За пещерным медведем: выкурить зверя нужно уметь

Накануне под вечер Байкал облаял медведя в берлоге. Я с трудом отозвал собаку, но добывать «хозяина» не рискнул: не то оружие. Миниатюрная ТОЗ-11 хотя и обладала прекрасным боем и даже имелись «медвежьи» патроны с полуторным зарядом пороха, но опыт говорил: нельзя. Оставалось лишь надеяться, что зверь не уйдет. На перевалах снег стоял по колено и сковывал движение.

В тот год, оставшись в Тофаларии на правах аспиранта, то есть «вольного художника», я мог позволить себе заняться исследованиями по собственному выбору.

Начало сезона решил провести в верховьях реки Уды, чтобы не стеснять других охотников на участках кедровой тайги — традиционных местах охоты на белку с собакой.

Здесь кедровников было мало, и они располагались под самыми «белками», либо на крутых северных склонах гор.

Разместился в новой избушке, срубленной рыбаками у устья речушки Хангорок. Напротив устья был скальный массив, на который эпизодически выходили табунки сибирского горного козла. По пойме была масса следов кабарги.

Шайтан в промежутках между облаиванием белок гонял кабарожек и изюбрей. За охоту на кабаргу в неурочное время он получал внушения, но нередко и в процессе белковья бросался за этими миниатюрными оленями, когда они выскакивали у него под самым носом.

Однако пес быстро «осознавал» свою неправоту и, если зверек через пять – десять минут не уходил на отстой, вновь переключался на белку.

В погоне за кабаргой, а затем в поисках беличьих следов кобель увел меня к вершине перевала, под белóк. Высмотреть здесь зверьков было сложно из-за кустистых крон кедров. Такие кедрачи охотники называют дубняками.

Читайте материал "Концерн Калашникова вступился за охотников перед Росгвардией"

Найденные собакой зверьки затаиваются в них намертво и ведут себя иначе, чем в лиственничниках и даже высокоствольных обыкновенных кедровниках. Приходится тратить много патронов на выпугивание, но и это не всегда помогает.

Тот день охоты закончился найденной в дубняках берлогой и возвратом к избушке почти в полной темноте.

С утра выдалась прекрасная безветренная погода. Рассвело. Забрав с собой понягу и дополнительный к мелкокалиберке карабин, двинулся «брать зверя». Беспокоило только, что медведь еще не успел облежаться.

Предположение, что он после лая собаки уйдет, оказалось свершившимся фактом. Вероятно, опасение такого исхода и заставило взять с собой топор, продукты на пару лишних дней да пополнить экипировку необходимыми приспособлениями для ночевок в лесу. Тропление свежего медвежьего следа провело меня через пару перевалов в систему реки Хан.

По пути мы с собакой обследовали три старые, не занятые медведем берлоги, к которым нас поочередно подводил потревоженный нами же зверь. Почему они были свободными, трудно сказать. Видимо, по каким-то причинам не устраивали своих хозяев.

Одна из них была подготовлена к зимовке, ложе было устлано ветвями пихтового стланика, сухими листьями и мхом, но и ею не соблазнился медведь, по следами которого мы брели наудачу целый день.

К дому прежней пограничной заставы добрались уже в сумерках. Лай собак возвестил, что жилище обитаемо и нам не придется коротать ночь у костра, «под кедрой», как говорят местные охотники.

Хозяин прекрасно сохранившегося жилья — молодой охотник, не набравший необходимого количества баллов для поступления в мединститут, — приехал в Тофаларию ради трудового стажа и теперь жил и работал здесь на правах охотника в «должности» члена колхоза «Красный охотник».

Ночь у печки-жестянки в громадном доме, когда время сна прерывалось то подбрасыванием дров, то разговорами об охоте и медведе, то чаёвками и очередной дремотой, убедили моего собеседника в ближайшем будущем заменить свои медицинские притязания охотоведческими.

Не знаю, куда впоследствии поступил мой тезка, но, отработав два-три года охотником, табунщиком при конях на таежных отгонных пастбищах и даже оленеводом, он уехал на материк. Хотя что может быть более «материковым», чем Тофалария, недоступная в то время никакому транспорту, кроме авиации и зимних конных обозов, расположенная недалеко от географического центра Азии!

Читайте материал "Волк-меланист стал добычей Кировских охотников"

Наутро мы вновь двинулись по следам «моего» медведя, но уже с напарником и тремя собаками. Километрах в пяти от избушки медведь подошел к скальной стенке, взял ее штурмом не хуже вооруженного специальными приспособлениями альпиниста-скалолаза и скрылся в широком отверстии пещеры.

