Изображение Первые полевые испытания Айтоса
Изображение Первые полевые испытания Айтоса

Первые полевые испытания Айтоса

Айтос, черно-пегий русский охотничий спаниель, за зиму подрос, окреп, хотя оставался все еще щенком. Спаниели – собаки скороспелые, многие начинают работать по-взрослому уже в 6 месяцев.

Сергею Душину, хозяину
РОС Греты – матери Айтоса – другу, доктору, шахматисту, заядлому охотнику и просто замечательному человеку посвящается.

Пришла весна 1997-го. Вместе с талой водой отшумел половодьем апрель. Долгожданный май раскрасил изумрудными оттенками округу. Черемуха, белая, как свежая пороша, на целую неделю приманила даже не прохладу, а настоящие холода и заморозки на почве, напомнив о прошедшей зиме.
Весна пришла всерьез и надолго, в один день отогрела застывшую было листву. С теплым воздухом, принесенным ветром с юга, в палисадниках ожила сирень и одарила всех ароматными гроздьями своих голубовато-фиолетовых соцветий. Под лучами почти по-летнему жаркого солнца пышно расцветала природа, словно восполняя упущенное в холода. В лугах, соблазняя своих подруг, с утра до ночи и с ночи до утра скрипели, как тысяча телег, дергачи. Не уступали им в неистовстве и перепела со своими предложениями «пить – пилить!» и «спать пора!» Что хочешь то и делай: хочешь – спи, а хочешь – сок пей березовый. А разбойники соловьи что вытворяют в кустах! Ну разве тут уснешь?..
Айтос, черно-пегий русский охотничий спаниель, за зиму подрос, окреп, хотя оставался все еще щенком. Спаниели – собаки скороспелые, многие начинают работать по-взрослому уже в 6 месяцев. Айтосу 10 месяцев, а настоящую птицу он и не нюхивал. Голуби на дорогах и куры во дворах не в счет. Понемногу он научился их игнорировать. Вот, пожалуй, и все, что мы на практике знаем об охоте на болотную, луговую, полевую и водоплавающую дичь.
Хозяину Греты (матери Айтоса), подарившему мне щенка, я обещал, что буду участвовать с ним и на выставках, и на полевых испытаниях. Да и без обещания хочу сделать из него настоящую охотничью собаку. За зиму по книжке, рекомендованной заядлым гончатником С.И. Амплеевым, «Как натаскать легавую», мы самостоятельно прошли основы послушания и выучили команды. Теперь по ней же (других книг о спаниелях просто нет. или их не найти в Коврове и его окрестностях) пора браться за натаску на всех этих бекасов и перепелов. Говорят, есть еще какие-то дупеля да еще какие-то коростеля.
Книжка предупредила: сначала, чтобы не забить собаке нюх, следует начинать натаску строго по слабопахнущей дичи (бекасы, дупеля и иже с ними). И ни в коем разе по утке: сильно пахнет, и после нее де трудно переключить собаку на бекаса. Было бы сказано! Всю весну и почти все лето мы добросовестно шугали перепелов и коростелей (он же по-деревенски дергач) на Лодыгинском поле. Раньше здесь была большая деревня Лодыгино, и нас, студентов КМТТС, в далеком
1961 году «гоняли» сюда на «картошку». Выбирали мы ее руками из-под плуга с полей, что вокруг деревни. Как бы за день ни уставали, вечером гурьбой шли в клуб «хороводить» местных девчат, из-за чего нередко случались крутые разборки с деревенскими парнями. Жили весело! Теперь деревни нет – только замусоренный пруд остался. По нему и узнал место, где было Лодыгино. И полей нет на месте. Где рос картофель, колыхалась рожь, ячмень, овес, теперь вольготно растет бурьян, который густо заселили коростеля да перепела. Что ни говори, а перестройка все «перестроила»…
Незаметно лето прошло свою «верхушку», июль близился к концу. Скоро август. До испытаний по утке осталось две-три недели, а мы ее в глаза не видели. Спасибо Володе – знакомому охотнику из Клязьминского городка. Он со своей лайкой показал нам с Айтосом на озерке близ Тинской переправы, какая она бывает, дикая утка, и как ее искать. Оставшиеся две недели мы, забыв про бекасов, «шугали» уток на всех окрестных болотах и старицах. Молоденький кобелек, плоский, как велосипед, работал безотказно: азартно искал, вышугивал из крепей, настойчиво преследовал. И отлично подавал с суши, с воды прямо в руки. Но... только старое утиное крыло! Казалось, мы были готовы, насколько это возможно…
И вот 5 августа 1997 года, cуббота. В 4 утра все уже на ногах: хозяйке надо собрать в путь охотников, покормить их, дать наставления. Еще нужно идти минут 25 за машиной, в гараж на Пугачева, затем заехать на Либерецкую за новым знакомым – признанным спаниелистом и опытным охотником Львом Викторовичем Жирновым. И потом успеть добраться до места испытаний к началу жеребьевки. Куда и как ехать, я не знаю. Как говорится, «первый раз в первый класс». Но для Льва Викторовича все угодья вокруг Коврова как дом родной. Он за Сусанина – покажет.
