Изображение Перелетные птицы приносят сородичей в жертву
Изображение Перелетные птицы приносят сородичей в жертву

Перелетные птицы приносят сородичей в жертву

Издавна у эвенов бытовало поверье, что перелетные птицы, перед тем как отправиться в теплые края, приносят в жертву птицу своего вида, чтобы благополучно добраться до места зимовки, а весной вернуться в северные края, на берега родных речек и озер, к своим гнездам.

Припозднившуюся одинокую птицу, будь то утка, кулик или лебедь, добывать запрещалось, поскольку она была оставлена стаей, и, когда настанут настоящие холода, а реки и озера скует крепкими, толстыми льдами, найдет она свою погибель без вмешательства человека.

Пастух Андрей глубокой морозной зимой собирал разбредшихся по лесу оленей.

Резво шел он на широких лыжах вдоль незамерзающей речушки с высокими обрывистыми берегами, которые стали еще круче и выше от снежных заносов.

Снежные карнизы над звонким, как и летом, ручьем могли обрушиться в любой миг, если олень или пастух подойдут близко к обрыву. От речки шел морозный пар, как от дыхания разгоряченного быстрым бегом оленьего стада в зимнюю пору.

Изображение ФОТО СВЕТЛАНЫ БУРКОВСКОЙ
ФОТО СВЕТЛАНЫ БУРКОВСКОЙ 

Андрей знал, что ручей тянется по лесу далеко и найти удобный переход не так-то просто. Вдруг юноша услышал звонкий крик и подумал: что за чертовщина? почудилось, что ли? Впереди за поворотом наискосяк мелькнула, идя на снижение, какая-то птица.

Да это карты-бэгын (оляпка), только она может зимовать у воды! На талых незамерзающих протоках Андрей часто вспугивал карты-бэгын и видел, как бойко они ныряют в лютые морозы в поисках пищи.

Человек руки из теплых рукавиц высунуть боится, а им хоть бы хны — ныряют!

Карты-бэгын — это лекарство от игральных карт, «карточная птичка». Если у игрока в кармане лежит высушенная шкурка карты-бэгын, то с таким игроком тягаться бессмысленно, удача будет на его стороне. Старые эвены любили поиграть в карты.

Тайком от других картежники старались подстрелить карты-бэгын и, собираясь в гости в соседнюю бригаду, не забывали прихватить с собой для фарта волшебную шкурку — на тот случай, когда друзья-приятели устроят игру в честь желанного гостя.

Изображение ФОТО SHUTTERSTOCK
ФОТО SHUTTERSTOCK 

За поворотом береговой обрыв был уже пологий, и оттуда, где на мелководье торчали плоские черные камни, взлетел светлый большой кулик. Вспугнутый Андреем, он с звонким криком полетел над водой.

Вечером, придя домой, молодой пастух рассказал, что в талой протоке вспугнул большого речного кулика, но сначала подумал, что это оляпка.

Старый пастух дядя Алгимар объяснил:

— Андрей, это птица, принесенная в жертву, ее грех трогать. Она должна погибнуть своей смертью — так назначено улетевшими осенью куликами. Мне приходилось встречать таких птиц: и нэкичан (утку), и гусэте (орла), а однажды, в годы далекой юности, даже хуси (лебедя). Видели его морозной зимой в незамерзающей полынье на реке Омолон, как раз в устье Олоя...

Читайте материал "Быть охотником и не заискивать у Бога - это явление нового времени"

Миновала зима, пролетели весна и лето, вновь наступила холодная снежная зима. Как и прошлой зимой, если сильно пуржило, стадо паслось в лесистой пойме реки Тэвтэнрэ, что означает Ягодная.

После ночного дежурства в оленьем стаде Андрей нарубил дров для палатки, наскоро пообедал.

«Пойду похожу по лесу. Вдруг глухарей подниму?» — подумал он и позвал свою белую оленегонку Делики (Горностай).

