Белки моего детства

Чем старше становишься, тем чаще вспоминаешь те времена, когда еще пацанами все свободное время проводили на реке, которая протекала рядом с родным домом. Тогда все мы были рыбаками и охотниками, но не все впоследствии ими остались.

Школа, в которую мы ходили, находилась в трех километрах от нашей деревни и располагалась в бывшей барской усадьбе Александра Владимировича Пугачева. Старинный дом, построенный 150 лет назад, стоял на хорошем каменном фундаменте, под железной кровлей, был обшит вагонкой ручной работы. Две большие рощи с березами и елями спускались к реке Вели. И сегодня школа стоит ровно, не пошатнувшись ни вправо, ни влево. Умели наши прадеды строить на века.

По осени в роще появлялись белки, по всей вероятности, проходные, так как на зиму не оставались, хотя и корм был: елки годами были обвешаны шишками. И здесь начиналось самое интересное — концерт в собачьем исполнении. В школе учились дети из семи деревень, с 5-го по 8-й класс. Ходили все пешком, и из каждой деревни вместе с ребятами прибегали собаки. Среди них были и лайки-бельчатницы. Впрочем, и деревенские дворняги хорошо работали по белке и гоняли их по роще с таким лаем, что никакие стены не могли его заглушить. Учителя жаловались родителям, ругали нас, но все было бесполезно. На привязи собак тогда никто не держал, а в школе ребята их подкармливали остатками обеда. На перемене мы присоединялись к собакам, старались поймать белку, которая спрыгивала на землю. Однако белки доставались только собакам.

Нам с другом Колькой нужны были шкурки, и вот для чего. Зимой мы ставили петли на зайцев — в 60-е годы зайца-беляка в наших краях было очень много. Специальных петель у нас не было, мы делали их из медной проволоки, отматывали по одной прятке от троса, отжигали, чтоб мягче была. Сталистая скручивалась, и, как хорошо ни поставишь, зайцы ее отламывали и уходили.
На все деревни был один заготовитель из заготконторы, который принимал пушнину и отоваривал охотничьими припасами. Были у него капканы, дробь, порох и петли, которые стоили копейки. Мы просили продать, но он ни в какую, давал только за пушнину. У моего отца ружья не было, охотой он не занимался, а у Колькиного бати были и ружье и собака, но он редко ходил на охоту из-за проблем со здоровьем. Нам было всего по десять лет, и ружье нам, конечно, не давали.

В конце октября и начале ноября стояли морозы, без снега. Лед на реке был чистым, и подо льдом все было видно, как на ладони. Мы с ребятами ходили глушить колотушкой и топором рыбу, в основном налимов и щук. Для этого выбирали полусухую елку, выпиливали чурочку с толстым суком, которая служила ручкой. Глушили в основном на перекатах, где мелко, главное —рассчитать силу удара, чтобы не пробить лед. При правильном ударе рыба переворачивалась кверху брюхом, ее сносило течением, и нужно было быстро ниже по течению прорубить топором небольшую полынью, чтоб достать оглушенную рыбу, иначе она, отойдя от шока, уплывала как ни в чем не бывало. Днем добыть рыбу было сложнее. Она как будто видела — лед-то чистый — и уходила в глубину, а вот ночью стояла как сонная, только хвостом шевелила. Ходили с фонариками. Пробовали с факелом — брали с собой ведро с соляркой, но она капала на лед, растекалась, образовывалась пленка, и ничего не было видно. Так ходили мы до снега, взрослые, конечно, этим промыслом не занимались.

Где-то в начале ноября мы с Колькой с утра отправились на промысел. С нами увязался Шарик. По реке прошли километра два. Кончились поля, покосы, дальше начинался большой сосновый бор, а на реке пошли глубокие плесы… Пора было возвращаться домой. В это время залаял Шарик, мы пошли посмотреть.

Еще издалека на небольшой сосне мы увидели белку. Собака сидела облаивала ее. С места мы ее стронули быстро. Не допрыгнув до сосны, она оказалась на земле, но Шарик не успел ее схватить, и гонки продолжились. В результате она оказалась в зубах у Шарика. Самое удивительное, что он ее не рвал, не трепал, а придушил, положил на землю и придерживал лапой. Колька подошел, взял белку в руки. Мы ее осмотрели и не нашли следов от зубов. Радости не было предела. Но возникла проблема: как снять шкурку? Пришлось просить Колькиного отца. Мы внимательно смотрели, как это делается. Пришлось рассказать, как удалось взять зверька, но зачем — о том умолчали. А где-то на третьей белке Колька залез на дерево, чтобы стронуть ее с места, сук сломался, и друг мой упал, подвернул ногу, поцарапал лицо. За это мы получили от родителей взбучку и больше беличьим промыслом не занимались. Зато мой отец дал нам четыре шкурки. Не знаю, где он их взял, наверное, купил. За них нам дали 10 петель, которые мы разделили пополам и с нетерпением ждали снега.

Снег выпал в начале декабря, и мы сразу помчались в лес. Заячьих тропок еще не было, мы ходили, переставляли петли с одного места на другое… Первый заяц попал в Колькину петлю под Новый год. Радости не было предела. Связали веревочкой задние и передние лапы зайца, надели Кольке на спину, прошли по деревне, как настоящие охотники.
P.S. 85 лет школа была колыбелью знаний для моих земляков, а сейчас ее закрыли: некого учить, в семи деревнях нет ни одного ученика.