ПЕРВЫЙ ТУРНИР

Слухи, что Лешка с отцом ловят рыбу – много и разной – в школе ходили давно. Основным источником был сам Лешка, подобно всякому рыбаку, подробно и с азартом рассказывающий об очередных успехах. Кто-то, когда-то случайно даже пересекался с ними на водоеме, потому Лешке в основном верили, подвергая сомнению лишь особенно красочные эпизоды его рассказов.

Естественно, находились и скептики. Лешкины «успехи», фактические и приукрашенные, не давали покоя его одноклассникам и знакомым по двору. Пацаны вообще, по своей натуре, любят мериться – силой, ловкостью, только у них имеющимися вещами и (что уж там) напридуманными сгоряча умениями и достижениями. А уж в 10 лет, наверное, это стремление выделиться из толпы, быть «круче» – проявляется особенно ярко. Результат не замедлил себя ждать – Лешке в лоб были высказаны претензии по правдивости его рассказов и сомнения в его «профессионализме». Из короткого спора, основными аргументами которого были слова «Сам ты!..», вытекла идея устроить соревнования по ловле рыбы. Место определили тут же, недалеко – в районе головных сооружений Водоканала, благо рыба и в районе города ловилась в те «заветные» времена неплохо.

На «битву» с Лешкой вызвалось три соперника. Нельзя сказать, чтобы это были новички в рыбалке: наоборот, они «играли» на «домашней площадке» – место соревнований было им известно вдоль и поперек, т.к. за пределы города они выезжали нечасто, а увлекались рыбалкой, по меркам их возраста, серьезно. Лешка отнесся к мероприятию отнюдь не наплевательски. Наоборот, струхнул он достаточно сильно: опозориться прилюдно – худшего провала в мальчишеской среде нельзя было и представить. Дело осложнялось тем, что в городе ловилась только мелкая и в основном «белая» рыба – сорожки, подлещички, полупрозрачные синцы. Естественно, по-хозяйски себя вел ерш, проскакивали некрупные «матросики». А Лешка всего только сезон как получил «доступ» к «высокопрофессиональной» мормышечной снасти. До этого отец большей частью выдавал сыну «подергушку» с блесной. И дело не в желании или умении пацана, просто тонкие и прочные снасти, применяемые при ловле на мормышку, в то время были труднодоступны. Сами-то мормышки рыбаки научились делать быстро – что-то выливалось из расплавленного свинца в разнообразных формах, где-то коронку из цветного металла заполняли припоем, а то и просто пробивали обломком иглы охотничью свинцовую дробь – формируя потом на крючке суставчатого муравья. Проблема была в леске, которую пацан в азарте часто путал замысловатыми узлами. Идеал – ГДР-овская «GERMINA» – очень редко появлялась в столичных магазинах, откуда ее по случаю удавалось привезти некоторым командировочным. А здесь же, в провинциальном городе, на прилавках двух рыболовных магазинов лежал скудный набор из изделий Клинского и Черниговского заводов. Соответственно, тоньше 0,17–0,2 мм пацаны на своих удочках не использовали, а для столь деликатной рыбы этого было многовато. Вообще, обычный диаметр на их удочках был 0,22, что начисто лишало снасть чувствительности.

У Лешкиного же отца в рыболовном ящике лежали пара мормышечных удочек с пружинными кивками-«лошадками», оснащенных германской 0,15. А одна (здесь благоговейно и шепотом!) – даже 0,1! О, это была чудо-снасть! И вот это «чудо» Лешка втихаря позаимствовал для «битвы»... Одна мормышка чего стоила – красавица «уралка», окрашенная когда-то в матовый черный цвет, но основательно ободранная в процессе ловли подводными обитателями до свинцовой подложки, отчего уловистость ее только повысилась.

