Он выглядит так, будто его высекли из скалистого берега фьорда. Единственное, что шевелится - это шерсть, спутанная копна рыжевато-коричневых дредов, которые колышутся и развеваются на пронизывающем ветру. Затем он медленно поворачивает голову, следя за тем, как наша маленькая лодка скользит по голубой воде.
Судя по всему, мы подобрались слишком близко, потому что, когда мы проезжаем на расстоянии выстрела от быка, он отводит взгляд и бежит параллельно берегу, нелепо размахивая копытами, и собирает вокруг себя коров, образуя защитный круг. Все они стоят, прижавшись друг к другу задницами, и дюжина лохматых голов образует периметр из крючковатых рогов и настороженных бычьих глаз.
Фрэнк Фелдманн сбрасывает скорость и смотрит в бинокль.
- Это молодой бычок, — говорит он. - Видишь, он немного не в форме, и его рога не опущены вниз. Мы можем найти особь получше.
Затем мы отправляемся в самую дальнюю часть бухты, где возвышающаяся стена ледника распадается на поле из валунов размером с дом и ручей, текущий к бухте. Мы всё ещё в миле от травянистой площадки между водой и льдом, но я уже могу разглядеть около сотни овцебыков, пасущихся стадами по дюжине особей. И я понимаю, как мы можем устроить на них засаду, следуя вдоль ручья. Фельдманн замечает мой взгляд.
- Мы лучше возьмёмся за большую отару и поищем старого быка, — говорит он. — В этой долине есть пара восьмилетних, может быть, девятилетних быков.
Может быть, Фельдманн тоже заметил моё лёгкое разочарование. Когда пару лет назад мы с моими друзьями Рэйфом и Мейзелем планировали эту охоту, я представлял, что мы будем выслеживать овцебыков на снегоступах или неустойчивых лыжах — или, может быть, на собачьих упряжках, пробираясь по коварному морскому льду. Я и представить себе не мог, что мы будем подкрадываться на расстояние выстрела на дизельной лодке мощностью 300 л. с.
Пока Фельдманн отстёгивает надувной каяк, закреплённый на борту его 26-футовой моторной лодки, я вспоминаю все средства передвижения, которые привели меня в это место — в глубокий узкий фьорд, врезающийся в юго-западное побережье Гренландии.
Двумя днями ранее коммерческие рейсы доставили нашу охотничью группу из США в Копенгаген, Данию, имперскую столицу Гренландии, которая считается автономной провинцией. Затем ещё один перелёт на запад через Северную Атлантику в международный аэропорт Гренландии Кангерлуссуак.
Затем на винтовом самолёте в деревню Нарсарсуак, где мы сели на 10-местный катер, который местные жители называют «водным такси», и отправились в пятичасовую поездку до лагеря.
Наши попутчики на водном такси — датские солдаты, направляющиеся на выведенную из эксплуатации американскую военную базу для проведения экологических исследований на объекте времён Второй мировой войны.
Устраиваемся на возвышенности и ждём, пока наш бык отделится от стада. Я беспокоюсь, что из-за сильного бокового ветра пуля может не попасть в цель, но у быка такая роскошная длинная шерсть, что она служит для нас неким флагом. Корректирую прицел по ветру, настраиваю его на расстояние и стреляю.
Вся охота занимает не больше получаса, и когда она заканчивается, я даже не успел промокнуть и замерзнуть.
В каждой из таких охот разочарование от неудачной попытки добыть животное сменяется благоговением перед его анатомией. Над впечатляюще широкими плечами возвышается горб, похожий на горб бизона, но шерсть овцебыка больше похожа на шерсть горного козла: она длинная и жёсткая, с подшёрстком, который защищает животное от арктического холода. Копыта у них растопыренные, как у коровы, но рога похожи на рога капского буйвола: толстые, с завитками на концах, с наконечниками цвета слоновой кости. Их мясо сладкое и нежное, не такое тяжёлое как говядина.
