60 лет с ружьем

Однажды, обмениваясь с приятелем-охотником воспоминаниями, я сообщил ему, что могу по записям в дневниках подсчитать всю дичь, добытую мною за все годы увлечения охотой, причем не только в «штуках», но и в «номенклатуре». Приятель живо отреагировал, посоветовал написать об этом в «РОГ» — читателям будет интересно.

Первое ружье (одностволку) я приобрел в 1953 году, когда мне было 14 лет и я учился в седьмом классе. Но возможности моих охот были в ту пору ограничены, и уже года через три они фактически сошли на нет. Небольшое загородное болото, на котором мы летне-осенними зорями караулили уток, было объявлено администрацией города Саранска запретной для охоты зоной (ввиду небезопасности стрельбы). Единственным доступным мне видом охотничьего транспорта был велосипед, но очень скоро в пределах его досягаемости угодья совершенно оскудели (вследствие действия хозяйственного и антропогенного факторов).

Так что к сроку, который я назвал, мои суммарные охотничьи достижения оказались более чем скромными: добытых уток (в основном чирков) — 18, вальдшнепов — 2, тетеревов — 1, зайцев — 1 и небольшое количество мелких куликов и голубей. А потом в моих охотах наступил длительный перерыв, пришедшийся на трехлетнюю службу в армии, пятилетнюю учебу в университете и трехлетнее прохождение в нем аспирантуры.

Второе рождение меня как охотника состоялось в 1969 году, когда я стал преподавателем вуза и когда будущее в общих чертах определилось. Но в последующие десять лет охота была для меня хотя и очень сильной, но все-таки не главной привязанностью в жизни. На первом месте, как и в годы студенчества и учебы в аспирантуре, оставалась исследовательская работа, которой я уделял львиную долю свободного времени.

Больше половины моих охот в этот период проходили в ближайших к Екатеринбургу местах, и они были чаще всего однодневными. Тем не менее к концу 70-х годов я мог по-хвастаться не только завершением работы над рукописью, монографии (под докторскую диссертацию), но и относительными охотничьими успехами. В итоговом списке «трофеев» за десять лет значились 65 уток, 24 тетерева, 8 глухарей, 36 рябчиков, 3 зайца, 2 вальдшнепа (всего 149 голов).

К началу 80-х годов в моих охотах произошли заметные перемены. С двумя коллегами я стал осваивать более далекие от города лесные угодья, поездки на охоту стали двух- и трехдневными. Но здесь требуется пояснение. Дни выезда на охоту и возвращения с нее фактически приравнивались к одному дню, поскольку в каждом из них свыше четырех часов уходило на пребывание в электричке, и «холостые» километры захода в лес и выхода из него. В среднем же ежегодно во все последующие годы у меня набиралось по девять охотничьих поездок.

Все мои летне-осенние и зимние охоты были и остаются ходовыми. На каждой из них приходится преодолевать ежедневно 13–15 км. Это ощутимая физическая нагрузка. Конечно, с годами силы убывают. Тем не менее в прошлом году при шести трехдневных выездах я прошел пешком не менее 200 км. Для моих 75 лет результат, полагаю, удовлетворительный.

С 1990 года подсчитываю количество выстрелов, сделанных на каждой охоте. Рекордным в этом отношении оказался 1991-й — 186 выстрелов. Он же стал и самым добычливым — 69 голов дичи (все — пернатые).
Ну а теперь отвечу на вопрос, поставленный в начале статьи, о количестве «трофеев», добытых за 47 лет охотничьего стажа: рябчики — 557, вальдшнепы — 238 (из них 135 взяты на тягах), утки — 216, тетерева — 148 (все летне-осенние), глухари — 70 (из них только один добыт на току и 5 подстрелены зимой на лунках), зайцы-беляки — 25 (из них 20 добыты в октябре — ноябре по чернотропу).

Чтобы эта статистика не выглядела слишком сухой, уделю внимание условиям, в которых проходили мои охоты в последние 30–35 лет, и выскажу свое мнение о положении с дичью. Охочусь я с друзьями в Шалинском районе Свердловской области (запад Среднего Урала). В 50-х годах прошлого века здесь случился большой лесной пожар (о чем напоминает название одной из пустошей — Горелище). Рубка леса в здешних краях вплоть до конца 60-х годов была местами сплошной и с частичной очисткой лесосеки от порубочных остатков. Все это благоприятно сказывалось на поддержании и росте поголовья тетерева.

Но с зарастанием бывших гарей и вырубов высокоствольным лесом, а также с исчезновением покосов (в 90-е годы) тетерев стал убывать. Зато стал прибывать глухарь. Запомнился в этой связи 1986 год, когда на одной из охот я впервые поднял глухарей больше, чем тетеревов (10 против 7). Вспышка роста поголовья рябчика наблюдалась в 1981 году. Одно из возможных объяснений этого — резкое увеличение численности так называемого «буферного» вида — мышей (хищники переключились на питание грызунами, оставив куриных на время в относительном покое).

Весьма «вальдшнепиной» выдалась осень 1999 года (я взял 10 штук, а мой товарищ — 17). Зато после сухого лета 2010 года вальдшнепов практически не было (за все осенние охоты стронул всего, кажется, пару). Но что отрадно: из года в год весной на тягах кулики тянут относительно стабильно. Их не становится больше, но и не меньше. И такое наблюдается чуть ли не со времен Аксакова (вот его цитата из «Записок ружейного охотника Оренбургской губернии»: «… эта охота никогда не бывает очень добычлива…, самому счастливому охотнику редко удается убить на тяге более двух пар, а некоторым не достанется ни одной штуки»).
С надеждой жду новой весны.