ПОДСАДНАЯ УТКА И ХИЩНИК
Подсадная утка, хотя и домашняя птица, но сохранила осторожность своих диких сородичей. Даже те подсадные, которые впервые попали в угодья, воспринимают появление силуэта хищной птицы как безусловный сигнал тревоги.
Обычно даже на большом удалении хищника, когда он совершенно не видим охотнику (а чем добротнее шалаш, тем хуже из него обзор), утка начинает проявлять беспокойство: крутит головой, косит в небо одним глазом, бывает, натягивает привязной шнур, пытаясь удрать в укрытие. Крик опасности, более громкая, учащенная и долгая квачка, касается и охотника. Нужно отметить, что болотного луня, облетающего на бреющем полете тростниковые заросли, из шалаша удается увидеть лишь в последний момент, когда он в нескольких метрах от утки. Такая у него тактика охоты.
Случай атаки болотного луня на подсадную утку редок. У меня таких было всего два. Но забывать об этой реальной опасности все же не стоит.
Первый приключился на Московском море. Тихая утренняя зорька. Добротный двускатный шалаш, в который я втиснулся прямо на ялике, почти непрерывная квачка хорошей рабочей подсадной, – результат не заставил себя ждать. Осадка, еще, и селезень опустился рядом.
После выстрела трофейный красавец-селезень, опустив голову в воду, сделал несколько рефлекторных гребков. На всякий случай я ружье с заряженным вторым стволом продолжал держать наготове – крепость на рану весеннего крякаша известна. И тут из-за стены тростника вывернул болотный лунь и мгновенно среагировал на мою добычу.
Характерно закинув крылья за спину, выставив длинные когтистые лапы, «парашутиком» почти опустился на селезня. Однако в последний момент почему-то изменил решение, поднялся на пару метров и снова свалился, но уже на подсадную, коротко заоравшую в ужасе. Все случилось так быстро, что утка даже не успела нырнуть под плот, поскольку перед этим пыталась за ним затаиться и явно прозевала момент атаки. Грохот выстрела сорвал коварный замысел пернатого разбойника, благо ружье было наготове.
Другой похожий случай произошел в Галичском районе Костромской области. Я охотился сразу с двумя подсадными утками. Вместе они работали лучше, тогда как поодиночке они были малоактивны. Сочтя охоту вполне удавшейся, попивая чаек из термоса, я уже подумывал собирать пожитки. Внимание мое в отношении пернатых хищников несколько притупилось, поскольку рядом постоянно крутилась знакомая мне пара коршунов.
Неожиданно одна из уток «запала» за рогулькой с пучком травы, исполнявшим функцию присады – традиционного плотика. На бреющем полете из-за ивовых кустов вывернул лунь, развернувшись через крыло, нацелился на подсадную. Утка вовремя среагировала, нырнула. Лунь, зависнув по-пустельжиному над рогулькой, наблюдал сквозь воду за перемещениями объекта атаки, ожидая, когда у утки закончится воздух и ей придется вынырнуть.
Вот уж незавидное положение водоплавающей! Времени на раздумывание не оставалось. Выбраться из шалаша, чтобы напугать незваного гостя, у меня не было. Я едва успел выстрелить прямо сквозь густые ветки старого охотничьего шалаша. Все произошло очень быстро, но напугало уток основательно. Обе они больше в то утро не издали не звука, а только тревожно озирались.
ТИПА, ОХОТНИКИ
Но не только пернатые хищники представляют опасность для подсадной утки. Штатная ситуация, согласитесь, когда на охоте с чучелами на северную утку поздней осенью, к мирно покачивающимся на волнах «галошам» подкрадывается коллега-охотник. Забавно наблюдать за ним! Может и на моторе подвалить. Если прозевать момент скрадывания и не вспугнуть «соискателя», то отвесят дробью по резиновым из обоих стволов. Хорошо, что современные чучела прострела не боятся!