Коренные инуиты называют овцебыков «бородатыми», и хотя они похожи на современных мастодонтов, они ближе к диким овцам и козам, чем к крупному рогатому скоту или мамонтам.
Попозировав для фотографий с каждым из наших быков, я задерживаюсь возле добытого животного и зарываюсь руками в согревающую шерсть.
Стада, на которые мы охотимся, были завезены в южную Гренландию из северной части острова 40 лет назад, чтобы обеспечить мясом местных жителей.
Фельдманн, коренной датчанин, который десятилетиями руководил охотой в Лапландии, понял, что гренландские овцебыки могут стать основой экономики спортивной охоты, и получил разрешение от правительства провинции на то, чтобы сопровождать иностранных охотников, в основном, лучников. С тех пор он приобрёл ещё один охотничий участок, уже на севере, куда можно добраться только на вертолёте. По его словам, быки там немного старше и намного крупнее южных.
Страна стихий
Если вы, как и я, представляете Гренландию в виде одного континентального ледяного массива, то вы недалеки от истины. Самый большой остров в мире не зря изображают на картах равномерно белым. Примерно 90 процентов его территории покрыто ледяной шапкой, поэтому я рассчитывал на охоту в арктических условиях. Там, где лёд встречается с краем острова, высокие ледниковые стены откалывают айсберги, которые попадают в бухты. Лодкам приходится уворачиваться и лавировать между плавучими препятствиями, некоторые из которых поразительно синие, как антифриз, а некоторые размером как частный дом.
Но побережье, особенно южное, где мы охотимся, на удивление гостеприимно. На побережье живут люди, в небольших скоплениях ярко раскрашенных домов, прилепившихся к склонам над бухтами, которые полгода покрыты льдом. Именно там находится хижина Фельдмана, на небольшом гранитном выступе, который он нашёл, изучая спутниковые снимки в течение года. Он определил место, защищённое от ветра и волн, но с удобным выходом к заливу. Земля не принадлежит ему — как и никому в Гренландии, — но хижина принадлежит ему, пока он ею пользуется. Когда его нет, хижина служит убежищем для рыбака, которого унесло в море, или для заблудившегося охотника.
Это удобная база для недельной охоты: хижина с жёстким каркасом, газовой плитой, двухъярусными кроватями и причалом для лодки, на которой мы добирались до мест охоты вдоль побережья.
Фельдманну нравится охотиться там, где мы сейчас находимся, потому что это недалеко от его дома в деревне, где живут 40 семей, в основном инуиты, прямо за углом от фьорда Арсук. Это красивая местность, где узкие ледниковые долины сменяются относительно пологими возвышенностями, переходящими в альпийские котловины и зубчатые пики, на которых находится внутренняя ледяная шапка. Все мысы и бухты смягчают нрав Северной Атлантики, но в течение нескольких дней ветер дует так сильно, что нам приходится держаться ближе к берегу на лодке Фельдмана. Даже на малой скорости нас окатывают брызги, которые срывают верхушки волн.
Всего в нескольких фьордах к востоку находится мыс Фарвель, где Эрик Рыжий, изгнанный из Исландии, тысячу лет назад основал первое неместное поселение в Гренландии. Именно с этой первой границы сын Эрика Лейф отправился на запад, чтобы открыть следующую границу — то, что европейцы называли Новым Светом.
Географическое положение Гренландии как самой северо-восточной части Северной Америки казалось чем-то абстрактным, пока я не приехал сюда и не понял, что она в два раза ближе к Монреалю, чем к Копенгагену. Из-за своих размеров и удалённости — между десятками прибрежных населённых пунктов острова нет дорог — Гренландия сильно напоминает Аляску.
Самостоятельность гренландцев и их способность приспосабливаться к суровому климату ещё больше усиливают это сходство.
Фельдманн, которому 57 лет, и который бодр и полон сил, как человек вдвое моложе него, чем-то напоминает современного Эрика Рыжего. Устав от того, что он называет скученностью в Скандинавии, он отправился в Гренландию из-за её запустения и неиспользованных возможностей. Он говорит, что именно общинный менталитет гренландцев позволяет ему работать здесь, в 100 милях (160 км) от ближайшего сигнала сотовой связи или линии электропередачи.
