Мы же, предвкушая завтрашний день, засиделись в правлении городского общества охотников до темна:
— Ну, стало быть, так и решим. Витя с утра всех собирает.
— Лады. Давай по домам.
Утром снег к этому времени перестал идти, «пятерка» Вити Семыкина ткнулась к забору Бишиндинского лесопитомника, аккурат когда ружейную мушку разглядеть можно стало. Еще по пути в охотхозяйство он нас предупредил:
— Как хотите, мужики, но мне заяц нужен. Сегодня у мамы день рождения.
Левее от нас и от лесопитомника, метров в тридцати к лесу, поляна. Ровнехонько посередине дубок-тонкомер. К дубку шел свежайший — вот она, пороша-то! — печатный след беляка. Спать пошел зайчишка однозначно. Мы — я, Витя Семыкин, Володя Полилов, Асхат Муллаханов — лихорадочно собрали свои двухстволки, а Виктор Симон чуть дольше просуетился с пятизарядным ружьем.
В упомянутом порядке мы двинулись по следу зайца. Чем ближе к дубку, тем больше у меня нарастало недоумение. Семыкин также озадачено бормотал у меня спиной:
— А куда он пошел-то?
Я подошел вплотную и, держа ружье наперевес, привалился к дубку грудью. Чудеса! Нет дальше следа. Тупо соображаю: «А он точно не скинулся нигде?»
Мелькнули смутные подозрения. Не может быть! От корня дубка, от носка моего сапога, что-то белое — вверх и в сторону. Как держал ружье наперевес, так и нажал на курок. Ба-бах! Перед глазами взметнулись невероятно черные на сказочно белом снежном фоне комья земли.
Они еще в воздухе, как — ба-бах! — в то место, куда заяц только что приземлился. Вновь черный взрыв, стволы моего ружья все еще направлены туда, а я вывернув шею, разинув рот, уже смотрю как-то одновременно на необъятно вытаращенный глаз скачущего в двух метрах зайца и Витькину мушку. Ба-бах!
А перед нашими ошалелыми лицами уже возникла и уперлась в зайца вертикалка Вовки Полилова — ба-бах, бах! Затем пришла очередь Асхата. А вот и тяжело вооруженный Витька Симон в хищной стойке и прищуре! Но мы все вчетвером смотрели не на него, а на его ноги. Разворачиваясь корпусом вслед за зайцем, Витька забыл их передвинуть.
На наших изумленных глазах его ноги сплелись в невиданную веревку, он потерял устойчивость. Нет, после четвертого выстрела он еще не упал, но уже неотвратимо летел вниз. Одновременно с последним, пятым выстрелом Симон плотно хряпнулся ничком в снег как был, с прикладом у плеча.
— Ы-ы-ы… А-А… Ха-Ха…
Такая вот незадача. Рассказать? Долго. Написать? Еще дольше получилось. Все заняло несколько мгновений. И было-то: тра-та-та-та-та, ы-ы-ы-а-а-ха-ха-ха-ха-ха-ха-хы-гы-гы…
Витя Симон хохотал, уткнувшись нереально черными усами в иссиня-белый снег. Заяц после последнего выстрела, видимо, с чувством полностью выполненного долга развернулся к нам задом, к лесу передом и ускакал в густо припорошенные снегом кусты.
— Ушел. Гонять будем?
— Не может быть! Раненый пошел.
— Да, конечно! Я вторым ударил, его явно качнуло. Упадет где-то здесь.
— Ну что галдите, вон моя дробь легла, верно, накрыл. Так что, Витя, заяц тебе есть. Как заказывал.
Мы прошли по следу двадцать метров, пятьдесят, сто… За нашим беззаботным самонадеянным хохотом ехидного хихиканья шалуньи Дианы мы не расслышали. В зайца никто не попал. Вот он посидел, послушал, а чем это мы говорим, и дальше пошлепал уже спокойно.
— Ну что, гонять будем. Давай, егерек, ты первый промазал, ты первый и беги.
Заяц-беляк, как известно, где родился, там и живет. С облюбованной территории в десяток гектар прогнать его невозможно. Здесь и будет круги да «восьмерки№ выписывать. Поэтому никаких трудностей взять этого зайца если не с первого, то со второго захода нами не виделось.