После уроков четверо спорщиков, сопровождаемые небольшой группкой болельщиков, отправились на реку. Погода была по-весеннему пасмурная, что, впрочем, только способствовало ловле. В районе пляжа, начинающегося сразу за «головными», было мелковато, и яркое весеннее солнце могло просто прогнать рыбку куда-нибудь в тень, на глубину. А ловить там ребятам было бы затруднительно: сильное течение требовало серьезной огрузки, тогда как к соревнованиям каждый утончил снасть насколько возможно.

Трое «скептиков» олицетворяли собой догмы «классического» подхода к ловле рыбьей мелочи. У одного удочка была оснащена поплавком, наживкой (секретной!) он предполагал воспользоваться опять же традиционной – накопанными на теплотрассе червями. Правда, они были все как один малоподвижными, толстыми и практически бесцветными...

Двое других оснастили удочки ниппельными кивками, а на конце были привязаны крючки-заглотыши, под хлеб.

Один воспользовался скользящим грузилом-оливкой, а у второго на леске (конечно же, 0,17 «Клинской») была закреплена свинцовая дробина. Это был самый опасный соперник! Помимо спрессованного из мякиша белого батона теста, у него в пакете лежал запас колючих шишек репейника, в уплотнениях которых прятались мягкие белые личинки какого-то насекомого. Какого – никто точно не знал, до уроков биологии еще дело не дошло, а на природоведении до таких «мелочей» учебники не «опускались». Лешка знал про эти личинки, более того, у него с собой были в спичечном коробке почти такие же, но выковыренные с вечера из красноватых стеблей то ли лебеды, то ли еще какой травы, загодя наломанных на пустыре осенью. Отец и те, и другие личинки называл «репейной молью», а Лешке было все равно, он только знал, что на эти сладковатые шарики рыба берет как сумасшедшая. Откуда, скажите, известно про вкус? А все просто – при чистке основным инструментом для расщепления стеблей для Лешки были собственные зубы... Ну и, естественно, некоторые из личинок растекались по языку приятной сладкой капелькой.

Лешка не видел в этом ничего «такого», он вообще с детства довольно спокойно относился ко всяким насекомым, за исключением комаров. Вот тех он ненавидел со страшной силой! За то, что комары, в свою очередь, очень любили Лешкину кровь...

Но и комары тоже приносили пользу, понимая которую, Лешка был готов мириться с их существованием. В круглой пластмассовой коробочке из-под сапожного крема, некогда тщательно отмытой и с проделанными в крышке дырочками (чтоб дышали), лежали рубиновые личинки этих самых комаров – мотыль. Ну, или других комаров – Лешка не вдавался в подробности. Это была самая «убойная» насадка! Вкус у нее, в отличие от личинок репейника, был как у капельки крови, слизанной с царапины на мальчишеской ладони. Откуда Лешка знал? Опять есть ответ – в самые сильные морозы, переходя от лунки к лунке, насадку с крючка рыбаки снимают редко. А перед тем как снова отпустить ее в воду, нужно отогреть смерзшийся комочек мотылей. Как? В ладони – долго, за пазухой – тоже... Значит, единственный выход – сунуть мормышку с мотылем ненадолго в рот! В общем, настоящему рыбаку рот нужен не только для того, чтобы есть пойманную рыбу и рассказывать потом о ее размерах, но и служит прекрасным дополнением в его профессиональном «арсенале»!

Весь прибрежный участок «поля боя» был издырявлен городскими рыболовами. Это было хорошо, просто замечательно, т.к. набухший влагой весенний лед было очень трудно сверлить. А уж десятилетним пацанам такое было вообще не под силу. Пацаны и шнеки с собой не брали, заранее надеясь на удачу. В подмытых весенним течением лунках с оплавленными солнцем краями колыхался всякий мусор – палочки, травинки, шелуха семечек, а где-то – остатки размокшего хлеба, основной прикормки тех времен. Никаких особенных правил для соревнования не предусматривалось – каждый из участников сам выбрал себе место по вкусу, настроил снасть и приступил к лову.