- Люди здесь полагаются друг на друга, чтобы выжить, — говорит Фельдманн, который нанимает местные семьи, чтобы они снимали шкуры с животных в обмен на мясо, и которым они делятся с другими жителями деревни или продают в магазинах в более крупных городах.
- Это культура взаимопомощи. Местные быки такие же. Стадо полагается на всех своих членов, чтобы защититься от белых медведей, волков или любой другой угрозы. Вам они могут показаться глупыми или отстранёнными. Но это не так. Они собираются вместе, потому что знают, что вместе они сильнее, чем поодиночке.
Фельдманн рассказывает мне об этом, перекусывая единственным пайком, который он берёт с собой на целый день в поле: филе сушёной трески, полученное от местного соседа, — несолёное, жёсткое, как утеплитель, но с солёным запахом. Он говорит, что может прожить неделю, питаясь только сушёной треской.
Я пробую кусочек и потом весь день выковыриваю рыбные крошки из зубов.
Позже я прошу Фельдмана порассуждать о будущем Гренландии. На всём острове проживает менее 60 тысяч человек, из них около 10 тысяч — европейцы, а остальные — коренные гренландцы. Здесь много природных ресурсов: пресной воды, полезных ископаемых, рыбы и потрясающе красивых пейзажей. Логистика затрудняет развитие туризма, а отсутствие инфраструктуры замедляет приток инвестиций, но, по его словам, его и многих его соседей это устраивает.
- Мы смотрим на Исландию, которая стала для туристов чем-то вроде Диснейленда, — говорит Фельдманн. — Мы не хотим стать Исландией, поэтому миримся с большими расстояниями и тем, что вы считаете трудностями в пути. Мы считаем это преимуществом.
Сложная добыча
В перерыве между охотами у нас была возможность порыбачить: сначала мы вываживали здоровенную треску из ледяных фьордов, а затем забрасывали яркие блесны в заводи у водопадов в поисках арктического гольца. Они почти закончили нереститься и вернулись в солёную воду на зимовку, но те немногие, что остались в ручьях, прожорливы и хватают снасти как акулы.
Я поднимаюсь вверх по тающему леднику, который проложил в скале глубокую узкую расщелину, и забрасываю удочку в любой водоём, где, как мне кажется, может быть рыба. Один за другим гольцы размером с ладонь, оранжевые, как абрикосы, бросаются на мой вращающийся воблер. Я вытаскиваю тройной крючок у них изо рта и опускаю их обратно в бурлящую воду.
За карибу
Поскольку карибу, обитающие на юге Гренландии, никуда не мигрируют, найти стадо — вторая по сложности задача. Это похоже на охоту на диких баранов. Прежде чем найти стадо, нужно преодолеть километры похожих друг на друга скал и висячих долин, а затем решить самую сложную, первостепенную задачу: понять, как подобраться на расстояние выстрела в открытом, ничем не примечательном ландшафте, где растительность не выше кофейной банки.
Есть ещё один момент, который следует учитывать: выбор между местными карибу, которые являются разновидностью вида, обитающего в бесплодных землях Квебека и Лабрадора, и теми, кого Фельдманн насмешливо называет «норвежцами». Это потомки домашних северных оленей, завезённых в Гренландию сто лет назад из Скандинавии. Несколько особей сбежали и присоединились к местным карибу; их потомство, как правило, меньше по размеру и без рогов, как у местных.
Нам либо повезло, либо мы оказались хорошими охотниками, потому что во время нашего первого разведывательного похода мы нашли стадо. Карибу обитают в трёх милях вверх по живописной долине, где полно овцебыков и шумных водопадов. Мы идём через заросли голубики высотой по щиколотку, усыпанные глянцевыми фиолетовыми ягодами, подслащёнными инеем, и такими спелыми, что они сами падают в руки, когда трясёшь куст.