Свежая пороша! Печатный след! Первым по следу «побежал» я, непрерывно «гавкая». Остальные, ориентируясь на мой голос и руководствуясь каждый своим знанием дела, заняли позиции на перехват.
Бежать за зайцем, понятное дело, глупо. Не догонишь. У него как-никак четыре ноги, а вот у меня только две, да и те, не для всех будет сказано, так себе. Однако, распутывая хитросплетения заячьих следов, постоянно обнаруживал, что уже бегу, да так, будто гонятся за мной. Куда? Зачем?
По следу нашего беляка я, запыхавшись, выскочил между двух, в пределах видимости, своих товарищей:
— Ну вы че, е-мое?! Вот же он прошел!
Вторым «залаял» по следу, так уж сложилось, Витя Семыкин.
Не знаю, кому как, а для меня тропить зайца, разгадывать все эти кольца, петли-«восьмерки», сдвойки, стройки, скидки, западания и обратные ходы — медом не корми и зайцем, кстати, тоже.
Вот он, хитрован эдакий, вернулся мне навстречу по своему следу и скакнул с места в сторону метра на три. Да не абы как, а через развилку дерева, и приземлился четырьмя лапами в одну точку, аккурат в центр пучка торчащей из снега жухлой травы. Каково?! Места приземления в упор не видно.
Отсюда, как теннисный шарик, еще метра на три в центр куста на кочке — и получилась великолепная лежка ниже поверхности снега. Как провалился. С куста ни снежинки не сбил. Ищите!
Я много раз проводил своеобразный эксперимент. В месте скидки становился, пардон, на карачки, примеряясь к росту зайца, и смотрел. Не видит заяц вот отсюда, куда прыгает, не может, казалось бы, знать, что там удобно спрятаться.
Однако получилось то, что получилось. Поэтому почти всегда и собака, и человек «пролетают» мимо, высунув язык, а заяц убегает в противоположную сторону, часто по следу преследователя.
Правы современные исследователи. Животные обладают и рассудком, и памятью. Да, прервать цепочку своих следов, а запах заяц оставляет исключительно подошвами лап, он стремится, возможно, и инстинктивно, но делает это в конкретном месте конкретным образом абсолютно осознанно. Он заранее приметил и помнит эти укромные места.
Вот поэтому заяц-беляк так упорно держится за «свой» участок леса. Где-то вот там он ничего не знает, а здесь знает все досконально. Дома стены помогают.
Семыкин выперся по следу откуда-то сбоку:
— Ну вы че, е-мое?
Как стало видно, заяц проскакал перед всеми нами, у нас на виду, но так нами и не увиденный. За ним погнался Полилов.
В этот раз заяц где-то там завернул «восьмерку», сделал страховочную петлю, посидел, дождался, когда Вовка целеустремленно проломился мимо, выскочил на его след, вернулся к нам, проскакал немного у нас за спинами и протиснулся между нами назад. Или вперед?
Володю Полилова сменил Асхат. Муллаханова — Витя Симон. Его — я, меня — Семыкин…
Стремительно темнело. Я, шатаясь и хрипло взлаивая, тащился за недосягаемым и даже больше ни разу не увиденным зайцем по всплошную истоптанному снегу сквозь обесснеженные за день кусты.
Бежать, даже если бы за мной погнались, я не мог уже давно. Куда? Зачем? Сейчас дотяну до мужиков — и все, следов в быстро сгущающихся сумерках уже станет не различить.
Да нет же, никакого разочарования не было, и у моих друзей уныния не наблюдалось. Наоборот, поток шуток и подтруниваний в адрес друг друга только нарастал. Мы сегодня получили все или почти все, что ищем на охоте.
Мы видели сказочно белый снег, бесподобно красивый лес. Мы дышали невероятно здоровым воздухом. Мы набегались-натрудились — что там седьмой пот, аж потеть перестали до сладкой истомы. Мы радовались общению друг с другом и испытывали сказочное чувство доверия друг к другу…
Но Диана, наша милая затейница Диана! Она все видит, она все помнит. День рождения-то ни у кого-нибудь, а у МАМЫ. Впереди хлопнул выстрел… Витя Семыкин, разумеется. Как заказывал.
Комментарии (0)