А до вершины хребта еще добрых пятьсот метров вверх. Что я здесь делаю? Зачем опять лезу в горы и зачем потею, мокну под дождем, сбиваю ноги, терплю гнус, мошку, пауков, боль в груди и судороги, которые сводят ноги по ночам? Дались мне эти бараны! Все! Это моя последняя охота в горах, клянусь: больше сюда ни ногой! Хватит, набегался по горам и сопкам, возраст под шестьдесят, а все соревнуюсь с молодыми.
Вон Витька: ему чуть за сорок, его дружки Ванька и Василий — люди вообще без возраста, родились в тундре и всю жизнь в горах провели. Они двужильные, иссушенные жизнью и горами, наши камчатские друзья, аборигены. А я горожанин, я тут гость.
В голове только одно: как мучительно долго тянется подъем! А еще проносятся все мыслимые и немыслимые проклятия в адрес одного из охотников, который отказался стрелять барана в первый день охоты. А ведь как подфартило!
Вышли мы из лагеря в семь утра: два клиента из Америки на лошадях и мы, три проводника и я, как всегда, на ногах. Часа через два на склоне заметили группу рогачей. Пока решали, есть ли среди них достойные экземпляры и как подходить к ним, животные поднялись по склону и перевалили через хребет. Только они скрылись из вида, как мы включили полную скорость и чуть ли не бегом рванули вверх, но… Как там в песне поется? «Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот, и спекся»…
Подвела меня дыхалка и городской ленивый образ жизни. Впрочем, все первые осенние охоты проходят так тяжело, уж сколько лет охочусь в горах, а заставить себя заниматься спортом в межсезонье не могу. Поэтому и хватаю ртом воздух и тупо переставляю ноги, надеясь не упасть на подьеме.
Август на полуострове — это жара, гнус, пот и не настеганные людьми бараны. Именно поэтому в середине августа я всегда здесь.
Минут через тридцать мы вышли к водоразделу. Вылезать наверх нельзя, если бараны уже на лежках, то они сразу срисуют нас на фоне неба. Лежа на брюхе, мы выползли на край, вдавили бинокли в лица и начали сканировать склоны хребтов и бесчисленные складки. Картина под нами открылась величественная и прекрасная. Куда ни посмотришь, всюду хребты, хребтики, горы, сопки и сопочки. И над всем этим громоздится тысячекилометровый Срединный хребет. Глаз не оторвать от этой красоты! Вот и дыхание успокоилось. Легкий бриз свежит разгоряченную кожу, пот подсох и уже не заливает глаза. В голову не лезут трусливые мысли о последней охоте на полуострове.
Пока я любовался панорамой и разглядывал далеко внизу, в долине наш палаточный лагерь, Витька негромко сообщил, что видит две группы баранов. Под нами на полках устроилась на лежку группа самок с молодежью, а в километре от нас, на склоне одного из бесчисленных отщелков, отходящих от хребта, — наша пятерка рогачей. Видимо, нас они не видели, иначе бы ушли гораздо дальше, а так расположились на дневку, пройдя по хребту несколько сотен метров, и спустились на другую сторону.
Я отполз от края и достал из рюкзака зрительную трубу, без которой точно определить трофейные качества животных невозможно. Труба весила немало и оттягивала плечи изрядно, но без нее как без рук. С ее помощью при сорокократном увеличении можно посчитать годовые кольца на рогах баранов. Хорошо еще, что воздух не прогрелся и марево, поднимающееся от земли, не мешало разглядывать рогачей. В группе было два достойных барана. Один из них, с тяжелой базой и расходящимися в стороны рогами, выглядел меньше, чем второй, с классической для камчатского барана формой рогов, плотно закрученных кольцами.
Мне виделось, что их оценки в баллах будут близки, где-то в пределах 155–165 баллов по системе Международного сафари-клуба каждый. Пока мы с Виктором обсуждали, как лучше подойти к баранам, к нам подполз один из двух охотников и попросил показать ему животных. Я уступил место у трубы и прошептал что-то о размерах трофеев. Американец надолго застыл без движения. Наконец он отвалился от трубы и мечтательно произнес, что без раздумий стрелял бы в любого из трофейных рогачей. Вот это правильный подход, нам такие охотники нужны. Норман уже охотился со мной пару раз до этого и полностью доверял мне.
Второй же клиент — Стюарт, кожевенных дел мастер из Южной Дакоты, — безучастно грыз былинку, не обращая внимания ни на нас, ни на рогачей. Не люблю этот тип клиентов, мне кажется, что от них можно ждать любой каверзы или неприятности.
Норман коротко рассказал спутнику, что видел, и предложил стрелять баранов одновременно, чтобы завершить охоту в первый же день. Шорник согласился, говоря, что для него это не составит труда.
Вдоволь налюбовавшись отдыхающими животными, мы быстро собрались и, отправив с лошадьми одного из проводников обратно в лагерь траверсом, двинулись под линией водораздела на юг.