Мы разрабатываем стратегию нападения на основное стадо, когда из лощины выходит группа из двух десятков карибу.
«Корова. Корова. Молодой бык. Корова. Телёнок. Третий после быка с рогами. Нет. Не он. Да! Он!» Майзель стреляет, и мы все после этого помогаем ему снять шкуру с добытого животного.
Попозировав для фотографий и порадовавшись своей удаче, мы снова отправляемся к основному стаду, когда из-за валунов, лежащих вдоль русла реки, появляется пара быков. Мы прервали их дремоту, и теперь они мечутся и нервничают. У нас есть всего несколько секунд, чтобы оценить быков, прежде чем они скроются из поля зрения. Я перевожу прицел с одного на другого, и каждый из них даёт мне больше причин выстрелить, чем подождать, но я не могу решиться. Один из них широкий, с массивной перекладиной, которая тянется вдоль позвоночника. Другой поменьше, но у него отличная масса. Затем он слегка поворачивается, и я вижу множество ирисово-коричневых точек.
Я сбрасываю рюкзак и пристраиваюсь за винтовкой. Почти сразу после моего выстрела коллега оказывается у меня за плечом и отодвигает меня в сторону, чтобы тоже выстрелить из моей же винтовки. Он сразу же целится в быка, и вот так просто мы добываем ещё двух животных с разницей в 20 секунд.
Разделав каждого из трёх наших карибу мы собираем чернику с низкорослых кустов и наполняем фляги водой из ручья неподалёку. Прикрепляем шкуры и рога к нашим рюкзакам и поворачиваем к побережью, которое находится в паре миль вниз по долине. Мы уже видим лодку Фельдмана, которая доставит нас к его тёплой хижине, примостившейся на холодной скале в уединённой бухте.
Снаряжение для охоты в тундре
Хотя погода во время нашей охоты была в основном хорошей — на побережье Гренландии было теплее, чем у меня дома в Монтане, — ночью могло стать холодно, сыро и неуютно, а потом так и оставалось на всю следующую неделю или дольше. Мы выбрали сверхпрочные винтовки и оптику, предназначенные для горной охоты и дальних выстрелов, которые иногда требуются для охоты на открытых пространствах.
Мы стреляли из Browning’s X-Bolt Pro Tungsten под патрон .300 WSM. Винтовка с коротким ходом ствола весит чуть меньше 2,8 кг и имеет приклад из углеродного волокна, изготовленный из жёсткой виброгасящей пены. Покрытие Cerakote защищает механизм из нержавеющей стали от внешних воздействий, а дульный тормоз с резьбой снижает отдачу.
На мой «Браунинг» был установлен оптический прицел Leupold VX–5HD с кратностью 3–15×44. Прицел обеспечивает достаточную дальность для охоты как на мускусных быков, так и на северных оленей. Для дальних выстрелов используется диск CDS от Leupold, который настроен на конкретную баллистику 185-грановой пули Browning BXC Big-Game. Я смог настроить прицел для стрельбы с удержанием на расстоянии до 600 ярдов (около 550 метров), но благодаря функции блокировки нуля мне не нужно было беспокоиться о том, что диск регулировки высоты сместится, когда винтовка будет входить и выходить из ножен, лодок и рюкзаков.
Мы все использовали новый дальномерный бинокль Leupold RBX-3000 HD 10×42. Устройство с регулировкой наклона обеспечивает точность в 1 ярд (0,9 метра) на расстоянии до 1000 ярдов (914 метров), имеет регулируемую яркость светодиодного дисплея и быструю и точную операционную систему, которая позволяет определять расстояние с поправкой на угол в мгновение ока. Я настроил дальномер под конкретную баллистику моего патрона .300 WSM. Однако главное преимущество бинокля — чёткое изображение даже в условиях низкой освещённости.
Читайте также по теме овцебыков:
Новые рекорды рождаемости. Ямал возрождает овцебыков
На ночной трассе в Якутии водитель встретил овцебыка (видео)
Комментарии (0)