Зрители распределились между всеми, по мере возникновения интереса переходя от одной лунки к другой.

Рыба не клевала. Ну, не совсем – поплавочник на червя «вывернул» парочку толстопузых ершей! У сторонников «белой» насадки – теста и репейника – поначалу проявились по сорожке и был выловлен микроскопический подлещичек, а после накрошенного в лунку хлеба (привычка), сторожки часто трепыхались, насадка исчезала, а улов не прибавлялся... Получается, не клевала крупная рыба, а мелочь никак не могла засечься на грубую снасть. Лешкины дела шли хуже... Сначала он начисто запутал леску! Вот, говорил же отец, что у Лешки не руки, а!.. И растут они из другого места, чем у обычных людей. Смотря на живописную «бороду», Лешка мысленно во всем соглашался с отцом, но медленно, узел за узлом, кончиком крючка мормышки развязывал петли на леске.

Наконец-то! Дрожащими руками проколов пару личинок репейника и одного мотылька, Лешка опустил мормышку в лунку. Так, метр с небольшим. Вообще-то, слишком мелко. Может, сдвинуться к руслу? Но «соперники», которые ловят здесь не в первый раз, выстроились в линию примерно на этой глубине? В работе кивка произошел какой-то сбой...

Рефлекторно дернув, Лешка не почувствовал на «том» конце ничего. Мимо! Жаль... Леска упорно не желала уходить ко дну – нет, все-таки что-то есть! Бросив удочку в сторону, ликующий Лешка вытащил ма-а-аленького ершика. По прошлым рыбалкам он знал, что там, где есть ерши, «нормальная» рыба практически не бывает. Значит, придется смещаться глубже.

Новая лунка была от предыдущей метрах в двух, однако глубина в ней увеличилась чуть ли не вдвое. Свал, тут же русло недалеко – решил Лешка. Около лунки было много следов от рыбацких ящиков различной формы и вдавленных крестов от «стульчиков». Из-под почти растаявшего снега выглядывали размокшие окурки, шелуха семечек, обгоревшие спички и прочий мусор. «Наверное, уловистая»,– подумал про себя Лешка, корректируя глубину на удочке.

Стоило только оторвать мормышку ото дна, как кивок тут же чуть согнулся. Короткая подсечка отозвалась в руке упругой тяжестью, и через несколько секунд около лунки переливалась серебром приличная плотвица (по местному – сорога). Это уже кое-что! Вытащив мормышку изо рта рыбины, Лешка подсадил свежего мотыля и вновь опустил снасть. Несколько движений у дна – есть! Синец, маленький, почти прозрачный, но – есть! Масть пошла, как говорил отец...

Чем хороша мальчишеская дружба – пацаны так же быстро мирятся, как и ссорятся. Уже через полчаса вся компания сидела кружком вокруг нескольких «особо удачливых» лунок, громко комментируя каждую удачу и сожалея о досадных сходах. Лешка щедро делился «секретами мастерства», например, что не стоит на течении кормить рыбу сверху – приманку разнесет по струе и рыба просто отойдет. Что крючок и грузило в одном месте – в виде мормышки – более чувствительны к поклевке, чем закрепленные по отдельности. И (главное!) чем тоньше леска – тем больше рыбы (а часто – более крупной) можно поймать! «Задавался» Лешка в меру, четко понимая переменчивость рыбацкой удачи, но втихаря радуясь подтвержденному «авторитету»...

Самое главное, именно с этих «соревнований» началась крепкая дружба Лешки и одного из «спорщиков», того самого, что запасся репейниковыми головками. И эта дружба протянулась на все годы школы, института, не остыла за годы армии, воплотившись в бесчисленное множество совместных рыбалок, ночей у костра, «мужских» разговоров и, конечно же – много-много пойманной рыбы! Но это уже немного другая история...