Доехали без приключений до Ручьев, свернули налево, на Федулово, и дальше, за поселком Пакино, углубились в заболоченные дебри Бельковской поймы. Луговая дорога, разъезженная сеновозами, начала петлять-извиваться вокруг болот, баклуш, пересекать ручьи. А вон и место сбора – хорошо видная высокая береза и кучка машин с мотоциклами участников испытаний. Казалось бы, рукой подать. Ан нет! Надо объехать вот это болотце, затем другое, свернуть направо, потом круто повернуть налево меж кустов. Еще осторожненько по гатям из полусгнивших бревен пересечь мелководный, но топкий ручеек. А там, в низине, надо постараться проскочить с разгону «миргородскую» (и даже больше!) лужу и не застрять. Машина на скорости неожиданно пошла юзом, колеса буксанули, мотор взвыл, сердце екнуло, шматки грязи полетели в разные стороны, шлепнулись в лобовое стекло. Жуть! Чуть не застряли, но… проскочили. Уф! Еще немного попетляв и объехав все что нужно, выскочили на широкий луг. «Дальше как по асфальту, – сказал Лева. – До самого Золотенького».
Вот и лагерь – успели к жеребьевке. Мы с Айтосом новички. Здороваюсь со всеми разом: «Доброе утро!» Нам отвечают, косятся, но особого интереса мы не вызываем: мало ли кто приехал! Но появление Льва Викторовича приветствовалось дружно и шумно: «О! Лева!», «Левчик! Дорогой!», «Привет! Как дела?» Я скромно стоял в сторонке – не привык чувствовать себя в любом месте как дома. Собаки кружат тут же. Считаю: одна, две, три... С моим Айтосом – 12. Он проще меня. Вон, уже общается: обнюхивает, заглядывает под хвосты, старается запрыгнуть кому-то на спину. Его тоже не обходят вниманием, виляют тем, что осталось от хвостов после купирования, – свой значит, признали! Приглядываюсь к присутствующим. Один выставляет спаниеля, другой тоже. И вон тот, и этот... Все заметно волнуются. А серьезные, без внешних эмоций, стоящие особняком – это, наверное, эксперты. Говорят, ивановские. И Лев Викторович с ними. Немногословные эксперты показались полубогами, нарочито одетыми в видавшие виды охотничьи наряды. Их суровые лица отмечены печатью тайных знаний и глубоких мыслей, недоступных простым охотникам. Вот они, отвернувшись, поколдовали над листком бумаги, потом порвали его ритуальными движениями на клочки, помяли их, затем ссыпали в кепку главного. Лева тщательно перемешал. Все. Блюдо готово! И попробовать его предстоит нам, испытуемым. Каждый с видом обреченного медленно подходил к кепке, осторожно запускал в нее руку и, пошарив, вытаскивал смятый комочек. Развернув, называл, обращаясь к экспертной комиссии, обозначенную там цифру. Одни называли номер с удовлетворительной интонацией, расплывшись в улыбке: повезло! Другие – замогильным голосом, с досадой махнув рукой: не то, что хотелось бы! В свою очередь вытащил жребий и я.
Смотрю – № 1. Плохо это или хорошо для нас с Айтосом? Заметил, что те, кто еще не тащил жребий, облегченно вздохнули. Значит, по их охотничьим приметам, это не есть лучший вариант? Я этих примет не знаю, и поэтому мне почти все равно. Конечно, прежде чем выступать, неплохо было бы посмотреть на других, более опытных. Но, видимо, это и есть мой жребий: мне, новичку, показывать другим, как надо выступать! Все с любопытством смотрят на меня и Айтоса. Мы здесь «темные лошадки», новички, нас никто не знает. Но бывалые все-таки видят: я неопытный безвестный охотник, и мой пес молодой, почти щенок. Понятное дело, никому мы тут не соперники. Тем временем, подозвав Айтоса, жду указаний комиссии.
– Так, – говорит председатель, – возьмите собачку на поводок и пошли за нами!
– Зачем на поводок? – недоуменно возражаю я. – Он и так пойдет рядом у ноги!
– Ну, смотри сам. Если что – сразу снимем с испытаний!
– Да нет, все будет нормально!
– Ну-ну!
