают медведей больше, чем в неурожайный год.

Что касается овса, то скирды его или снопы, оставшиеся на лядинах неубранными, вследствие дождливой осени или по каким-либо другим причинам, сильно привлекают медведя, так что, занявшись их «уборкой», он откладывает на время лежку. Заметив непорядок в хозяйстве человека, медведь хотя и немедленно принимается за овес, но не ест его на месте, а забрав порядочную охапку снопов, отправляется с ними в лес или в ближайшее болото, где, не опасаясь хозяев овса, начинает исправно обмолачивать снопы зубами. Покончив с овсом, он идет на лежку, которую опытному окладчику уже нетрудно найти по снегу.

Так, не далее, как в истекшем 1899 году, мною убит во Весьегонском уезде Тверской губернии, при деревне Свиньино, медведь на 20 пудов 17 фунтов, задравший до 84 голов скота, принадлежавшего шести соседним деревням. Лежку этого медведя, питавшегося исключительно одним мясом, как оказалось, задержала скирда овса, случайно оставленная на полянах; зверь ходил к ней по снегу, выдал следы и поплатился за это головой. Этот случай, кстати сказать, наглядно доказывает полную несостоятельность подразделения породы бурого медведя на две — стервятников и овсянников, — признаваемого многими писателями охотниками и даже натуралистами (Брем и др.).

Изображение
 

Итак, медведь в Средней России ложится редко ранее середины октября.

Но бывает, что зима неожиданно наступит рано. Тогда медведи, захваченные врасплох выпавшим снегом, дают следы; промышленники же не зевают и пользуются этим, чтобы обложить зверя. Следы по снегу принадлежат только таким медведям, лежку которых что-нибудь задержало и, надо прибавить, — медведям в большинстве случаев небольшим, малоопытным, так как медведь вообще чуток к погоде, в особенности — матерый: предчувствуя раннюю зиму, он всегда ложится до снега, как бы рано зима не наступила.

Черкасов в «Записках охотника Восточной Сибири», определяя время лежки медведя, пишет: «Медведи ложатся в берлоги с осени, около Воздвижения, если осень холодная и снежная — позже». И далее: «Доберется до берлоги, которую они приготовляют гораздо раньше, всегда еще по черностопу»… Но каким образом медведь ляжет по чернотропу, если в холодную и снежную осень он ложится позднее, остается неразъясненным. Холодная и снежная осень — есть рано наступившая зима, которую медведь предчувствует и заранее ложится еще до снега; из слов же Черкасова выходит, что медведь должен непременно дать след по снегу.

Правда, бывает так, что медведь ложится, давая следы по снегу, но это случается при прежде­временно выпавшем, в конце сентября или в начале октября снеге, который затем стаивает. Снег этот действительно дает много медвежьих следов, и по этим следам производятся оклады, но из десяти таких окладов — девять оказываются впоследствии пустыми. Тут зверь ложится на бегу, отлично понимая, что белая тропа временна; по стаянии снега зверь уходит с этой лежки и снова ложится, уже по черной тропе, на коренную.

Во всяком случае, медведь никогда не ложится около Воздвижения, как пишет Черкасов; даже для Архангельской, Олонецкой и Вологодской губерний — это рано; там медведь ложится не раньше конца сентября.

Изображение Е.А. Тихменев. У берлоги (1904 г.).
Е.А. Тихменев. У берлоги (1904 г.). 

Некоторые охотники и писатели уверяют, что медведь, не успев отъесться к осени, ляжет в берлогу позднее или даже совсем не ляжет. Я утверждаю, что это обстоятельство не служит причиной, задерживающей лежку медведя: мне приходилось в начале ноября бить на берлоге медведей до чрезвычайности тощих.

Прежде чем говорить о выборе медведем лежки и устройстве берлоги, при нормальных условиях его жизни, я считаю необходимым остановиться на случаях, хотя весьма редких, но встречающихся, а именно на тех, когда медведь в силу каких-либо причин или лежит чутко, «на слуху», или становится «шатуном».

По моему мнению, «на слуху» лежит обыкновенно тот медведь, который был задержан одною из вышеприведенных причин, особенно — вадой. Это весьма понятно, так как весь подготовительный процесс, совершаемый медведем перед лежкой, бывает нарушен.

Медведь, как известно, подготовляет себя к лежке очищением желудка. Допустим, что, уже подготовив себя, он нашел ваду; съедая ее, он снова наполняет свой желудок, но вторично подготовить себя к лежке он уже не имеет возможности, так как необходимые ему для этого процесса травы и корни тем временем уже успели вымереть и потеряли свою силу.

