На лисицу в феврале

«Буханка», медленно двигаясь краем поля, решительно штурмует снежные завалы — в поисках свежих следов мы обрезаем очередной массив леса. В кузове УАЗа мотает немилосердно, и охотники, крепко вцепившись руками за все что можно, пригнув головы, чтобы не удариться о потолок на ухабах, молча переносят тяготы транспортировки.

Охотники все-таки странные люди. Когда вся страна сладко отсыпается в выходные после трудовой недели, мы, закончив за полночь сборы, не можем заснуть, словно дети в новогоднюю ночь, с нетерпением ждущие наступления утра, когда будет можно выскользнуть из теплой постели и бежать со всех ног к рождественской елке смотреть подарки.
Я как-то размышлял, с какого же момента начинается охота? Тогда ли, когда вложив в ружье патроны, мы заходим в еще притихший утренний лес, или отбиваясь от комаров, зорко всматриваемся в темнеющее небо, ожидая, когда воздух разрежет свист утиных крыльев, или найдя впотьмах заветный тетеревиный шалаш, с замиранием сердца
внимаем тишине ночи, надеясь услышать первое «чу-ффы-шш» прилетевшего токовика. Или охота начинается гораздо раньше, когда истосковавшийся по весенней тяге охотник достанет февральским вечером свое верное ружье, протрет его без надобности промасленной тряпицей, вдохнет этот пленительный резкий запах оружия, переберет снова давно уже скрученные дисперсанты «девятки» и в мыслях своих убежит в еще далекий апрель, на знакомую лесную полянку, когда красное солнце медленно падает за горизонт и среди гомона певчих птиц удается расслышать первое хорканье пролетающего вальд­шнепа. Наверное, охота просто никогда не заканчивается, она живет всегда в наших душах ярким угольком, помогающим легче переносить житейские будни, скрашивает наш быт и вспыхивает ярче каждый раз, когда мы раскрываем свежий номер охотничьего журнала, или когда пробегая мимо оружейного магазина, как всегда, без надобности заскакиваем в него на минутку, просто посмотреть, что есть нового, порасспрашивать продавцов и перекинуться парой слов со случайным покупателем, незнакомым человеком, незримо чувствуя, как нас, чужих людей, но охотников крепко объединяет общая страсть. А сколько верных друзей я приобрел благодаря этому увлечению, но это уже другая история…
Внезапно водитель бьет по тормозам, машина встает как вкопанная — мимо пролетает оставленный в углу рюкзак, гончая, испуганно повизгивая, скользит на лапах из одного конца кунга в другой. «Лиса!» — глаза охотников тотчас загораются, стараясь не шуметь, все выкатываются наружу и пристально всматриваются в сторону поля. Бинокля никто не взял, но где-то далеко, на пределе зрения, удается разглядеть медленно перемещающуюся темную точку, в которой все единодушно согласились признать рыжую плутовку. Решено делать загон. Машина, сделав дугу, выкидывает четырех стрелков вдоль дороги с противоположной стороны в полутора километрах и быстро возвращается назад. Не хлопая дверьми, загонщики, растянувшись цепью, молча двигаются в сторону чапыжника, в котором скрылся зверь — ветер дует параллельно линии загона, и у них тоже есть шанс. Крайний слева
загонщик немного углубляется вперед, отрезая по возможности отход лисы к узкой лесополосе сбоку, за правый фланг не беспокоимся — там, на пригорке, поднимаясь вверх струйками печного дыма, стоит жилая деревня, в которую рыжая никогда не пойдет. Единственный путь для нее — вперед, через дорогу, к чернеющему вдали спасительному лесу.