Та опрометью выскочила из палатки и, перегнав хозяина, помчалась по лыжне. Вскоре в самой гуще леса послышался ее звонкий лай. Никак глухаря на дерево загнала? Андрей поспешил на собачий зов.

Издали увидел четкие силуэты трех черных крупных птиц, сидящих на ветках. Подкрался поближе, хорошо прицелился и выстрелил. Глухарь шумно скатился по разлапистым веткам и шлепнулся в рыхлый снег.

Два других тотчас сорвались и, выгнув спины, перелетели талую протоку, скрылись за деревьями.

Улетели-то они, может, и недалеко, но как теперь найти подходящий переход? Протоку зимой не в любом месте перейдешь. Тут Андрей вспомнил, как вчера кто-то из пастухов сказал, что через ручей еще летом большая лесина упала и по ней ребята уже переходили речушку.

Собака, увидев, что хозяин идет по берегу, припустила вдоль ручья, и вскоре послышался пронзительный птичий крик. Большой кулик, взлетевший из талой гальки на берегу ручья, пролетел рядом с замершим от неожиданности Андреем и скрылся между снежными буграми, нависшими над журчащей протокой.

Парень не поверил своим глазам. Неужели, подумал он, это мой прошлогодний знакомый? Андрей прошел вперед, к тому месту, где опустился кулик. Аккуратно, чтобы не вспугнуть, подкрался и выглянул из-за заиндевевшего куста.

Изображение У кочующих эвенов главным жилищем является чум. Он представляет собой конусообразную палатку, которая состоит из высоких шестов, покрытых в летнее время брезентом, 
а в зимнее шкурами. ФОТО SHUTTERSTOCK
У кочующих эвенов главным жилищем является чум. Он представляет собой конусообразную палатку, которая состоит из высоких шестов, покрытых в летнее время брезентом, а в зимнее шкурами. ФОТО SHUTTERSTOCK 

Кулик что-то старательно выклевывал между камнями у самой воды. Так и есть: это он, прошлогодний герой. Вторую зиму один коротает.. И за какую провинность его приговорили зимовать одного вместе с куропатками? Андрей грустно улыбнулся:

— Ну, здравствуй! А ты молодцом! Ничего, весна подоспеет — твои сородичи прилетят. Немного осталось. Выживешь! Будущей зимой непременно к тебе наведаюсь. Так что будь здоров!
Пастух кликнул собаку, успевшую умчаться в лес, и заскользил по лыжне.

НЭЧАК ВМЕСТО ПУШНИНЫ

До прихода советской власти на северо-восток России поселка Эвенск на берегу Наяханской губы Охотского моря не существовало. На его месте посреди просторной ровной поляны стоял рубленый дом, принадлежащий местному купцу по прозвищу Хэвынэ, что означает «прожорливый, большой».

Никто из кочевников-оленеводов не знал ни его настоящего имени, ни откуда он появился в этих местах. Некоторые говорили, что купец русский, другие — что американец. С местными толмачами он изъяснялся по-русски.

Хэвынэ занимался обменной торговлей. Товара у него было много. С начала лета съезжались единоличники-оленеводы с притоков Колымы и Омолона, с Камчатки на погэдэек —
ярмарку.

Читайте материал "Шуба-убийца погубила охотника"

Поляна на левом берегу в устье Большой Гарманды (Корбэнрэ), где потом вырос Эвенск, была заставлена юртами приезжих. В дни ярмарки по всей вархаламской тундре паслись тучные оленьи стада. Во время туманов дежурившие пастухи криками предупреждали друг друга о том, где чье стадо пасется.

Ярмарка выливалась в большой спортивный праздник. Сойтись в поединке получали возможность борцы-силачи, самостоятельно тренировавшиеся в своих стойбищах.

Многие богатыри в совершенстве владели массивными посохами из крученой мореной лиственницы, пропитанной для прочности медвежьим жиром.

Был случай, когда один богатырь таким посохом размозжил голову здоровенному медведю-шатуну. Обычные же пастухи могли таскать посох борца только на плече.