Нам пришлось обойти скалу вокруг и спуститься к пещере, используя для этого специальную строп-ленту от грузового парашюта. Грот пещеры оказался огромным. На земле валялись старые обгоревшие факелы, сделанные из бересты. В разные стороны от грота расходились пять или шесть отнорков.

Пришлось спустить к пещере собаку-медвежатницу, которая обнюхала пару отнорков, полазала по ним и вернулась к нам. В один она не смогла пролезть, на два других только полаяла. А там, по всей вероятности, и сидел «наш» медведь.

Ну если уж и собака в пещеру не полезла, то и мы не могли совершить такой подвиг, несмотря на охотничий азарт и убеждение в собственной смелости. Осторожность, если не трусость, возобладали.

Дым факела, засунутого в один из отнорков, не принес желаемых результатов. Медведь лишь рявкнул где-то в глубине пещеры, возбудив тем самым собаку, и замолк. Даже гексахлорановая дымовая шашка, предназначенная для «выкуривания» соболей, загнанных собакой в пустоты между камнями шарлопов, в дупла или под корни дерева, не выгнала зверя.

В другой отнорок, где на пыльном дне были видны свежие следы зверя, дым вообще не пошел — его отбросило потоком сквозняка.

Провозились мы в пещере почти целый день и к вечеру были вынуждены вернуться на «волю», спустившись по сдвоенной стропе, которую удалось зацепить за бревно, найденное внутри пещеры.

Но медведя здесь все-таки добывали. Об этом свидетельствовали факелы, жерди, брошенные внутри грота, и даже гильзы от «четырехлинейки». Как добыть в таких условиях медведя, для нас осталось загадкой.

Прошла неделя. Я благополучно гонялся за белками, даже умудрился добыть пару соболей. Молодой кобель явно не был специалистом по этому зверю, предпочитал искать и облаивать белку да еще гоняться за кабаргой. Этот порок тофаларских собак, особенно соболятниц, наказывался очень строго, вплоть до выбраковки.

Читайте материал "Правильно готовим лошадь к охоте"

Ранним утром, только стало зариться, Байкал начал поскуливать в сенях избушки. Выпустил его. Через несколько минут он стал скрестись в дверь. Открыл. Пес сразу проскочил в комнату, чего прежде никогда не делал. Подумалось, что на улице сильный мороз.

В печке дружно трещали сухие лиственничные дрова. Я завалился подремать, пока не закипит чайник. Пес снова повел себя необычно. Сначала сдернул с меня одеяло, затем заскулил у двери. Выпустил. И все повторилось.

Мороз был несильный. Я дал собаке корм, позавтракал сам, начал собираться. Пес есть не стал, сел на тропе в двухстах шагах от избушки и явно ждал меня. Я подошел к нему, и все встало на свои места.

Медведь, по следам которого мы бродили два дня, ночью подходил к избе, а затем вернулся своими же следами. Пришлось и нам возвращаться, чтобы дополнить мелкокалиберку карабином.
И снова в путь по следам.

Зверь направился к своей берлоге почти по прямой линии. Через полтора часа и мы были там, но следы повели нас дальше. Вновь перевал, а затем спуск в долину Уды. Медведь покрутился по пойме и ушел в левобережье по остепнённым «мысам», где снег сгоняло буквально за два-три дня после выпадания.

Если бы не кобель, который упорно выслеживал зверя, но не уходил, а ждал меня, я бы давно забросил это неблагодарное занятие — тропление медведя.

Наконец в центре скального массива хищник вновь залез в пещеру. Прошел по основному коридору метров пятьдесят и отвернул в отнорок. Шайтан чуял его запах, яростно лаял, но напрасно. И дым не помог. Просто в этот отнорок он не шел — легкая тяга воздуха выбрасывала его обратно.

Вблизи было еще несколько проходов. Некоторые из них пес обследовал, но никого не обнаружил. В другие забираться поостерегся, лаял, но безрезультатно. В итоге мы вернулись в избушку, как говорится, несолоно хлебавши.

К концу ноября подъехали на конях хозяева избушки Прокопий Михайлов с сыном Михаилом. Они решили половить хариуса на тальцах. Были такие места на речке, где из-за подтока грунтовых вод она не замерзала. Мужики умудрялись при помощи сетки ловить хариусов какой-то высокогорной «жилой» морфы.