Выбрав, как мне показалось, удачное место, где березовый мелятник узкой полосой с обеих сторон близко подходит к дороге, я скатываюсь на ее дальний край, встаю спиной к невысокому деревцу, обтоптав снег, кладу ружье на сгиб левой руки и жду. Погода сегодня мягкая, около нуля градусов, стоять на номере хорошо, хотя в воздухе и чувствуется сильная влажность наступившей оттепели. Выпавший прошедшим вечером снежок освежает своей белизной загородный пейзаж, а в небе, прорвав на минуту серую пелену облаков, выглянуло солнышко и засветило не по-зимнему весело, напомнив о приближающейся весне. Недолго уже осталось ждать, когда зазвенит на улицах капель, загогочут где-то в вышине первые стаи пролетных гусей и пора будет обновлять свое весенние снаряжение и выбираться по выходным на стенд, вспоминая навыки стрельбы влет…
Я поглядываю краем глаза на соседей — слившись с придорожными кустами, охотники терпеливо ждут. Расстояние между стрелками метров 80, далековато, конечно, и у рыжей есть хороший шанс проскочить невредимой, но что делать, если людей всегда не хватает… Неожиданно со стороны загона раздаются беспорядочные хлопки выстрелов — до боли в глазах всматриваюсь вдаль, силясь разглядеть, что происходит на поле, и, наконец, замечаю впереди, метрах в пятистах, как, вытянув хвост, лиса рыжей стрелой мчится на нас. Затаив дыхание жду, что же будет дальше. Вот она, стелясь по земле, достигла края поля, до нее уже метров двести, сейчас она пересечет неглубокий овраг, поросший ивняком, и выйдет как раз на соседний номер. Но кумушка почему-то сворачивает в мою сторону, мелькая рыжей шубой между деревьев, бежит вдоль оврага, ныряет в него в самом заросшем месте и на мое счастье выскакивает на другой край как раз напротив меня. Медленно, очень медленно поднимаю двустволку,
ловлю на мушку приближающийся по прямой красновато-рыжий силуэт, но с выстрелом не спешу — дистанция метров пятьдесят, лучше подпустить поближе.
И вдруг я понимаю, что еще немного и лиса скроется из виду за дорожной насыпью передо мной. Поборов искушение сделать поспешный выстрел, решаю бить рыжую, когда она поднимется наверх. Припорошенный склон прячет приближающегося зверя. Ткнув мушкой в край дороги, напряженно жду. В голове успевает проскочить подлая мысль «А если она решит не перебегать дорогу, а рванет вдоль нее в сторону? Молодец горе-охотничек, упустил удачу из своих рук…» И тут на краю насыпи мелькает острая лисья мордочка с белой грудкой, ушки торчком, блеснули маленькие глазки, и мне показалось, что на долю секунды наши взгляды встретились. Гремит выстрел, лиса как ужаленная подпрыгивает на месте и молнией бросается в сторону, к противоположному краю дороги. Стреляю вбок — зверя от выстрела разворачивает в сторону, но он все-таки перемахивает через дорогу и на махах уходит к мелятнику. Не понимая, что происходит, спешно переламываю ружье, эжектор выбрасывает дымящиеся гильзы, запах пороха бьет в нос, а я дрожащими пальцами нащупываю патрон с крупной дробью и, еще не успев вложить его в ствол, понимаю, что все кончено — споткнувшись о невидимое препятствие, лиса летит через голову в снег и больше не двигается.
Проваливаясь по колено в сугробах, подхожу к своему трофею, которым оказался матерый лисовин с шикарной февральской шубой и пушистым хвостом! Вытаскиваю тяжелого зверя на дорогу, вскоре подтягиваются стрелки и загонщики. Все рады успешному завершению охоты, жарко обсуждаются подробности, каждый добавляет в рассказ немного от себя, и потихоньку вырисовывается полная картина прошедшего загона. Лисиц было три. Одна из них проскользнула краем деревни, вторая же, не «стесняясь» людей, убежала где-то между покосившихся деревенских домов. Взятый же нами лисовин пытался уйти в сторону посадок, но нарвался на крайнего загонщика, под аккомпанемент ружейных выстрелов бросился наутек через поле в сторону леса и, пересекая дорогу, попал под мой выстрел.