Изображение ФОТО SHUTTERSTOCK
ФОТО SHUTTERSTOCK 

Для развития силы применялись два круглых тренировочных камня размером с голову медведя. Они обшивались прочной кожей в несколько слоев и ремнями пристегивались к кистям рук.

С этой тяжестью борец ходил за стадом, а тяжеленным посохом играл, как прутиком, выполняя разнообразные упражнения. Призы борцов были самыми дорогими.

Во время праздника нарядные женщины и мужчины танцевали эвенский танец Хэде. В перерывах состязались певцы.

В больших юртах не угасали костры, на которых варилось жирное мясо и «доходил» ароматный кирпичный чай, настолько плотно спрессованный, что разбивали его обухом топора.

Приезжая на погэдэек, кочевники крестили детей в церкви старой Гижиги, обзаводились иконами, крестиками.

Купец Хэвынэ в обмен на пушнину давал пастухам патроны, различные предметы домашнего обихода: топоры, ножи, чайники, кастрюли, миски, кружки, ткани, а из продуктов муку, чай, сахар, табак. Каждое лето к купцу приходила шхуна с грузом, которая забирала пушнину.

По окончании ярмарки караваны навьюченных оленей откочевывали со стадами вглубь тайги на свои основные пастбища.

Праздник праздником, но о буднях кочевники никогда не забывали. За короткое время они умудрялись поохотиться на нерп, шкуры которых незаменимы при изготовлении подошв торбасов, маутов (арканов), ремней, ковриков для приготовления пищи, чари (непромокаемая обувь на весну и осень). Заготавливали и жир впрок, наполняя им кишки морзверя.

Во время кочевки оленеводы останавливались на нерестовых реках для заготовки юколы. Одним из рыбных мест был Пуравник, правый берег Гижиги, напротив устья реки Хивач. В то время тайга кишела белками, зайцами, куропатками и глухарями.

Экономя боеприпасы, кочевники били зверя и птицу из луков, стрелами без наконечников, чтобы шкурки не дырявить. Куропаток было так много, что ранней осенью белую стаю пернатых можно было запросто спутать со свежевыпавшим снегом.

Однажды на ярмарку приехал бедный старик со старухой. Детей у них отродясь не было, а самим добывать пушнину в тайге сил уже не хватало. Да и оленей оставалось совсем мало, в основном ездовые.

Читайте материал "Тонкости поимки соболя"

Когда все стали паковать пушнину для торговли на ярмарке, старик пошел на речку Чотлаву, где в изобилии произрастал нэчак – низкорослый кустарник, отвар которого местные жители употребляли вместо чая. Старик нарубил его, перетаскал в юрту, увязал в пачки, как увязывают пушнину, и сложил в две мунгурки.

— Дед, куда тебе столько травы? — спрашивали пастухи. — Сейчас наторгуем и тебя не обделим, коль ты на погэдэек пожаловал. Кирпичный чай, поди, получше, а?

В ответ старик только лукаво улыбался: пригодится, мол.

Стойбище опустело, все с полными тюками пушнины отправились на торг. Поехал и наш старик со своим грузом и через два дня вернулся. На двух оленях он привез все, что ему было нужно: чай, табак, муку, сахар, ситец на полог и даже добротную теплую шаль для бабки.

Пастухи только удивлялись: с чего бы так разщедрился Хэвынэ? И лишь на следующий год все открылось. Когда кочевники съехались на новый погэдэек, Хэвынэ заявил:

— Кто-то в прошлом году сдал мне целых две сумы упакованной нэчак. Наверное, я принял его за пушнину.

Пастухи только плечами пожали: не знаем, мол…

Историю эту рассказывал мне отец и другие старики как доподлинную. Они ее слыхали от своих дедов, когда были малыми детьми. А в Магаданском краеведческом музее я видел фотографию той самой поляны в устье Большого Гарманды, где ныне стоит наш Эвенск.

Что еще почитать