Приключения Глухарева на глухарином току

События произошли весной в Забайкалье, где стыкуются Голондоканский и Ямбуйский хребты, недалеко от речки Голондокан на южном склоне местечка Черная Грива. Но сначала немного о самом Глухареве. Наш герой всю свою жизнь посвятил разведению глухарей в вольерах, их последующему одичанию и выпуску в природу.

Удивительная история произошла с Сергеем Глухаревым, о которой рассказал мне этот небезызвестный специалист по вольерному разведению глухарей в России.

Самый интересный в жизни глухарей является токовой период.

Можно часами наблюдать за поведением крупных красивых самцов, которые самозабвенно отдают себя на алтарь процесса воспроизведения себе подобных.

Не обладая инстинктом хищных птиц, глухари на току могут вести себя очень смело и нападать на вероятного противника во много раз крупнее себя.

Несколько раз мне приходилось наблюдать, как Сергей входит в вольер в сезон токов.

Там находятся три глухарки, или копалухи, как часто называют их охотники, и глухарь. Две самки уже сидят на гнездах, а одна замерла на сухом сосновом суку. Самец расхаживает по полу.

Едва за хозяином захлопывается легкая решетчатая дверь, как на него сзади налетает глухарь, бьет крыльями и щиплет клювом за икры и выше колен. Сергей морщится и терпит. Он знает, что вторгся на территорию тока, которую глухарь считает своей и делить ее ни с кем не хочет.

В этот момент самцу все равно, кто его кормит каждый день, сыпет в кормушку овес или горох, приносит сосновый лапник, меняет воду в поилке.

Инстинкт размножения превыше всего, и конкурентов, в каком бы виде они не появились, глухари не терпят. Глухарь налетает снова и снова. Сергей морщится от щипков и всем своим видом показывает, что это очень больно.

Приподняв на гнездах копалух и посчитав яйца, он медленно и аккуратно сажает их обратно. Затем он выходит из вольера, ни разу не оттолкнув смелую птицу. Сергей закрывает дверь вольера, запирает ее от слишком любопытных и случайных посетителей, а потом, задрав штанины, показывает мне многочисленные большие синяки и ссадины на икрах и бедре.

– Вот так каждый раз во время токов, – поясняет мне глухариный страстотерпец.

Но это не единственная страсть Глухарева. Он потрясающий рыбак, таких мастеров еще надо поискать. В его невообразимом самодельном берете всегда прячется две-три блесны и с десяток разнокалиберных крючков с лесками.

Я был свидетелем одного рыбацкого священнодействия Глухарева в солнечный майский день. Подходя к месту работы в Лосинке, я шел по дороге вдоль пруда и заметил фигуру рыболова.

В руках человек держал обломок палки метра полтора длиной, к которой была привязана леска с крупным крючком. Рыбак в засученных брюках новенького, как потом оказалось, французского костюма, тихо вышагивал босиком по прогретому весенним солнцем мелководью.

Я подошел поближе и узнал своего приятеля. Он охотился за карпами, которые вышли погулять на теплую воду. Он поймал около двух пудов крупных рыбин, а потом практически всю ее роздал своим друзьям и знакомым.

У меня за стеклом в книжном шкафу стоит фотография с дарственной надписью, на которой у молодых березок изображен совсем молодой Сергей Павлович. В руках у него спиннинг с бамбуковым удилищем, а на березе висят два сибирских тайменя величиной чуть меньше рыбака.

Чудесные хариусы и ленки – его постоянная добыча и еда, которой его исправно кормят забайкальские горные речки.

Своим священным местом, куда он выезжает для изучения глухариных токов и заодно получения небольшого количества яиц этих замечательных птиц, он считает Икатский хребет в Забайкалье. Какой год он уезжает туда или в другое место в конце апреля и говорит мне: «Еду в последний раз.

Понаблюдаю, похожу, поснимаю на кинокамеру и фотоаппарат. Надо прощаться с тайгой, теперь уже навсегда». И так который год я слушаю подобные песни Глухарева. Подкатывают майские праздники и Сергею можно не звонить не меньше трех недель.

Он опять исчез в Забайкальских горах. С собой он никого не приглашает и неведомыми мне путями и образом удосуживается и поныне забрасываться вертолетом на сотни километров от жилья. Последнее время перестал брать оружие, говорит, лишняя тяжесть.

