Причем озера получались в результате направленного взрыва. Местные жители почему-то называют такие водоемы «кубики». У кубиков строили животноводческие точки. Воды вполне хватало и скотине, и для других хозяйственных нужд. Постепенно водоемы зарастали тростником и кугой, давая приют разной дичи. В общем, жизнь у таких озер кипела вовсю. У чабанов росли дети, учились в техникумах и институтах, женились, и некоторые возвращались снова на точки, работая ветврачами или просто скотниками. За последние десять лет скот быстро поубавился. Частью был распродан, подъеден, а частью расхищен. Точки обезлюдели, строения растащили на дрова, а вот кубики остались. Не знаю почему, но рыба в них растет очень быстро. На удочку с весны и до самых заморозков можно ловить карасей весом в килограмм и более. На любом озерке в сентябре можно отстоять приличную охотничью зорьку, при этом не опасаясь, что кто-то опередит тебя с выстрелом или просто подшумит.
Oднажды я возвращался домой, в Саратовскую область, на стареньком «жигуленке» из районного центра Западного Казахстана. Стоял конец ноября, снега было немного. Погода держалась пасмурная, но без ветров. Возвращался степью: во-первых, путь короче, а во-вторых, была надежда по пути поохотиться. Дорога была, можно сказать, для этой местности накатанной. До меня проезжал пару раз УАЗ и «Нива». В последнее время мало кто пользуется этой дорогой. По ней вывозят из России бензин и сахар, минуя все таможни, а в Россию везут рыбу и черную икру. Поверх отпечатков шин уже набита заячья тропка, отчетливо видны следы лисиц и волков.
Ружье я зарядил картечью и держал наготове между сиденьями, но, сколько я ни всматривался в степь, живности не было видно. До ближайшего жилья оставалось километров двадцать. На чудом сохраненной чабаньей точке жила семья моего товарища, у которого, бывая в этих краях, я всегда останавливался. Вот и теперь везу ему из города стекло на керосиновые лампы, заправляемые соляркой, керосина в продаже нет. Везу муку и немного чая. Но и без этого я здесь гость желанный. Остановился немного размяться. Приседая, поглядывал в степь, больше по привычке. Внимание мое привлекло движение по степи в районе старого сенокосного стана, там еще виднелись оставшиеся ржавые волокуши и грабли, пришедшие в негодность. Этой осенью здесь случился страшный пожар, поглотивший тысячи гектаров сенокосных угодий, и теперь выгоревшая земля, покрытая снегом, представляла собой ровную, унылую поверхность до горизонта. Вот по ней-то и двигалась цепочка каких-то животных, это могли быть и сайгаки, и волки, и кабаны.
Пристально вглядевшись, я все-таки определил, что это волки. Определил по особенному охотничьему рыску и особому способу быстро разбегаться и вновь вытягиваться в единую цепь. Вероятно, волки не видели мой автомобиль, расстояние было приличным, да и стая только что покинула место дневки и теперь явно перемещалась в сторону жилья. Гнать стаю на «жигуленке» было бы бесполезно, старые распашки от пожаров и брошенные железяки в несгоревшей траве – вещь опасная. Вот стая пересекла границу гарельника и сразу растворилась в густой и высокой траве. Лишь пристально вглядываясь по направлению их движения, можно было временами видеть мелькание голов и спин на мелкотравье и плешинах.
Определив примерное направление стаи, решаю продолжить путь. Стараюсь ехать равномерно, придерживаясь одной скорости, дабы особо не привлекать внимания и не пугать животных. Дорога отворачивала вправо от движения стаи, и меня это очень устраивало. Минут через двадцать хода слева показался водоем, на котором летом я ловил карасей, а зимой частенько добывал волков и подсвинков. Рядом с ним много лет лежит брошенная тракторная кабина, а чуть далее старый скирд сопревшего, почерневшего сена. Загоняю машину за стог, хватаю ружье и бегу в сторону озера. Мимо этого водоема стая никак не должна пройти, потому что на своем пути волки посещают все мало-мальски привлекательные места, будь то заросли тамариска или другого кустарника.
Взбираясь на вал кубика, осматриваюсь и перевожу дыхание. Здесь, у самого льда, покрытого тонким слоем снега, свежие следы кабанов и лис – видно, кормилось приличное стадо. Весной полая вода заливает степь и кубик, давая жизнь буйной растительности вокруг. На многие километры тянутся заросли молодого камыша и куги, вперемешку с зарослями рогоза. Для кабана – самая что ни на есть лучшая кормушка. Уверенность моя, что волки пройдут тут, еще более укрепилась. Где есть кабаны, и особенно поросята, волки будут непременно, вот только где лучше их встретить, кругом заросли, и довольно широкие. Нахожу тропу, выходящую из крепи озера на чистое, и решаю ждать здесь. Я тепло одет в ватный комбинезон и валенки с галошами, утоптал камыш у самого края и замер, вслушиваясь во все шорохи. Примерно через час начнет смеркаться.
И вот настало время, когда день закончился, а ночь еще не началась. Не знаю почему, на меня оно действует завораживающе, по-особому, становится чуть тревожно и совсем как в детстве охватывает волнение, окружающие заросли и предметы кажутся таинственными. На лед из камыша выбежал поросенок, а за ним, шумно отфыркиваясь, вывалило все стадо, семь голов, до них более ста метров. Крупная семья, явно вожак, начала копать у кромки камыша и земли, поросята тыкались мордами в разрытое, находя там что-то съедобное. Два довольно крупных подсвинка забрались на вал, по которому я только что проходил, и направились по его склону в мою сторону.