А вот какой невеселый случай приключился однажды весной. Попросили у меня привезенную с собой подсадную утку два работника охотхозяйства «Московское море» – Виктор Фролов и Владимир Макаров. Своих «подсадных» в хозяйстве было пруд пруди. Кавычки я поставил, поскольку те утки, которых в аренду сдавали охотникам в качестве подсадных, к данной породной группе имели весьма отдаленное отношение и представляли собой представительниц маточного поголовья, используемого для получения выпускавшихся ежегодно «под ружье» утят. Тем более, что подготовка данных уток к охоте порой оставляла желать лучшего, а уж про отбор по голосам и речи быть не могло. Но, как ни удивительно, и среди таких уток попадались более или менее рабочие экземпляры!
Итак, выехали два человека в угодья на охоту с подсадной. Утка была вполне рабочая. На утренней зорьке я отстрелял из-под нее пару селезней, а вечером собирался постоять на тяге вальдшнепа. Охотники выбрались на остров вблизи русловой части водохранилища (остров «Тещин сад», если кто знает те места), высадили «криковую» на плотик и в задушевной беседе коротали время до вечерней зорьки. Шалаш решили не делать (времени не было), а схорониться, когда охота начнется, в прибрежном ивняке. А пока покуривали на берегу.
Дальнейший разворот событий описываю с их слов. Вдруг откуда ни возьмись, ...вырулила «казанка» на малом газу. Мои знакомые никак не отреагировали. Решили спросить, чего хотят, или попросить о чем... Между тем, с лодки без тени сомнения отвесили по подсадной и попали, что было непросто даже по сидячей птице, если учитывать состояние стрелка.
После этого доблестный экипаж мотолодки сумел сфокусировать внимание на объекте охоты и попутно разглядеть плотик, ногавку, карабинчик, веревку и даже двух других охотников на берегу. Все в 5 метрах, как на ладони. Немая сцена недолго продолжалась. Состоявшийся незамедлительно летучий обмен мнениями при обсуждении результатов стрельбы «по горячим следам» опускаю.
На другой день стрелки приехали мириться, привезли от широты души пол-литра. Оказалось, общественники Конаковского РООиР. В полемику я с ними не вступал и водку пить не стал. По понятным причинам.
ПОЛУПОДСАДНЫЕ
С утками дичепитомников, обладавшими сомнительными рабочими качествами, о которых мы говорили выше, и которых далее для простоты будем именовать полуподсадными, на охоте нередко случались всякие недоразумения.
Мало того, что их поведение совершенно не соответствовало ожидаемому, нередко утки эти в ужасе от смены привычной клеточно-вольерной обстановки либо прятались за плотиком, либо с упорством, достойным лучшего применения, рвались к родной кормушке с комбикормом и за несколько минут так умудрялись закрутить привязной шнур, что приходилось срочно вылезать из шалаша и распутывать гордиев узел. Если этого вовремя не сделать, утка могла и удрать. Либо шнурок обрывался от многократного перекручивания, либо ногавка, либо язычок самодельного карабинчика отгибался в сторону.
В любом случае это приводило к потере по меньшей мере охотничьей зорьки. А дальше, если утка долго передерживалась перед началом весенней охоты на базе и считала ее своей малой родиной, она без лишних колебаний отправлялась прямиком туда и, как правило, добиралась благополучно. Главное, на пути не встретить каких-нибудь «общественников».
Дальше егерь открывал калитку вольеры, и беглянка со всех лап кидалась к кормушке с комбикормом. Хуже, если утка, вырвавшись на свободу, терялась от обретенного счастья, и, добравшись до ближайшего надежного в ее понимании укрытия, пряталась. Отыскать затаившуюся крякуху в дебрях прошлогоднего многолетнего риса – задача не из легких.
Это почти то же самое, что высмотреть утку на гнезде, не спугнув. Однажды мне это удалось. Предварительно пришлось помахать веслами, чтоб сгонять на базу, взять сачок, попутно узнав, что думает обо мне и о перспективах спасательной операции егерь, и вернуться назад. Тем не менее, все получилось! До сей поры удивляюсь! Может, сказалась былая практика работы на прудах Московского зоопарка?