Чтобы не быть связанным с избушкой, он берет с собой палатку, легкий и теплый спальный мешок, в который, как правило, залезает в самодельном жилете из шкуры кабарги. Найти в новом незнакомом месте глухариный ток для него не представляет никаких трудностей.

Заблудиться в тайге он не боится. У него в голове врожденный компас, который работает и днем, и ночью, и в любую погоду. В этот раз он нашел ток на южном склоне местечка, которое называлось Черная грива, недалеко от речки Голондокан.

Палатку поставил чуть ли не в центре глухариного тока и, сидя в ней или рядом, наблюдал за птицами. Очень удобно, говорил Сергей, и ходить никуда не надо. Проснулся – и ты на току. И никаких костров, ружей и прочего шума и треска.

Вместо этого портативная газовая плитка, которая работает бесшумно, и одного баллончика ему хватает на всю поездку. В поле наш герой не жаден до еды и часто питается божьей росой и еще всем тем, что он считает съедобным из подножного корма: заячья капуста, подснежная клюква, черемша, сныть и все остальное.

Причем делает все это на ходу, срывает, подбирает и немедленно отправляет в рот. Вскипятит на плитке чашку чая, откроет маленькую консервную баночку и, не отрываясь от наблюдений, продолжает завтракать или ужинать, что подходит по времени.

В то утро Сергея до зари разбудил холод. На термометре, который он непременно возит с собой, столбик замер на отметке минус 12 градусов. Было еще темно, но он вылез из спального мешка, а потом из палатки и сразу услышал пение не менее десятка глухарей.

Сергей натянул суконную защитного цвета куртку, а на голову надел неизменный берет, приготовил фотоаппарат и присел возле палатки.

Ходить никуда было не надо. Пока он пытался что-то разглядеть и еще приходил в себя после крепкого сна, слегка поеживаясь и отряхиваясь, возле него вдруг оказался крупный глухарь в токовой позе. Сергей вынести этого не мог и решил ответить на его призыв.

Он чуть привстал, расправил в виде крыльев полы куртки, наклонился к глухарю и издал боевой клич токовой песни. Надо сказать, что делает это Сергей изумительно талантливо. Еще бы, всю жизнь с глухарями.

В ответ глухарь что было силы ударил его клювом в нос и жестко ущипнул. Ошеломленный ударом, с глазами полными слез и обливаясь кровью, Сергей встал и понял, что глухарь разорвал ему ноздрю.

После удара глухарь не улетел, а с важным видом победителя отправился пешком к центру тока на свое прежнее место к поющим собратьям. Страдалец достал нож, отрезал маленькую палочку, обмотал ее узким пластырем и вложил в разорванную ноздрю. Затем соединил края раны и скрепил их широким лейкопластырем. Кровь унялась.

Я с удивлением взглянул на нос рассказчика и действительно увидел белый рубец неровного шрама, который шел от щеки до горбинки носа.

Нос саднило, но терпеть было уже можно, и Глухарев продолжал наблюдать за токующими птицами, которые пели и перебегали по земле в 10 – 15 метрах от натуралиста. Предутренний сумрак еще не растаял, как слева от Сергея появился небольшой медведь. Зверь медленно шел мимо палатки и не без любопытства поглядывал на токующих птиц.

В его поведении не усматривалось признаков охотничьих поползновений. Внезапно метрах в двадцати от медведя поднялся на крыло крупный глухарь и уселся на круп пришельца. Зверь с удивлением оглянулся на птицу, которая приступила к боевым действиям. Глухарь бил по бокам медведя крыльями, а клювом наносил удары в холку.

Косолапый сначала оторопел, потом с шага перешел на трусцу, а затем кособокий галоп. Передергивая на ходу шкурой, он пытался избавиться от странного всадника. Прокатившись так метров 20, воинственный глухарь соскочил на землю и пешком вернулся на старое место. Путь перетрусившего зверя указывал удаляющийся треск ломающегося валежника.

– Ты успел сфотографировать чудесное явление? – спросил я Глухарева.

– Сделал два или три кадра, но их вытягивать еще надо. Темновато было, может быть, с помощью компьютера что-нибудь удастся сделать, – ответил мой собеседник.

Прошло больше трех месяцев, и ждать кадры удивительного приключения мне надоело. Знаю я эти Сережины обещания. Не первый год знакомы. Вот и решился описать это уникальное событие, реальным подтверждением которого пока является только рваный глухаревский нос.