В этот момент я увидел волка, вышедшего из зарослей. Он трусцой описал дугу по льду, исчез так же внезапно, как и появился. Замираю в изготовке. Подсвинки вышли на край вала, и нас теперь разделяло каких-то тридцать-сорок шагов. И вновь на чистое выбежали волки, теперь их было четыре. Они остановились как вкопанные. Кабаны и волки увидели друг друга одновременно. Какое-то время они стояли не двигаясь, а затем повернули назад к стаду, не проявляя никакого беспокойства. А волки повели себя совсем уж странно: они выстроились цепочкой и пошли легкой трусцой в сторону зимовки. Кабаны не спеша ушли в заросли, а волки убежали.
Напряжение уступило место разочарованию и огорчению. Практически я был уверен в успехе. Из камышей послышался шум убегающего кабаньего стада. Шум затих так же внезапно, как и начался. Что-то стадо затаилось, что-то напугало свинью. На лед буквально вывалили шесть волков и, принюхиваясь в свежие накопы и наброды кабанов, разбежались по всему берегу. Один выскочил на бровку вала и по кабаньим следам побежал ко мне. Поднимаю ружье, и, когда зверь, уловив мое движение, повернулся, подставив мне бок, стреляю в шею. Кажется, сразу, в то же мгновение, на вал выскочили остальные волки и широким скоком кинулись врассыпную в степь, в завал. Один из них оказался между мной и битым волком, буквально в двух шагах. Стреляю из нижнего ствола и позорно мажу. Неверной рукой переламываю ружье, выдергиваю стреляную гильзу из верхнего ствола и, чертыхаясь, вставляю в него картечный патрон.
Кажется, прошло слишком много времени. Когда я вскинул ружье к плечу, зверь скакал от меня шагов за восемьдесят. Беру опережение, выцеливаю и стреляю в надежде хотя бы ранить. Патроны я заряжал сам, картечь у меня в контейнере и на этом расстоянии вполне опасна. Волк чуть изменил направление, после выстрела поскакал влево от зарослей. Перезарядив ружье, подхожу к битому зверю. В своей жизни я видел немало волков и не перестаю удивляться совершенству этого зверя. Сытый переярок с плотным высоким загривком даже мертвым был красив и грациозен. Картечь пришла в шею, и потому зверь был бит наповал. Я так был рад трофею, что еще добрых полчаса пробовал его на вес, и оглаживал мех, и даже забыл о постыдном промахе по второму зверю. Его я все-таки на всякий случай протропил метров сто, но крови на следу не увидел. Прыжки ровные, большие, значит, жив и здоров.
Когда приехал на зимовку к товарищу, все ощупывали и оглядывали волка, буквально заглядывая в зубы, трогая шершавые подушки лап. Собаки затихли и издали обнюхивали зверя. За ужином подробно рассказал хозяевам обо всей охоте. За прошлую зиму в одну ночь, раскопав крышу на скотном дворе, волки задушили всех индеек и штук двадцать кур. Этой же осенью почти каждую неделю нападали на овец среди белого дня. Двух сеголетков мой товарищ догнал-таки на лошади и застрелил из одностволки. На время стая ушла, а теперь вот она снова здесь, в их районе. Хозяева рады моему успеху, просят остаться погостить у них пару дней. Рядом с зимовкой, на вольном выпасе, у них семь взрослых лошадей и три жеребенка, о них-то и переживает хозяин зимовки.
Наутро, чуть свет, я засобирался в дорогу. Доехав до вчерашнего озера, решил еще раз осмотреть следы второго волка. На автомобильных следах я обнаружил совсем свежие кабаньи наброды, значит, мои вчерашние выстрелы не слишком испугали кабанье стадо. Троплю волка на машине, след виден отчетливо. Метров через двести следы повернули в мелкую кугу, и потому далее троплю пешком, с ружьем на изготовке. В зарослях след виден еще лучше, по осыпавшейся со стеблей наледи. Прыжки стали короче, а вскоре зверь перешел на шаг. И тут вместе с мусором от веточек на следу я различаю крошечное темное пятнышко, а вернее темно-бордовый катышек, который в моих пальцах оттаял, превратившись в кровь. Значит, все-таки задела его картечь. И тут я увидел его уже окоченевшим. Судя по всему, он упал прямо на ходу. Две картечины пришли чуть левее позвонка, сверху лопатки. Матерый кобель с темно-бурой шерстью и мощным загривком весил по крайней мере шестьдесят килограммов. Ликованию моему нет предела. Честно говоря, никакому другому трофею я так не радуюсь, как этому. Волка решаю везти домой целиком. Во-первых, там, не спеша, все сделаю аккуратно, а во-вторых, похвастаюсь удачей перед
товарищами.
По дороге домой еще пару раз встречались волчьи следы, но самих зверей перевидеть не удалось, хотя все время казалось, что они тут, где-то рядом, вон за теми кустами или вон в том маленьком лиманчике. Такое со мной бывает, когда возвращаешься с охоты на сурка. Уже давно проедешь все сурчиные места, а глаза по привычке ищут на всех бугорках стоящих столбиками зверьков, аж до самого пригорода, и только подъезжая к дому, оглянешься назад и понимаешь, что прошел еще один замечательный, неповторимый отрезок твоей жизни, и хочется все повторить сначала, еще и еще.
Комментарии (0)