Заплутал

«Расходимся! Саня, ты с Серегой пойдешь вдоль реки! Я с сыном вдоль следа напрямую! Кирилл, ты обойдешь опушку справа и выступишь краем леса вдоль болота! В топь не лезь — повторяю, кромочкой суши продвигайся потихонечку! С двух сторон загона непроходимая трясина, с двух — мы, секачище должен быть наш!» — давно я не видел таких искрящихся глаз у деда Андрея!

Конечно, народу маловато для полноценного охвата. Еще бы, стрелка три-четыре, и можно было бы считать, что жаркое уже на сковороде — у удачи просто не хватило бы наглости отвернуться, хотя на охоте случаи бывают разные, в иные и не поверил бы, если сам не был участником…

Я, загнав в стволы добычливую комбинацию: в чоковый — Гуаланди 28 г, в получок — 32 г, ни на толику не сомневался в успехе грядущего мероприятия. Вера в успех творит чудеса, а я — верующий!

Продвигался аккуратно, как наставлял дед, вдоль болотины, перешагивал через лежащие сушины, обходил стороной густой, переплетшийся чапыжник. И каждое мгновение ждал встречи с шерстистым монстром: судя по размеру и глубине отпечатков, это был отнюдь не рядовой среднестатистический кабанчик. Мелкая дрожь предвкушения, щекоча и покалывая, металась по крепкому мужскому телу, готовая выплеснуться сокрушительным свинцовым зарядом.

Трудно сказать, насколько я продвинулся, три или пять километров, а может быть, и все семь, но, судя по отсутствию выстрелов и покрика загонщиков, загон наверняка увенчался провалом.
Внезапно впереди послышалось хлюпанье увязающего в топком мху копыта. Я прислушался — размеренные удаляющиеся хлюпы отчетливо доносились спереди справа со стороны болота, но зверя видно не было. «Ушел танк! Не успел я, слишком медленно шевелил своими ластами сорок шестого размера», — я никогда никому не давал повода упрекнуть себя в отсутствии самокритичности. «Но если такая махина не утопла, то мне чего бояться?!» — и я начал отчаянное преследование «горбатого запорожца» по свежему следу. Чем дальше я шел по следу секача, тем глуше становилось его хлюпанье, пока окончательно не растворилось на просторах бескрайних новгородских болот…

«Вот это мотор, вот это протектор! Вездеход, одним словом! Пора к машине!» — я отдышался, обтер взмокшее лицо шапкой, включил рацию и позвал деда. В ответ было только шипение. «Ничего себе ушлепал!» — я старался отогнать дурные мысли. «Выйду из болота, там наверняка рация заработает».

Я выдвинулся, как мне тогда казалось, кратчайшим путем к лесу, отдельные деревца которого прорисовывались вдали. Начало смеркаться; чем дальше я продвигался, тем больше проваливался в вязкую, пузырящуюся бурую жижу, замаскированную обильной ряской и застланную верховым мхом, сначала по колено, потом почти по пах. Когда я залил оба заколенника и с усилием вывалился спиной на спасительный плотный кочкарник, то осознание бесполезности затрачиваемых усилий отрезвляюще накатило на меня, и я решил передохнуть, остыть и, собравшись с мыслями, оформить их в спасительный план действий.

Во-первых, мне нужен шест; во-вторых, пока еще жидкие кочки окончательно не покрылись пеленой молочного вечернего тумана, нужно стараться ступать на них, а не ломиться напролом, как могучее первобытное существо, истекающее слюной по мамонту; в-третьих, добраться до ближайшей сосны и, вскарабкавшись на нее, еще раз выдать позывной в рацию.
Вперед! Я плохо помню, как я, тяжело дыша, шатающейся неуклюжей походкой, обливаясь солоноватым потом и практически обессилев, буквально вскарабкался на твердую лесную почву! Ура, первая маленькая победа!

Отдышавшись и умывшись болотной водицей, прополоскав высохший рот и сплюнув, я, сдирая кожу с ладоней и размазывая по ним липкую душистую смолу, начал карабкаться вверх, обняв руками и ногами стройный стан сосны. Миновав голый ствол и вскарабкавшись на прочный сук, вынув дрожащими руками из нагрудного кармана рацию, я, нажав на клавишу, заорал одичавшей гортанью нечеловеческим голосом: «Дед! Дед! Слышишь меня?!» Отпустил. В ответ только раздражающий шум.

Собрав воедино остаток сил и воззвав ко Всевышнему за помощью, я продвинулся вверх еще на пару метров и снова заорал в рацию! О чудо! В ответ послышалось что-то нечленораздельное, но я интуитивно понял: дед ищет меня! При очередном сеансе «связи» из бормотографа донеслось: «Стреляй!» Я выстрелил. В ответ до меня донесся еле-еле различимый звук далекого одиночного выстрела.

«Твою дивизию! Все это время я прорывался не в ту сторону!» — радость, что дед подает ориентиры и обязательно меня найдет, согрела и добавила сил, и ни мокрая насквозь одежда, ни нависшая камнем непроглядная темень уже не пугали охотника.

«Стреляй через каждые десять минут!» — прохрипела рация. «Понял! Понял!» — заорал я в ответ. Постреливая в ночи, мы медленно, но верно, сближались…
— Какого лешего ты уперся в соседний район?! — устало процедил сквозь зубы дед, вытирая рукавом капли на лбу.
— Кабана преследовал! А на счет лешего ты прав — закружил, бестия!
— Кабана преследовать — бесполезное дело! Его обкладывать надо! И на нечистого нечего пенять! Леший у него виноват! Это собственная нерасторопность и разгильдяйство! А что кикимору не вспомнил, ты же по болоту шатался?! — дед еще больше завелся и никак не унимался.
— Ну, заплутал в азарте, местность-то незнакомая!
— Пойдем, гуляка! — дед достал компас. — Ты отшагал туда-сюда километров тридцать! Ночь — полночь! И вообще с тебя пачка пулевых! И когда ты себе навигатор купишь?! Гулена, блин! — Выговорившись, дед начал остывать.
— Договорились! — выслушав, я понуро опустил голову и выдавил улыбку…