Глухариная глухомань

Я ехал по разбитой лесовозами дороге. То справа, то слева периодически виднелись выезды из леса, выстланные горбылем. Унылая картина!

Я возвращался домой с интереснейшей, но сложной охоты с добытым трофеем.

Настроение было хорошее, несмотря на изнуряющую езду по разбитой в хлам дороге.

За окном периодически проплывали добротно построенные в далекие времена дома типичной северной архитектуры, покосившиеся от времени и брошенные хозяевами, и даже целые безжизненные деревни...

Работая аутфитером, я часто бывал в вологодских лесах, привозил охотников для охот на глухаря, тетерева, вальдшнепа, медведя, лося.

Но самому взять оружие в руки и постоять вечернюю зорьку на вальдшнепа удавалось крайне редко. Клиенты прежде всего.

За время работы у меня сложились хорошие партнерские и даже дружеские отношения с председателем Вологодского областного общества охотников и рыболовов Владимиром Вадимовичем Каплиным. Он-то и пригласил меня на весеннюю охоту к себе в Вологодскую область.

— Приезжай! — звал он меня своим характерным северным говорком. — Побичуем!

Путь лежал неблизкий: от моего дома до места по спидометру выходило около 700 километров. На дорогу ушло около десяти часов. Самое ужасное меня ожидало, как всегда, в конце пути, когда уже хочется расслабиться. Ан нет! Вот тебе испытание — разбитая щебеночная дорога. И ладно бы несколько километров, но эта «трасса» тянулась на десятки километров.

Зато когда я вышел из машины, к концу поездки больше похожей на военный броневик, тут же попал в горячие объятия друга. Впрочем, долго обниматься было некогда.

Мы быстро перетащили вещи в типичный для Вологодской области огромный дом, где мне гостеприимно выделили большую просторную комнату с четырьмя окнами на втором этаже. Печки в ней не было, но, привыкший спать в любых условиях, я был рад, что могу просто отдохнуть после долгого переезда. Но не сразу.

Как положено по всем канонам гостеприимства Вадимыч приготовил для меня жаркое. Я спустился на первый этаж, где стояла добротно сложенная русская печь, было тепло и уютно, пахло едой. Чем не рай для охотника!

За едой обсудили последние новости и планы. Поскольку я успевал на вечернюю вальдшнепиную тягу, мы, поев, прыгнули в «Ниву» и через двадцать минут были уже на опушке леса, над которой, по словам Вадимыча, хорошо тянули вальдшнепы.

Но в тот вечер нам не очень повезло с погодой, тяга была вялой, к тому же чуть в стороне от нашей поляны. Впрочем, одного петушка мне взять удалось. Вернувшись в дом, мы выпили чаю и отправились на ночлег. Я забрался внутрь своего спальника, спутника всех моих поездок по центру России, и мгновенно уснул.

Утро встретило нас дождичком, переходящим в снег. А как же! Север Вологодской области! Типичная для мая погода. Надо сказать, такой она была все время моего пребывания в этих замечательных краях, что привнесло немало сложностей в процесс охоты.

Пришлось весь день посвятить воспоминаниям о былом — долго не виделись. Затопили баню, параллельно запустили процесс копчения рыбы, выловленной Вадимычем и его егерем Иваном в озере Во`же. Рыба была уже засолена. Мне поручили нарезать небольших, сантиметра по четыре, веточек черемухи.

Они нужны для того, чтобы расширить брюшину рыбы, чтобы ребра не склеились и хорошо прокоптились. Скоро все было готово. Огонь горел, несмотря на сильный ветер, ольховая стружка лежала на поддоне, решетки с рыбой в два яруса были загружены в коптилку. Оставалось лишь следить за огнем, дождаться, когда рыба закоптится и остынет, и насладиться дарами озера Воже.

А тем временем баня прогрелась как надо и ожидала нашего пришествия. Вряд ли кто может описать, что испытывает русский человек, к тому же охотник, когда парится в русской баньке, да еще с дубовым и березовым веничком. Вот и я лучше промолчу. Лишь коротко скажу, что через пару часов мы почувствовали себя заново родившимися…

А погода не унималась весь день. Сильный ветер свирепствовал и рвал крышу, но к вечеру стих, и мы получили прекрасную возможность насладиться вальдшнепиной тягой. На мой взгляд, в Вологодской области тяга одна из самых активных и интересных.

Если погодные условия устраивают птицу, то за вечер вы сможете увидеть до двадцати пролетов, которые порадуют вашу соскучившуюся за зиму душу охотника. Прекрасные вальдшнепиные места, хорошая компания, несколько удачных выстрелов и незабываемые впечатления — что еще нужно для полного счастья!

