Кто пойдет за пушниной?

 

Совсем еще в недалеком прошлом, в 90-х годах, при серьезном подходе такое занятие приносило охотнику-любителю вполне ощутимый доход. Шкурка лисицы, к примеру, стоила больше половины моей учительской зарплаты, куница «тянула» вдвое дороже. Добыча енотовидной собаки считалась удачей, а попутно брали еще и хоря. Найти специалиста по выделке не являлось проблемой.

Не было проблемой и продать пушнину, добытую порой тяжким трудом. В 90-х был настоящий бум разведения собак норных пород: фоксы, ягды, вельши и таксы – кого только не было на выставочных рингах! И что особенно радовало, преобладали рабочие собаки. Пусть не всегда элегантные и холеные, но зачастую бывалые и «битые» бойцы. Некоторые охотники помимо добычи занимались еще выделкой и пошивом различных изделий, также неплохо на этом зарабатывая.

 

В последние годы спрос на шкурки упал настолько, что воспоминания о светлых временах, когда и мужчины и женщины носили теплые лисьи шапки морозной порой, вызывают лишь тихую грусть.

Промысел пушнины стал малоинтересен охотнику. Это весьма затратное и трудоемкое занятие уже не приносит ощутимой отдачи. Заготконторы больше не существуют, их снесла волна пресловутой перестройки, пушнина также не заносится в план охотхозяйств, цены у перекупщиков ощутимо упали – даже по сравнению с прошлым годом.

 

А без возможности реализовать шкурки, добытые на охоте по приемлемой и «справедливой» для охотника цене, промысел теряет свой основной – первоначальный – смысл. Остается так называемый «спортивный интерес», хотя я никогда не мог понять, какое вообще отношение может спорт иметь к охоте. Для меня охота – это врожденная, непреодолимая инстинктивная потребность, это мои гены, с которыми я родился в глухом таежном поселке в «золотые», еще для российской охоты, времена.

Каждому известно, всемирное потепление шествует по планете. Судя по нынешней зиме, действительно «жара» стоит! Вот, мол, и упала потребность в теплой меховой одежде. Отчасти согласен: в последние две зимы в наших краях можно вполне обойтись искусственным мехом да синтетикой. Климат, говорят, совсем изменился.

Может быть, и изменился, да только зимой 2006 года у нас в регионе целый месяц под минус 30 стужа держалась. Работал в ту пору токарем на предприятии, так станки, помню, от лютых холодов в ночную смену останавливались. Углем, горящим в железных бочках, отогревались. Тут уж никакие вязаные шапочки, да еще при нашей сырости, не спасут, как бы некоторые «зеленые» борцы за искусственный мех не надеялись.

Интересовался ценами прошлого сезона по регионам: за куницу дают в среднем 500-700 рублей, местами даже 400, за лисицу 300-500, норка стоит около 300 рублей, бобер – около 600 рублей. Как говорится, не разгуляешься. Цены смешные и не идут в сравнение с затратами сил и средств на добычу зверька. А если шкурки еще и в квартире обрабатывать: мездрение, обезжиривание, правилки, запахи…

Кроме того, падение спроса на пушнину порождает новые, тесно связанные между собой проблемы.

Современный охотник тратит приличные деньги на снаряжение, припасы, дорогу, путевки и лицензии. Выгода от охотничьего увлечения часто нулевая. Даже добытое «дикое» мясо не покроет затрат. Иметь охотничью собаку уже не всякому по карману. А содержание «пушной» собаки, особенно в селе - дело и вовсе убыточное. Вот и упал спрос на работающих по пушнине собак, все больше на «лосятниц» да «кабанятниц» переключаются.

Еще одно побочное явление – рост численности лисы и других хищников, что ведет к сокращению численности зайцев, различным эпизоотиям. Так, лисица и енотовидная собака уничтожают молодняк копытных и зайцев, норка – водоплавающих, а куница – выводки боровой дичи. А ведь можно было бы и пушное сырье заготавливать, и дичь спасать от истребления.

 

Возникла и «бобровая проблема», тема, ставшая в последнее время весьма актуальной. Получается то перепромысел, то недопромысел. А что касается куницы, так ее почти выбили в северных краях, как и соболя, в те времена, когда цена ее шкурки равнялась двум зарплатам инженера. Численность восстановилась к 50-м годам прошлого столетия благодаря полному запрету на ее промысел.