Один случай с полуподсадной произошел по моей невнимательности. Крошечный островок, на котором я построил шалаш, был тем хорош, что был близок к русловой части водохранилища. Над руслом, давно очистившимся ото льда, шел валовой пролет. А я и занимался учетом пролетных птиц. И попутно, высадив с лодки утку на плотик, пытался охотиться на селезней. Правда, без успеха, что неудивительно, учитывая особенности «манной» птицы.
Ялик, покрашенный веселенькой голубой краской, отогнал «за угол» к противоположной части островка и затолкал в густой ивняк, чтоб не демаскировал. День был довольно ветреный. Хотя русловая часть водоема была свободна ото льда, в заливах лед еще стоял. Ветром ледяные поля перегоняло с места на место. Одно из таких обширных полей навалилось на мой островок. Грозящую опасность я прозевал.
Ледовое поле навалилось на островок и быстро подмяло под себя плотик вместе с уткой. Добраться до них я не мог – лед уже не держал, прямо у берега было довольно глубоко. Пока я пробирался до ялика... Пока проламывался к месту... Все напрасно!
И еще один случай гибели подсадной утки связан с собакой. У меня тогда была подружейная собака, большой пудель по кличке Капа. Впрочем, к последней, сразу оговорюсь, претензий я не имею, ее вины не было. Судите сами.
Однажды весной я решил взять сынишку на охоту. Приобщить, так сказать. К данному мероприятию основательно подготовился – одолжил у приятеля старую испытанную подсадную. На охотбазу приехали целой компанией: мы с сыном, собака и утка. Пуделицу взяли, главным образом, для подбора на тяге. Да и при поиске подранка селезня могла быть незаменимой помощницей.
Как только приехали на место, утку сразу высадил на плотик напротив охотбазы, в куртину прошлогоднего дальневосточного риса, освоиться в угодьях после дороги. Надо сказать, что погода была на диво – солнечно, тепло и полный штиль. Настоящая весна-красна. Съездили с сыном подновить мой старый шалаш и вернулись на базу. Пока готовили ужин, Капа занималась своими собачьими делами. За подсадную я был спокоен. Собака на домашних птиц внимания не обращала.
А тем временем на берег была вытащена и изготовлена к применению метательная машинка. Решили друзья попрактиковаться в стрельбе по летающим тарелочкам. Местечко, где плескалась на солнышке моя подсадная, было лишено прибрежной растительности, поэтому оказалось весьма удобным для стендовой тренировки. Летающие тарелочки запускали в направлении бедной утки, которая хотя и орала в ужасе, но деться никуда не могла.
Начальный этап спортмероприятия я не видел, а выстрелам значения не придал – охотничья база все-таки! Зато Капа, оставив обход территории, быстро сориентировалась: кинулась в воду за орущим «трофеем». Я тоже выскочил следом, но не развил должной прыти: и на суше, и на воде собака оказалась проворнее, а на команды не реагировала, сконцентрировавшись на подаче.
У пуделя хватка жесткая. Этот недостаток известен, наверное, столько, сколько известен пудель. Например, еще Л.П. Собанеев отмечал. И Капа обладала им в полной мере. Через какое-то мгновение утку я отобрал, но она все равно погибла через несколько минут – грудную клетку Капа сломала мгновенно. И все остальное – тоже. Жалко птицу!
Обидно! А сынишка, так к охоте и не приобщился. Знать, не судьба.
Комментарии (2)
Борис Соколов
Вроде бы ничего неожиданного, но действительно интересно. Что касается стрельбы по тарелочкам ( я уж не говорю про бедолагу -утку в этой ситуации), то мало ещё что я так не терплю, как стрельбу в охотничьем лагере. Всегда какой-то необъяснимый стыд и неловкость перед тишиной, воздухом, лесом и его обитателями, перед другими охотниками за эту бессмысленную пальбу. Из нашей группы один такой стрелок постепено самоисключился, поскольку своё мнение об этой стрельбе мы высказывали вполне по-русски. Особенно всех бесило, когда он начинал палить из травматика по коробкам из-под сока.
Александр Кузнецов
Да, бедная утка, стресс и шок у неё были нешуточными... И не по-охотницки как-то.