Еще ничего не произошло, а у меня уже внутренняя дрожь и напряжение – уже переживаю за результат. С этого момента каждый наш с Айтосом шаг – первый. Вот эксперты направились – я за ними – в обход Золотенького, к какой-то неведомой мне баклуше, что притаилась в лесочке неподалеку. Внимательно слежу за каждым их жестом, ловлю каждое оброненное ими слово, будто оно решающее в моей судьбе. Нет ли подвоха для новичка? Так ведь нередко в жизни бывает….
Не замечаю, какая неземная красота вокруг: цветы на лугу, стрекозы, трепещущие густо-синими крыльями над узким листом осоки, кокетливо склонившимся к зеркальной поверхности озера. Плотные заросли ивняка, похожие на взбитые темно-зеленые кудри, окаймляют широкую ровную луговину. Глянь вверх – там бездонное, синее, немного выцветшее за лето небо, раскинулось огромным шатром. По нему вверх, словно огненная муха, ползет солнце. Сегодня будет жарко. Но я ничего не вижу, кроме мерно раскачивающихся серых спин экспертов впереди да их болотных сапог, грубо топчущих зеленую отаву, сбивая с нее сверкающие капли утренней росы. Иду с Айтосом за ними след в след. Лев Викторович (у него промахов не бывает) несет ружье. Обычное дело – испытания с отстрелом. Я тоже взял свое – привык делать все сам! Теперь я впереди, эксперты чуть сзади. Осторожно подбираемся сквозь лесной подросток к болотцу. Шепотом строжничаю с Айтосом – не дай бог, рванет вперед. Сзади слышу: «Смотри, как пес послушно идет рядом! И без поводка!» Мысленно удивляюсь: «Что ж здесь такого? Так и должно быть!» С ружьем наготове выхожу на прибрежную плешину. На воде никого! Зря шли? Сзади вполголоса доносится: «Пускай собаку!» Не понимаю «юмора»: что за подвох эксперты устроили – на воде никого нет!
Но сомнения сомнениями, а требования экспертов надо выполнять. Кошусь на Айтоса – он боком прижался к моей ноге, натянут, как тетива, и от напряжения чуть-чуть дрожит. Его дрожь передается мне, в горле сухо. Хриплю: «Ищи!» и показываю рукой налево, на чахлую растительность в воде вдоль берега. Айтос, словно с цепи сорвавшись, бросается в воду. Но «чешет» не туда, куда я показываю, а прямо к противоположному берегу, что метрах в 25. Внутри все закипает, и я отворачиваюсь от такого позорного непослушания. Вся учеба, все тренировки насмарку, с первого же раза! Я ему туда, а он в другую сторону! Убью гада!
Кто-то трогает меня за плечо. Лев Викторович – шепотом: «Спокойно! Собака работает!» Айтос как моторка – только волны в стороны. Как две косы, быстро пересекает болото и резко суется в кочки. Сразу оттуда, как из пращи, вылетает чирок. Над ухом выстрел – это Лева. А я не успеваю даже дернуться. Сбитый чирок шлепается на воду – фонтан брызг. Есть! Тем временем Айтос в два-три прыжка поднимает из осоки еще одного. Тут уж я наготове. Выстрел навскидку, тычком. Есть! Чирок падает в кусты. Краем глаза замечаю, как Лева разламывает свое ружье, выбрасывает пустые гильзы. Выходит, два выстрела слились в один. Кто ж попал? Я или чемпион СССР? Выяснять некогда – эксперты требуют «подачу». Первого Айтос подает из кустов. Подает, как положено, в руки. Второго – с воды. Однако для этого приходится бросить в утку палку.
– Ну что? – смотрю на экспертов.
– Нормально!
Облегченно выдыхаю:
– Слава Богу!
Интуитивно и сам чувствую, что Айтос отработал на «ять». И даже непослушанием исправил мою ошибку. Хотя небольшой осадок остался, но, надеюсь, эксперты этого моего маленького конфуза не заметили, так как стояли немного позади, скрытые мелким осинником. Лев Викторович, который все время был рядом, успокаивает: «Все было правильно! Рабочая собака с отличным дальним чутьем. Чего ему ковыряться в кочках, если он сходу причуял!»
Нас испытывать закончили – теперь на очереди остальные. Всей гурьбой переходим на другое озеро. С любопытством новичка следую по пятам за экспертами, наблюдаю за работой других спаниелей. Сравниваю. Разные хозяева, разные собачки, работают по-разному. Одна в воду не идет, и ее не затолкать, другая в азарте уходит далеко, и ее трудно дозваться, третья вытаскивает птицу на берег, бросает и дальше не несет, хоть тресни. А один черный спаниель всех потряс: на глазах экспертов охотно пошел в воду, взял утку и вытащил ее на противоположный берег, точно напротив нас. И – о Боже! – начал ее трепать, как тряпку, – только перья в разные стороны. Затем стал пожирать птицу. Старица хоть и длинная – не обойти, – в этом месте неширока, метров 15, и все видно как на ладони. Неприятное зрелище! Комиссия, объявив о снятии этого пса с испытаний, двинулась с другими дальше, оставив незадачливого хозяина разбираться со своей собакой. Наконец испытания закончились. По традиции пора сварить «шулюмку» и отметить встречу.
