Изображение Несколько слов об упадке тюленьего промысла на Севере
Изображение Несколько слов об упадке тюленьего промысла на Севере

Несколько слов об упадке тюленьего промысла на Севере

Жители селений, расположенных по берегам Белого моря, равно как по берегам впадающих в него рек — Мезени и Кулоя с их притоками, — каждый год отправляются на морскиe тюленьи промысла, производящиеся в течение зимы четыре раза и называющиеся: зимнесторонским, кедовским, конушинским и нерницким (устьенским).

Названия эти произошли от названия тех берегов, с которых промышленники спускаются на свой промысел в море.

Отправляются туда промышленники в лодках особого устройства. В каждой лодке обыкновенно помещается семь человек: шесть покрутчиков, т.е. рабочих, получающих от хозяина харчи, обувь, одежду; одним словом, полное содержание и известную долю из добычи, — и сам хозяин, который большею частью бывает и кормчим. Обязанность кормчего самая трудная: Белое море изобилует отмелями, и нужно много опыта и навыка, чтоб изучить фарватер; к тому же кормчий должен стрелять зверей, по-местному — «кожу». Стреляют тюленей из ружей старинного устройства, с кремневыми замками. Нечего и говорить о том, что ружья такой системы чрезвычайно неудобны, так как порох на полках сыреет, вследствие чего бывают постоянные осечки.


Ружье, однако, не всегда неизбежно необходимо: даже на зимнесторонском, конушинском и нерницком промыслах находят нередко возможность обходиться и без ружей. Это бывает в то время, когда лед скопляется в больших массах. Если промышленники видят, что к льдине, на которой находятся тюлени, прибило еще множество льдин, так что звери лежат как бы на большом острове и не имеют выхода в море, т.е. не могут быстро нырнуть в воду — они образуют цепь вокруг этой группы льдин, на которой расположилось громадное количество тюленей, со всех сторон разом набегают на эту льдину и бьют животных баграми. Нередко случается, что звери, видя неизбежную смерть, собираются плотно в одну кучу, лезут один на другого, сильным натиском проламывают льдину и спасаются, таким образом, бегством под водою. В таком случае промышленники отправляются разыскивать другую залежку тюленей, на более крепкой льдине. Нельзя не удивляться тому, как слабы эти громадные животные: одного, даже несильного удара багром по носу (по-мезенски «по мырке»), достаточно для того, чтоб убить тюленя наповал.


Когда приходится стрелять тюленей на зимне­сторонском промысле, каждый стрелок надевает белое платье и старается подойти к зверю на расстояние выстрела «из-под ветра». Стрелять требуется непременно метко, т.е. чтобы удар был смертелен; иначе раненый зверь начинает бегать по льду и кричать, чем сбивает с места и других зверей. Последнее бывает, впрочем, редко, так как промышленники, благодаря своей белой одежде, подходят к зверям на расстояние пятнадцати шагов и ближе, так что промахнуться почти нет возможности. Шкуры с убитых зверей снимают покрутчики тут же на льдине, сшивают их по три вместе и таскают к лодкам.


При кедовском промысле ружья совсем не употребляются. Промышленники проживают в избушках на Кедовском мысу и в море не спускаются до тех пор, пока не услышат крик тюленей. Лодки, употребляемые при этом промысле, меньше, чем при трех других промыслах и, следовательно, легче, но вмещают в себя тоже семь человек.


В былые годы кедовский промысел был выгоднее всех, во-первых, потому, что он требует меньшей затраты денег (затрата на каждого человека не превышает 3–4 рубля, тогда как при других промыслах она простирается до 11–12 рублей.); во-вторых — меньшей затраты времени, и, в-третьих, шкуры тюленей (по-местному — харовины) снимаются тут вместе с салом, следовательно, ценятся дороже. Правда, что при зимнесторонском промысле, производящемся одновременно с кедовским, шкуры тоже снимаются с салом, но тут, как уже было сказано выше, снаряжение каждого промышленника обходится около 12 руб.
В настоящее же время добычливость кедовского промысла значительно оскудела. Как учеными, так равно и всеми неучеными практиками-промышленниками, замечено, что тюлени около Сретения (2 февраля) из Северного океана направляются в Белое море и тут, около Соловецких островов — в Двинской губе, избрав более крепкий лед, мечут детей. Оттуда их, с детьми уже, опять течением приносит назад к Северному океану, так что около 26−28 февраля их прибивает к самому Кедовскому мысу. Но, по моему наблюдению, вот уже четыре года, как тюлени, по необъяснимой причине, из Северного океана переходят метать в Двинскую губу гораздо ранее, следовательно, и обратно их несет льдом также раньше. На это обстоятельство промышленники не обращали внимания и, как известно, за последние года стали возвращаться с пустыми руками домой. Это — первая причина недобычливости промысла. Вторая же заключается в том, что промышленники, при кедовском промысле, видя громадный наплыв тюленей, бьют их без всякой нужды. Набившие, елико возможно, всяких тюленей, взрослых самцов, самок, детей (бельков, хохлуш и зеленцов), промышленники считают своей непременной обязанностью убить еще несколько лишних голов, которые оставляются на месте и, следовательно, не приносят им никакой пользы. Это избиение совершается в силу того, что в мезенцах вкоренилось убеждение, будто весною этих излишне набитых зверей море выбрасывает на берег, и что, следовательно, ими кто-нибудь да воспользуется. Но это явный абсурд. Льдины, на которых держатся тюлени, весною и даже ранее, уносятся в Северный океан, где убитые звери пропадают бесследно. Если принять во внимание, что на промысле находится 1500 человек и что каждый промышленник приблизительно убивает 10 лишних зверей, то ежегодно, при одном кедовском промысле, уничтожается бесполезно 15 000 тюленей, не говоря о приплоде! Цифра эта далеко еще не соответствует действительности, так как на самом деле промышленники уничтожают несравненно более, я взял минимум. Прибавив к этому количеству бесцельно убиваемых тюленей, еще то количество их, которое истребляется на прочих трех промыслах, мы получим громадную цифру. На это зло не мешало бы обратить внимание нашей администрации. Сами промышленники, придерживаясь глупых предрассудков и верные преданиям, едва ли когда сознают все неблагоразумие принятой ими системы, ведущей к окончательному истреблению дорогого зверя.

