Глазами молодого охотника

Изображение Глазами молодого охотника
Изображение Глазами молодого охотника

Мне 17 лет, но охота является неотъемлемой частью моей жизни. Несмотря на мой юный возраст я известен в охотничьих кругах своего города, и никто не может сказать обо мне плохо. Я охотник, а не «парень в камуфляже».

В этом году, окончив школу, я поступил в Смоленскую государственную медицинскую академию, и уехал в Смоленск, а охота «осталась» дома – в моем родном Брянске. Первое время все было как обычно, но потом я понял, что хочу не в ночной клуб или бар, как большинство моих сверстников, а на охоту. Я хочу походить по полям, заглянуть на любимые болота, хочу услышать голос гончака в осеннем лесу, хочу... хочу в свою стихию. Субботними вечерами я с грустью вспоминаю охоту и строю планы на будущее.

Кто-то из авторов сравнивал охоту с любовью, и я полностью согласен с этим. У каждого человека есть свои яркие воспоминания, у охотников в этом списке особняком стоит первый трофей. Я готов поспорить, что охотник помнит тот момент, когда после его выстрела дичь не улетела и не убежала, а осталась лежать на земле, как забилось сердце и задрожали руки, как эмоции брали верх над рассудком.

Моим первым трофеем была лысуха, хотя я планировал охоту на утку. Вечером я сидел на небольшом озере в замаскированной лодке и ждал, когда начнется вечерний лет. В руках у меня был ИЖ-18 16 калибра, с цилиндрической сверловкой ствола. Это ружье досталось мне по наследству от дедушки. Он применял его для отпугивания разнообразных пернатых с засеянных полей.

Вдруг метрах в тридцати пяти от меня из куста появилась лысуха, я долго не мог прицелиться, я поднимал ружье и руки начинали дрожать, но я все-таки собрался и выстрелил, тогда показалось, что отдачи совсем не было. Лысуха была бита чисто. Я взял лысуху, прижался к ней щекой и почувствовал ее тепло. Именно тогда и понял, что я охотник и что охота – образ моей жизни.

Я сразу закончил охоту и побежал домой хвалиться, сердце было готово вырваться из груди, а в голове раз за разом прокручивалась та сцена. Эта охота стала началом в череде удачных охот, после нее я каждый день ходил на болота и охотился, и всегда возвращался с трофеями. Так продолжалось примерно неделю. Потом пошла волна необъяснимых промахов, из 100–150 выстрелов я вообще ни разу не попал. Но я не охладел к охоте, я кропотливо разбирал причины каждого промаха, и все становилось ясно.

Позже, с опытом, пришло понимание, как и из какого ружья надо стрелять, ИЖ-18 был заменен на МР-153, моими трофеями становились утки, зайцы, лисы, косули, сейчас мечтаю об охоте на кабана. И от понимания, что охоты остались лишь в мечтах, становится как-то не по себе, сердце сдавливает грусть.

Хочется сказать пару слов о браконьерах, не о тех деревенских мужиках, которые охотятся ради пропитания, а о тех, кто имеет стабильный высокий заработок, ездит на дорогих машинах, о тех, кто гоняет утку на моторных лодках, зимой загоняет животных на снегоходах, а потом гордо называют себя охотниками. Они не охотники, они потенциальная угроза для нашей страны. Наши власти борются с терроризмом, а вот такие браконьеры – биологические террористы продолжают спокойно истреблять все, что попадается у них на пути.

Молодые охотники – это будущее нашей охоты. Именно мы будем продолжать традиции русской охоты, а не те, кто в 18 лет купит все документы и выйдет в угодья. Хочется верить, что когда-нибудь мои дети в 12–14 лет пойдут самостоятельно на охоту и будут знать, что инспектор не составит протокол за браконьерство только из-за того, что им еще нет 18.