Вернулись в дом уже затемно. За чаем обсудили самый волнующий вопрос: есть ли шансы выйти на глухаря. Сильный ветер, постоянные осадки делали охоту на току практически невозможной. Птицы не так активны, но самое главное — крайне сложно услышать токующих глухарей.

В ожидании подходящих условий прошел еще один день. Погода не изменилась. Пора собираться в обратный путь, а шанса добыть глухаря нет как нет. На совете с егерем было решено с вечера выдвинуться на берег озера, где у Ивана, как и у всех местных, построен небольшой охотничий домик у воды и привязана лодка.

Иван приехал на своем «каракате» — мотоблоке с прицепом. Погрузились и тронулись в путь. Вскоре остановились у кромки леса. Было очевидно, что когда-то в этих местах была проложена дорога, но сейчас она местами подтоплена и сильно разбита.

Рядом проходила тропа, вымощенная широкими лагами, которые частично ушли в мягкий болотистый грунт, так что проще было идти по грунту, нежели пользоваться лагами. На вопрос о том, сколько идти до озера, Иван сказал: «Немного». Что такое «немного», я примерно догадывался, но, как известно, дорогу осилит идущий…

А вот и избушка. Из-за разлива подойти к ней можно было только по воде в болотных сапогах. Зная масштабы разливов в этих местах, местные стараются приподнимать избушки на сваях или ставить подальше от уреза воды.

Внутреннее убранство егерского жилья ничем не отличалось от сотен других, виденных мною ранее. Слева в углу размещалась железная печь, справа находился стол с двумя стульями. Напротив входа, у дальней стенки, стояла двухъярусная кровать. Иван быстро растопил печь, зачерпнул воды прямо у порога и поставил чайник на печь.

Мы расположились за столом. Погода по-прежнему не радовала. Резкие и сильные порывы ветра, мелкий дождь не сулили хороших перспектив для глухариной охоты. Иногда, правда, ветер стихал, но ненадолго. Дверь в избушку была открыта. Мы смотрели на воду в надежде, что капли перестанут биться о водную гладь.

Прямо над нами прохоркал вальдшнеп, затем второй. Перед открытой дверью приводнилась пара чирков. Самец сразу же принялся ухаживать за горделивой самочкой.

Чайник вскипел, и Иван вышел из избы за смородой. Через пять минут мы уже пили душистый смородиновый напиток с добавлением чая — так бы я назвал этот эликсир северного здоровья. Выпили по одной кружке, по второй, а чуть позже еще.

Пили медленно, размеренно, получая удовольствие от каждого глотка. Иван поведал, что ток находится на небольшом возвышении недалеко от уреза воды. Токуют птицы на высоких соснах. Ток хороший, активный и не потревоженный охотами.

Я понял, что Иван ревностно относится к вверенному ему участку и старается оберегать его от браконьеров. Егерь был уверен, что птицы будут на месте, несмотря на ветреную погоду….

В два ночи мы решили выдвигаться. Это чуть раньше запланированного времени, но мы пошли на веслах, дабы не пугать птиц при подходе. Меняясь, через полчаса мы уже были на месте. Лодка ткнулась в мягкий, кочкастый, болотистый берег.

Иван повел меня перпендикулярно урезу воды. Ветер не стихал, раскачивая огромные вековые сосны. Периодически останавливаясь, мы прислушивались в надежде уловить звуки токующих птиц, но тщетно. Сделали один круг, второй — тока не слышно. Иван стал нервничать, переживать: не в правилах северянина прохолостить охоту.

Я его успокаивал, понимая всю сложность обстановки. Решили продвинуться чуть дальше, в небольшую болотистую низину. И, не пройдя и ста метров, во время очередной остановки я услышал едва различимую среди ветра глухариную песню. Указал Ивану предположительное направление, и сразу же в стороне от этого глухаря затоковал еще один.

По лицу егеря я понял, что он удивлен тем, куда переместился ток. Видимо, птицы сместились сюда из-за скверной погоды, ветра и дождя. На высоких соснах токовать им некомфортно.

Перед нами открывалось болото с невысокими сосенками, высокими кочками и красивым белым мхом. Болото располагалось ниже традиционного токовища и потому было менее продуваемо ветром.

Пройдя немного вперед, мы отчетливо услышали двух поющих глухарей. Иван решил послушать того, что был слева от нас, а меня направил к правому. Тут и началось самое интересное. Такой сложной глухариной охоты у меня еще не было. Много раз я сам приводил охотников на ток, делал фильмы и фотографии птиц, но сейчас это стало для меня испытанием и проверкой.

Кажется, все работало против меня и в пользу птиц. Порывистый ветер, задувавший с разных направлений, то удалял звуки глухариной песни, то их приближал, то уводил в сторону.