Прежде чем перейти к этой части программы, все обступили экспертов, чтобы выслушать «приговор» своим питомцам. За исключением хозяина провинившейся собаки (может, он с утра ее не покормил, что б злее была?). С тех пор я Айтоса перед охотой кормлю! Не до отвала, но все же...
Всем присудили рабочие дипломы 3-й степени. Я, целый день ходивший за комиссией как тень и видевший все работы, почувствовал, что нас обидели.
К Айтосу, единственному из всех собак, у экспертов не было никаких вопросов, замечаний, претензий. Почему же Д-3?! Тут уровень чувства несправедливости сильно превысил во мне уровень природной застенчивости и личной скромности, привитый партийными товарищами, и, сдерживаясь, чтобы не выплеснуть наружу возмущение, переполнившее чашу моего терпения, я подошел к председателю комиссии и подчеркнуто вежливо, чеканя каждое слово, спросил:
– Не будете ли Вы так любезны указать мне на ошибки в работе моего Айтоса?
– Никаких ошибок, отработал хорошо.
– Тогда почему Д-3?
Комиссия уставилась на меня, как на опасно больного.
– А мы не видели, как он с суши подает!
Нутром чувствуя, что меня просто «отшивают», и не имея возможности из-за незнания правил испытаний возразить, я немного стушевался, лихорадочно подбирая аргумент для ответа. В это время чувствую, кто-то легонько толкает меня под колено. Возмущенный неудачным диалогом, опускаю глаза вниз. Айтос стоит у ноги и тычет в нее чирком: мол, чего не забираешь? Как вовремя! Забираю у него утку и протягиваю ее председателю:
– А это что? Разве не подача с суши?
Председатель задумывается. Пока все разглядывают чирка и пожимают плечами, Айтос подает мне второго чирка. Почувствовав «опору под ногами», передаю его экспертам с тем же вопросом. Немая сцена. Пока все недоумевают, Айтос отходит в сторону. Через некоторое время подает мне в руки крякву. Третья утка за 5 минут! Забираю, передаю председателю, задаю, уже с металлом в голосе, тот же вопрос. Вдруг кого-то из экспертов осеняет:
– Да это ж утки для шулюмки, которых вон там, в кустах, спрятали! – и забеспокоился: «Да он всех перетаскает!
Порой я бываю довольно упрям. Вот и сейчас, чувствуя свою правоту, перегораживаю комиссии дорогу к их складу с добычей:
– Так что же, уважаемые, с постановкой подачи с суши?
Председатель, видимо, понял: меня, как Остапа, понесло, мне, выражаясь народным языком, шлея под хвост попала и я готов на все ради справедливости. Желая «сохранить лицо», он предлагает:
– Возьмите собаку, дайте ей в пасть утку, пройдите с ней вон до того леска и обратно. Если она не бросит ее по дороге и отдаст в руки по команде, мы повысим оценку.
Пока мы препираемся, нас постепенно окружают другие участники испытаний. Они любопытствуют: что это новичок права качает? Я, уверенный в Айтосе, чеканю:
– Пожалуйста!
Мы проходим сотню метров туда и обратно, Айтос по команде отдает мне утку в руки. Раздаются аплодисменты, жидковатые, конечно, но искренние. Смотрю на председателя экспертной комиссии: У него ответ готов:
– Диплом 2-й степени по утке!
– А почему не первый?
Тут председатель вспоминает, что он председатель и отрезалет: «Ишь чего захотел с первого раза! С первого раза собакам диплом 1-й степени давать не положено!
Я спорить не стал. Я же правил не знаю. Тем более что добился справедливости: Айтос оценен выше всех, его рабочие достоинства замечены, он лучший в Ковровском районе! Чувство глубокого удовлетворения снисходит на меня. Я оглядываюсь и замечаю, какая красота окружает нас. Синее небо, яркое солнце, пестрая зелень леса и луга, дымок костра, котелок с шулюмкой над ним и новые друзья вокруг. Кто-то машет рукой:
– Идите к нам! Шулюм готов! И ложка есть!
Так мы с Айтосом сходу заработали свой первый полевой диплом! Диплом 2-й степени! А диплом 1-й степени начинающей собаке не дают – не положено.
А собственно говоря, почему?
 

Что еще почитать