Изображение Жители деревень и селений, расположенных по реке Мезени, занимаются промыслом морских зверей только лишь по Койнасскую волость, живущие же далее — охотятся на лесную дичь.
Жители деревень и селений, расположенных по реке Мезени, занимаются промыслом морских зверей только лишь по Койнасскую волость, живущие же далее — охотятся на лесную дичь. 


Да и вообще правительству следовало бы вступиться в дело кедовского промысла. Во-первых, необходимо было бы выработать правила для определения известных сроков для отправки на сборный пункт и для начала производства промысла, и поручить наблюдать за выполнением предписаний полицейской власти. Во-вторых, применить закон, определяющий количество зверей на каждую лодку, подобно тому, как это наблюдается на тюленьих промыслах в Каспийском море; если назначенная норма промышленниками признана будет неудобной, в таком случае предоставить самим им назначить ее по взаимному соглашению и назначить выборных из своей среды, по одному на каждую бурсу (т.е. десять лодок), которые бы следили за тем, чтобы правила соблюдались.
До сих пор правительство обратило внимание лишь на нерницкий промысел, производящийся в Мезенском заливе. Когда молодые тюлени подрастут настолько, что будут в состоянии уже ходить в воду, тогда тюлени (нерпы, лысуны (тюлень гренландский), струны или серяки и матки утельги) из холодного Северного океана переходят в Мезенский залив, как место тихое, удобное для гонки. Переход бывает обыкновенно около Благовещения (25 марта), когда солнце и у нас на севере начинает пригревать довольно приветливо. Здесь, расположась на льду, тюлени засыпают крепким сном. Этим сном пользуются промышленники и без особого труда бьют тюленей.


В прежние годы промышленники числом до 800 человек, отправляясь со сборных пунктов, Нерницкого берега и мыса «Абрамов», ехали прямо в Мезенский залив, и тут каждая лодка разъезжала на свободе по Мезенскому заливу и по смежной части Белого моря, ловила тюленей и делила между собою добычу. Такой способ улова отличался крайним хищничеством; кроме того, некоторые промышленники стремились захватить наличную добычу в свои руки, не допускали других, вследствие чего возникали постоянно на море драки; затем артели промышленников, удачно подошедшие и набившие вволю тюленей, нисколько уж не соблюдали интересы других артелей, а напротив, распугивали зверей, варили, например, кушанье, тогда как известно, что дым, наносимый ветром, пугает зверей: и, почуяв дым, они тотчас же сходят со льда в воду и отплывают от того места, где лежали, верст на 20 и более в Белое море, по направлению к Северному океану. Следовательно, тем промышленникам, которые заняты были поиском в береговой стороне, приходилось гнаться за зверями в море, и шансы на удачный подход к напуганным зверям становились уже сомнительными.


Ввиду всех этих обстоятельств в 1874 году правительством было установлено для северных моряков правило о выборе промысловых старост, по одному от каждых десяти лодок, для соблюдения порядка и правильности в дележе добычи между артелями. Все это, конечно, очень хорошо, тем не менее при тех условиях, которыми обставлен нерницкий промысел в настоящее время, и промышленникам, и тюленям от того не легче. Дело в том, что промышленники нерницкого отпуска отправляются на промысел около 1 апреля; между тем, гораздо раньше их, — за две, — отправляются нойденние крестьяне на берег «Кеды» и на остров Моржевец и тут бьют тюленей для себя; дозволяется это потому, что промысел этот совершается в «открытом Белом море», т.е. вне пределов нерницких промыслов, и правилам никаким не подчиняется. Но еще ранее промышленников кедовских и моржовских отправляются бить тюленей, с мыса Конушина, жители селений, разбросанных по рекам Канинского полуострова, и мещане города Мезени. Тут они живут до весеннего Николы — 9 мая — и промышляют тоже в открытом море. Эти все три промышленные пункта приходятся как раз на самом пути при заходе тюленей в Мезенский залив. Если дует северо-восточный ветер, то звери неминуемо попадаются на промышленников конушинских, — если дует северо-восточный ветер, тогда звери, если и пройдут мимо конушинских промышленников, то все же попадают на промышленников, живущих на острове Моржовце. Затем, продолжая свой путь до Мезенского залива, они еще непременно наткнутся на промышленников, спустившихся с Кедова.


Конушинский промысел производится так же, как и все остальные. В прежние года, когда жители прибрежья Белого моря обладали еще мало-мальским состоянием, на так называемый ранний конушинский промысел отпускалось по нескольку лодок, но теперь промысел этот заброшен в конец по недобычливости. В городе Мезени есть много таких лиц, которые прежде отправляли на один кедовский берег по 3–4 лодки, т.е. по 20−28 покрутчиков, теперь же совсем обеднели, и для того, чтобы отправить покрутчика, несут к жиду в залог последний кафтан.

 

Что еще почитать