Идти было нетрудно. Ноги утопали во мху, но тем самым скрадывался шум шагов. Трудно было найти дерево, за которым можно спрятаться от птицы в случае необходимости. Невысокие сосенки — плохое укрытие для охотника. Приходилось постоянно просматривать местность и деревья в бинокль.

Поблизости мог оказать молодой глухарь, или скрипун, как его называют охотники. Он еще не может токовать, но зато слышит все вокруг, в отличие от абсолютно глухих токующих птиц. Бывали случаи, когда именно скрипуны портили глухариную охоту, срываясь с места и настораживая весь ток.

До ближнего токующего глухаря оставалось около ста метров. Его песнь то заглушалась шумом ветра, то вновь была слышна. Я уже определил маршрут подхода.

Прятаться за небольшими сосенками не было смысла, поэтому пришлось действовать решительно. Не успел я сделать и пары шагов под очередное точение, как прямо у меня над головой раздался душераздирающий крик какой-то птицы. Какой — не знаю.

Но такой сильный и дерзкий крик я слышал впервые. Он заглушил на какое-то время звук глухариной песни. Ветер осложнил ситуацию. Глухарь затих. Вероятно, насторожился: лесные обитатели хорошо определяют звуки опасности, которые издают другие животные и птицы.

Надрывно покричав минуты две-три, незнакомая птица сорвалась и улетела, а глухарь затоковал опять. Я медленно к нему приближался. Впереди открывалась небольшая полянка, покрытая мхом, которую окружали невысокие сосенки. Рядом с одной из них я остановился в надежде обнаружить птицу. Глухарь замолчал.

Я замер. Ружье в правой руке на предплечье левой. Пошевелить головой нельзя. Я стоял на открытой местности, без какого-либо прикрытия. Ветер раскачивал порывами верхушки сосен. Запел глухарь, находившийся за тем, к которому я шел. А «мой» молчал. И вдруг я услышал робкое:

— Тэ-ке… Тэ-ке…

Затем более активное и, наконец, точение. Вглядываясь в сосенки, я заметил, что одна из верхушек покачивалась. И ее раскачивал не ветер, а токующий глухарь. Правда, разглядеть птицу было непросто. Вспомнился случай, когда я с клиентом ходил вокруг одиноко стоящей сосны более десяти минут, но разглядеть на ней глухаря нам так и не удалось.

Неожиданно над одной из веток я увидел черную голову глухаря. Он вновь вывел свою мелодию, и я уже отчетливо понимал, где и, самое главное, как он сидит на сосне. Он был повернут ко мне правым боком, головой на восток. До него оставалось метров 35–40.

Дальше продвигаться было невозможно. Я стоял на полностью открытом месте, в зоне видимости, и все же решил стрелять. Но для этого нужно было поднять к плечу нелегкое в тот момент МЦ 21-12. Я начал медленно поднимать оружие. После двух песен глухарь вдруг замолчал. Что-то предчувствовал? Или заметил меня?

Я замер на половине движения и ждал, когда глухарь снова запоет. Петух изредка тэкал и надолго замолкал. По опыту я знал, что он может вдруг сорваться и улететь. В общем, ждать было бессмысленно.

Я без труда определил, куда нужно стрелять. Проблема — как поднять ружье, прицелиться и выстрелить, ведь ошибка недопустима. Поэтому, когда налетел очередной порыв ветра, я вскинул ружье к плечу и, почти не целясь, послал заряд в глухаря.

Большой темный корпус реликтовой птицы камнем упал в мягкий белый мох. Я тут же был готов произвести еще один выстрел, чтобы избежать подранка, но это не потребовалось. Птица замерла, раскинув крылья. Я подошел к поверженному старожилу русских лесов, погладил его перья на шее и корпусе, поблагодарил мать-природу за дарованный мне трофей.

Пока я рассматривал его, подошел Иван. Поздравил меня с добычей. Не очень словоохотливый, он отметил, что глухарь трудовой, подразумевая мастерство, с которым я его добыл в сложных условиях. Красавец весил около пяти килограммов.

Ноша приятно оттягивала руки, приходилось их менять. Что касается погоды, то после небольшой передышки вновь посыпал мелкий дождь. Но теперь это было неважно. Ведь главное сделано.

Мы доплыли до избушки. Иван предложил выпить чаю, но я отказался. Хотелось поскорее вернуться в дом к Вадимычу. Собрав пожитки в рюкзак, я бережно положил туда же глухаря и тронулся в обратный путь один.

В деревне меня встретил Вадимыч. Он был доволен результатом не меньше, чем я. Мы с ним решили, что после отдыха постоим на вальдшнепиной тяге, а утром я поеду домой. И мне удалось еще раз насладиться прекрасным северным вечером, природой и вальдшнепиным пролетом.

Вологда уже давно и навсегда запала мне в душу, и я с нетерпением жду следующей поездки в этот удивительный край.