Прошли метров пятьсот-шестьсот и решили проверить. Витька подполз к краю, осторожно высунул голову и тотчас возвратился к нам. «На месте», — прошептал он, и мы продолжили путь. Прошли еще метров двести с набором высоты за линией водораздела, и вот мы над баранами, до них метров 450. Расположились они на травянистом выступе среди каменной россыпи, аккурат посередине склона. Стрелять далеко, подойти ближе можно, но придется обходить группу, спускаться по соседнему отщелку и выходить на уровень животных. А что там с ветром? Южный ветер гулял вдоль склона и мог отдушить нас. Решили остаться на месте и ждать: после дневки животные начнут пастись, поднимаясь вверх. По крайней мере, так должно быть.
Расположившись метрах в тридцати от линии верха хребта, мы распаковали судки со снедью, которой нас снабдил повар, и устроили перекус с чаепитием. Солнышко пригревало, глаза малу-помалу смыкались, и я вдруг провалился в сон. Когда очнулся (как мне показалось, через минуту), Виктор, железный человек, продолжал наблюдать в бинокль за баранами, а американцы спали и даже похрапывали во сне. Будить их не хотелось. Как говорится, пока клиент спит, он ничего не натворит. Да и Виктор жестом показал мне, что бараны отдыхают. Я подполз к нему и, удобно устроившись на животе, тоже начал рассматривать баранов. Так прошло еще около часа.
Наконец, один из баранов встал с лежки, потянулся, словно засидевшийся человек, и начал кормиться, а через десять минут уже все самцы были на ногах. Теперь нужно, чтобы они двинулись вверх. Американцы проснулись и ждали команды. Но рогачи, как назло, стали уходить вдоль по склону. Ну надо же! Все против правил. Виктор достал рацию и вызвал проводника, отправленного с лошадьми в лагерь. По идее он был недалеко от места, куда шли бараны. Коновод, сориентировавшись, ответил, что ему надо пройти чуть больше километра и тогда он сможет перевидеть баранов и толкнуть их в нашу сторону. В общем, план поменялся на глазах и нам пришлось возвращаться нашей старой дорогой, чтобы не спугнуть животных.
Прошло минут двадцать, и Василий по рации сообщил, что он наблюдает рогачей в бинокль. Ему дали команду показаться баранам и дальше следить за их движением. Прошло еще минут десять, после чего наш товарищ сообщил, что рогачи стали подниматься к водоразделу хребта. Теперь нашей задачей было подстроиться под их движение и встретить их наверху.
Итак, мы поспешили к месту предполагаемой встречи с животными. А вот и она, точка вероятного рандеву с баранами. По идее животные должны подняться на выположенный участок хребта не далее 100–150 метров от нас. Солнце было на западной стороне, ветер стих в это предвечернее время, наша позиция казалась нам идеальной, оставалось только ждать. Мы расположились в базальтовых скальниках между глыбами горной породы. Норман и Стюарт решали, кто какого барана и на какой счет будет стрелять.
Виктор устроился на самом краю и наблюдал за животными. Прошло еще минут пять, когда он жестами дал команду приготовиться. И вот животные появились на водоразделе. Первым шел рогач с классическими для снежного барана рогами (его предполагал стрелять Стюарт); за ним следовала пара молодых пятилетних самцов, и замыкал шествие самец с разваленными рогами.
Норман вложился и начал отсчет: раз, два, три! Прозвучал выстрел, и рогач Нормана упал замертво, а остальные сорвались в галоп и с сумасшедшей скоростью бросились вниз по склону. Казалось, они не бежали, а летели, как орлы на бреющем полете. Я следил за убегающим рогачом, надеясь, что он замедлит бег и упадет, но все животные, не снижая скорости, пересекли долинку, мгновенно поднялись по соседнему склону и, перевалив его, исчезли из поля зрения. Я повернул голову к Стюарту, чтобы выразить ему свое сочувствие из-за промаха, но он, сохраняя спокойствие на лице, передернул затвор своего Weatherby, извлек патрон из патронника и будничным голосом сказал:
— Я не стрелял. Баран маленький, мне нужен больше.
У меня от его слов перехватило дыхание. Этот нехороший человек почему-то вообразил, что его собрались обмануть и подсунуть не трофейного зверя под выстрел. А ведь охота могла закончиться в первый же день, затем была бы рыбалка, отдых и медведь на нерестилищах. Сколько же прекрасных моментов растворились в воздухе прямо сейчас! Даже Норман казался ошарашенным и не мог понять, что произошло. Почему его коллега не стрелял? Он пытался сказать Стюарту, что его баран был больше его, но тот упорно стоял на своем и твердил, что ему нужен настоящий камчатский толсторог, а не первый попавшийся «самчик».
Только Виктор оставался спокойным и первым подошел к поверженному барану. Вблизи трофей оказался просто великолепен: в длину он был не более 35 дюймов, но от базы и до третьей четверти рога были такими массивными, что это сполна компенсировало недостаток длины. Я с собой прихватил все, чтобы сделать первые измерения, и через десять минут с нескрываемым удовольствием объявил результат: 158 баллов. Норман был счастлив. Сияя улыбкой, он проводил фотосессию и обмолвился, насколько больше был второй рогач. Вот уж действительно, клиенты бывают разные!
Продолжение следует...
Комментарии (0)