Справедливость моего предположения подтверждается тем, что по последнему следу, ведущему с вады на зимнюю лежку, ни мне, и никому из промышленников не приходилось видеть медвежьей копки, то есть не было заметно, чтобы медведь отыскивал слабительные травы и корни; не было также замечено и жидких экскрементов; наоборот, экскременты были крепки и вполне нормальны. Следовательно, медведь, наевшись вады, ложится на лежку без очищения желудка и потому, как нарушивший свою норму, лежит плохо, «на слуху».

Такой медведь чаще всего становится «шатуном» (от слова — «шататься»); он не имеет одной определенной берлоги на всю зиму, а постоянно кочует, спугиваемый малейшим шорохом, которым он, вероятно, вспугнут был и из берлоги, где без сомнения лежал первоначально. Ложась только на время, он бродит с места на место и делает множество петель, из боязни открыть на снегу свои следы.

Изображение Н.С. Самокиш.После охоты на берлоге.
Н.С. Самокиш.После охоты на берлоге. 

Предположение, высказанное Вавиловым в его сочинении, озаглавленном «Охота в России», относительно того, что шатуном является медведь, не успевший отъесться к осени, неверно.

Такое условие, то есть что медведь не успел отъесться, как уже было замечено выше, не может ни задержать лежку зверя, ни сделать его шатуном. Многим, вероятно, приходилось убивать по осени обложенных медведей в начале декабря; тем не менее на таких медведях часто не было никакого сала. За один месяц лежки медведь незаметно теряет сало; следовательно, убитый в начале декабря медведь без сала должен быть, по Вавилову, «шатуном», тогда как медведь этот лег в берлогу осенью, в свое время.

Предположение свое, что шатун — есть медведь, задержанный падалью, я могу подтвердить еще тем обстоятельством, что «шатун» всегда бывает взрослым медведем, уже поотведавшим мяса, причем, шатаясь зимою, находит себе, хотя и с трудом, пропитание, поддерживая им свое жалкое существование.

За все время моих охот я имел случай наблюдать лишь трех шатунов, из которых двоих мне все-таки удалось убить: одного в начале февраля, другого — в конце декабря. Оба зверя, что странно, были сыты, и на обоих нашлось даже порядочно сала. Во всяком случае, шатуны чрезвычайно редки, и если являются, то почти исключительно в местностях, где водится много окладчиков и где медведи значительно более чутки и строги, чем живущие в глухих углах и середках.

Изображение Е.А. Тихменев. По медвежьему следу (1903 г.).
Е.А. Тихменев. По медвежьему следу (1903 г.). 

Установить точные данные о шатуне, во всяком случае, чрезвычайно трудно, и вопрос этот до сего времени остается открытым; объяснение же, мною предлагаемое, на основании личных наблюдений и выводов, хотя и не сходится ни с каким определением других наблюдателей жизни медведя, но может ли оно быть найдено удовлетворительным другими — судить не мне.

Выбор и устройство медведем берлоги находятся в тесной связи с явлениями природы, характером местности и другими причинами, безусловно, влияющими на жизнь зверя в период, предшествующий его зимнему сну.

О замеченной мною способности медведя предчувствовать или предугадывать зиму я писал еще в 1894 году в «Охотничьей газете» (№ 1). Действительно, медведь выбирает себе осенью берлогу всегда в зависимости от предстоящей зимы. Сырая, теплая, гнилая зима заставляет его выбирать для берлоги место сухое, но, как и всегда, вблизи воды — ручьев, болот, речек, озер. Сухим местом в лесу служат медведю — гривы, острова среди болот, вырубки, заросшие гари и т.п.

Изображение Бурый медведь. Гравюра Ф. Шпехта (XIX в.).
Бурый медведь. Гравюра Ф. Шпехта (XIX в.). 

Кроме выбора сухого места для берлоги, в ожидании гнилой зимы, медведь, очевидно, заботится и о том, чтобы положить ее на сравнительно чистом месте, — на таком месте, которое он никогда не выбирает в ожидании зимы средней или суровой. Предпочтение, оказываемое месту «почище», обуславливается, вероятно, боязнью «капели» — навес снега тает, и вода, капая с дерева, беспокоит зверя.

Предчувствуя холодную зиму, медведь ложится в мокром болоте, выбрав пообширнее кочку или небольшой островок среди болота, и непременно в густом, плотном месте. Выбор лежки в болоте я объясняю следующим: наши новгородские и тверские болота, а также болота Петербургской губернии изобилуют теплыми ключами, с постоянною температурою, зимой и летом от двух до пяти градусов.

Благодаря обилию этих ключей все окружное место не замерзает или, если и замерзает, то очень плохо и ненадолго. Эти же ключи своею близостью умеряют холод, и зверь чувствует себя легче. Даже медведица, которая ждет зимой прибавления семейства, и та ложится в болоте (если зима предстоит суровая)...

Что еще почитать