Кстати, о заготовках: судя по публикациям в СМИ, наш восточный сосед активно занимается скупкой пушнины, которая затем к нам уже в виде готовых изделий и возвращается. Некая аналогия с тем, как наша древесина уходит в Финляндию, а после в виде «табуреток» нами же и покупается. Впору воскликнуть: «За державу обидно!»

Но как бы там ни было, спрос на меховые изделия по-прежнему сохраняется, пушно-меховые аукционы, несмотря на кризис, продолжают работать, стоимость готового изделия многократно превышает стоимость использованных на шитье шкурок, а норковая шуба, не говоря о собольей, стоит совсем недешево и является предметом роскоши. Кстати, существуют изделия из так называемого «канадского соболя», то есть куницы, ведь соболь (за небольшим исключением) - это чисто российский бренд.

В то же время в России продается до трети изделий из меха, сшитых в Турции, Греции, Китае, Италии, хотя какого качества может быть пушнина в этих теплых странах?!

 

Стало проще привезти готовые шубы из китайских клеточных норок, в то время как в России этот зверек встречается в дикой природе, и в количестве, достаточном для охотничьего промысла. Если так дальше пойдет, Китай, а не Россия станет мировым поставщиком пушнины. И все это происходит при обилии пушного зверя у нас в стране. А в текущем сезоне в Белгородской области открыт даже промысел норки, меховое изделие из которой стоит порядка 70 тысяч рублей.

Парадоксальная ситуация: при богатой своей сырьевой базе уступаем рынок готовых меховых изделий иностранцам. Государству эта сфера, видимо, неинтересна, и хотя работают в отдельных местах еще заготсбытбазы, но шкурками в основном занимаются скупщики и перекупщики.

Цены у них, конечно, смешные, не идут ни в какое сравнение с трудоемкой добычей зверька. Берется пушнина, добытая только в текущем сезоне. А везти шкурки в другой регион, где дороже, – накладно, дорогу едва оправдаешь. К тому же рынок насыщается клеточной пушниной.

Отдельно стоит упомянуть производителей искусственного меха, думаю, многие акции протеста «зеленых» не что иное, как способ подвинуть конкурента на рынке.

Еще одна проблема на злобу дня - бешенство. Лисы стало в разы больше, и, как результат - рабическая инфекция и трихинеллез, переносчиком которого является и куница. Некоторые охотники не снимают шкурки с лисиц, опасаясь заразиться, так и бросают в полях. Однажды встретив на охоте знакомого ветеринара, охотившегося по норам с таксой, поделился опасениями.

На что получил совет сделать себе прививку от бешенства. Но ведь и прививка сама по себе опасна. Так, моя норная собака прививалась ежегодно, и однажды, нарушив режим покоя после инъекции, я чуть было ее не потерял. Месяц выхаживал. А лисьи шкуры тот охотник также собирал на шубу – самый распространенный ответ на мой вопрос о сбыте пушнины.

Вспоминаю, как на прошлой охоте шел по дороге, обходя раскисшие от дождей черноземы, рядом притормозил внедорожник и из машины раздалось: «Лиса нужна?» В ответ я отрицательно помотал головой. Непроизвольно как-то вышло…

Получается, охотиться на пушных зверей, кроме соболя, хотя и здесь нередки и бросовые закупочные цены, и нулевой, а то и убыточный результат промысла - чистой воды увлечение, но много ли найдется таких увлеченных энтузиастов и как это отразится на охотничьем собаководстве? Есть опасность, что в нынешней ситуации «выживут» лишь зверовые линии охотничьих собак (лось, кабан, медведь), а одеваться будем в синтетику и изделия из клеточной пушнины. Хорошо, если из своей, а не из китайской.

Вот держу на руках три лицензии на куницу, которая для меня всегда волнующий и желанный трофей. Жду (в декабре!) первой пороши. Пойду тропить да искать по завалам. Все в мире, говорят, развивается по спирали; очень надеюсь на очередной виток роста спроса на меха и возрождение нашей пушной охоты в обозримом будущем.