Изображение Белки моего детства
Изображение Белки моего детства

Белки моего детства

Чем старше становишься, тем чаще вспоминаешь те времена, когда еще пацанами все свободное время проводили на реке, которая протекала рядом с родным домом. Тогда все мы были рыбаками и охотниками, но не все впоследствии ими остались.

Школа, в которую мы ходили, находилась в трех километрах от нашей деревни и располагалась в бывшей барской усадьбе Александра Владимировича Пугачева. Старинный дом, построенный 150 лет назад, стоял на хорошем каменном фундаменте, под железной кровлей, был обшит вагонкой ручной работы. Две большие рощи с березами и елями спускались к реке Вели. И сегодня школа стоит ровно, не пошатнувшись ни вправо, ни влево. Умели наши прадеды строить на века.


По осени в роще появлялись белки, по всей вероятности, проходные, так как на зиму не оставались, хотя и корм был: елки годами были обвешаны шишками. И здесь начиналось самое интересное — концерт в собачьем исполнении. В школе учились дети из семи деревень, с 5-го по 8-й класс. Ходили все пешком, и из каждой деревни вместе с ребятами прибегали собаки. Среди них были и лайки-бельчатницы. Впрочем, и деревенские дворняги хорошо работали по белке и гоняли их по роще с таким лаем, что никакие стены не могли его заглушить. Учителя жаловались родителям, ругали нас, но все было бесполезно. На привязи собак тогда никто не держал, а в школе ребята их подкармливали остатками обеда. На перемене мы присоединялись к собакам, старались поймать белку, которая спрыгивала на землю. Однако белки доставались только собакам.


Нам с другом Колькой нужны были шкурки, и вот для чего. Зимой мы ставили петли на зайцев — в 60-е годы зайца-беляка в наших краях было очень много. Специальных петель у нас не было, мы делали их из медной проволоки, отматывали по одной прятке от троса, отжигали, чтоб мягче была. Сталистая скручивалась, и, как хорошо ни поставишь, зайцы ее отламывали и уходили.
На все деревни был один заготовитель из заготконторы, который принимал пушнину и отоваривал охотничьими припасами. Были у него капканы, дробь, порох и петли, которые стоили копейки. Мы просили продать, но он ни в какую, давал только за пушнину. У моего отца ружья не было, охотой он не занимался, а у Колькиного бати были и ружье и собака, но он редко ходил на охоту из-за проблем со здоровьем. Нам было всего по десять лет, и ружье нам, конечно, не давали.


В конце октября и начале ноября стояли морозы, без снега. Лед на реке был чистым, и подо льдом все было видно, как на ладони. Мы с ребятами ходили глушить колотушкой и топором рыбу, в основном налимов и щук. Для этого выбирали полусухую елку, выпиливали чурочку с толстым суком, которая служила ручкой. Глушили в основном на перекатах, где мелко, главное —рассчитать силу удара, чтобы не пробить лед. При правильном ударе рыба переворачивалась кверху брюхом, ее сносило течением, и нужно было быстро ниже по течению прорубить топором небольшую полынью, чтоб достать оглушенную рыбу, иначе она, отойдя от шока, уплывала как ни в чем не бывало. Днем добыть рыбу было сложнее. Она как будто видела — лед-то чистый — и уходила в глубину, а вот ночью стояла как сонная, только хвостом шевелила. Ходили с фонариками. Пробовали с факелом — брали с собой ведро с соляркой, но она капала на лед, растекалась, образовывалась пленка, и ничего не было видно. Так ходили мы до снега, взрослые, конечно, этим промыслом не занимались.


Где-то в начале ноября мы с Колькой с утра отправились на промысел. С нами увязался Шарик. По реке прошли километра два. Кончились поля, покосы, дальше начинался большой сосновый бор, а на реке пошли глубокие плесы… Пора было возвращаться домой. В это время залаял Шарик, мы пошли посмотреть.


Еще издалека на небольшой сосне мы увидели белку. Собака сидела облаивала ее. С места мы ее стронули быстро. Не допрыгнув до сосны, она оказалась на земле, но Шарик не успел ее схватить, и гонки продолжились. В результате она оказалась в зубах у Шарика. Самое удивительное, что он ее не рвал, не трепал, а придушил, положил на землю и придерживал лапой. Колька подошел, взял белку в руки. Мы ее осмотрели и не нашли следов от зубов. Радости не было предела. Но возникла проблема: как снять шкурку? Пришлось просить Колькиного отца. Мы внимательно смотрели, как это делается. Пришлось рассказать, как удалось взять зверька, но зачем — о том умолчали. А где-то на третьей белке Колька залез на дерево, чтобы стронуть ее с места, сук сломался, и друг мой упал, подвернул ногу, поцарапал лицо. За это мы получили от родителей взбучку и больше беличьим промыслом не занимались. Зато мой отец дал нам четыре шкурки. Не знаю, где он их взял, наверное, купил. За них нам дали 10 петель, которые мы разделили пополам и с нетерпением ждали снега.


Снег выпал в начале декабря, и мы сразу помчались в лес. Заячьих тропок еще не было, мы ходили, переставляли петли с одного места на другое… Первый заяц попал в Колькину петлю под Новый год. Радости не было предела. Связали веревочкой задние и передние лапы зайца, надели Кольке на спину, прошли по деревне, как настоящие охотники.
P.S. 85 лет школа была колыбелью знаний для моих земляков, а сейчас ее закрыли: некого учить, в семи деревнях нет ни одного ученика.

 

Что еще почитать