Держались они только в определенных местах, по верховьям речек, и ловили их зимой только у талиц. Эти хариусы были мелкие, в ладонь длиной, головастые, серебристые, с ярко выраженными черными пятнами по телу.

Читайте материал "Схватка с медведем: редкое спасение"

Не зря исследователи ихтиофауны Восточного Саяна называли его форелью-пеструшкой. Рыбка была вкуснее, чем ее обыкновенные собратья — крупные хариусы.

В ответ на мои сетования по поводу медведя старший Михайлов, узнав в какую пещеру забрался зверь, сообщил, что там его не возьмешь. Оказывается, охота на медведя на пещерах практиковалась издавна, и ее технология была хорошо отработана.

Чтобы выгнать зверя из пещеры, надо знать, как и откуда запустить к нему дым. Для стрельбы внутри пещеры там должен быть большой грот. Чаще всего зверей стреляли у дополнительных, «запасных» выходов на поверхности земли. Иногда такие выходы использовались для разжигания дымных костров.

Михайлов сказал, что в некоторые пещеры на зимовку могут лечь более десятка зверей. Но как правило, в одни ложились только мелкие, в другие — только крупные хищники. Изредка среди них были самки, по весне выходившие уже с медвежатами.

Были пещеры, в которых зимовали и большие, и мелкие звери. Внутри они «сортировались» по размерам входа в тот или другой отнорок. Обо все этом мне поведал Михайлов, остальное пришлось додумывать самому и выспрашивать потом у стариков-охотников. Но не слишком разговорчивы были эти потомки сибирских кержаков.

По воспоминаниям старых тофов, охота на пещерах была известна давно. Зверей добывали при помощи длинных копий, которых русские называют рогатинами. Когда зверь бросался в сторону охотников, копья упирались основанием в землю. Зверь как бы нанизывал себя на них. Добивали его уже другими копьями или стрелами из луков.

Надо отдать должное мужеству древних охотников — потомков легендарных саянов, от имени которых произошло название горных хребтов. Даже с винтовкой в руках и электрическим фонариком я чувствовал себя в медвежьей пещере неуютно. Может быть, известное чувство коллективизма помогало древним охотникам?

Читайте материал "Шуба-убийца погубила охотника"

Наверное, их предки в свое время освободили «жилые» помещения от извечного конкурента — пещерного медведя, а затем и сами вышли оттуда после приручения дикого северного оленя. С тех пор и началось триумфальное шествие оленеводства от одного народа к другому по громадным просторам Евразии.

У нас на Камчатке, вероятно из-за особенностей геологического строения, в толще под поверхностью земли пещер мало. Они характерны для местности с более древним геологическим формированием суши, или же их образование связано с отложениями известняков, гранитов или иных материнских пород, подверженных размыванию грунтовыми водами.

Тем не менее известны случаи, когда медведи находили самые настоящие пещеры и ложились в них на зимовку. О таком факте совсем недавно сообщил мне Виктор Ворошилов, который дважды отметил зимовку одного и того же медведя в одной и той же пещере, расположенной в скалах у верховий реки Ходутки.

Подобраться к зверю, чтобы добыть его, Виктор не смог. В верховьях реки Авачи мне пришлось найти берлогу комбинированного типа. Зверь обосновался в гроте, образовавшемся между крупными каменными глыбами на осыпи под скалой. Он лишь немного углубил помещение и выстлал его сеном, отобранным у обитавших здесь сеноставок — пищух.

Недалеко от реки Толбачик, в местности, известной под названием Кекуры, медведи устраиваются на зимовку между глыбами остывших потоков вулканической лавы. Они даже подкапываются под отдельные глыбы, как бы усовершенствуя жилище, созданное самой природой.

Читайте материал "Ковер из медвежьей шкуры - знатный трофей"

Возможно, такая «квартира» немного подогревается снизу за счет глубинного тепла земли. Зато полная безопасность зверю здесь обеспечена. Даже летом редко кто из людей рискнет пробраться вглубь кекурных массивов лавы, а зимой и звери, особенно крупные, сюда не заходят, опасаясь провалиться в расселины

Наверное, в Восточном Саяне медведи не подразделяются на пещерных и берложных. И те и другие выбирают место зимовки в зависимости от конкретных обстоятельств.

Жаль, конечно, что у нас это явление носит единичный характер. Было бы интересно попытаться и здесь поохотиться на пещерного медведя.