Морж смирен на берегу-то, пожалуй, и спать охочий, и человечьего духу боится, а встретится с тобой глаз на глаз, уважения не дает большого: сейчас в драку. Он тебя под лапу сгребет да в воду утащит, либо тинками-то прошибет лодку — всех в море пустит.
С ним умеючи надо, потому раненый он гневен, раненый он что бешеный, буян; сунется в воду и опять кверху лезет, затем что рассол ему разъедает рану, а баклажка свое творит: далеко вглубь не пускает. Он смекнет это и сейчас начнет баклажку тинками бить, да как обручей-то вплотную насаживаем на ней, так ничего он тут и не делает, только досыта натешится. Вот и все!
А выстанет он из воды, даст духу, тут ты опять не зевай, бери его на затин. А на затин взять тут, надо тебе говорить, дело большое. Это дело не всякий сможет, сноровка великая требуется: первое тебе — умей вовремя из лодки на берег или на льдину выскочить; второе — умей пешню крепко упирать и угоди поскорей обмотать на нее трос; третье — от тебя большой силы в этом обряде требуется; ну уже и о другом ни о чем не думай и на тот час не робей.
Сумеешь пешню упереть вовремя — зверь не уйдет от тебя; кинуться не кинется, редко же это бывает, а выставать станет чаще, чего и надо. Походит-походит в воде колесом, да все в круги, и выстанет, потому трос задержит его на глубине, а уж там, известно, упереться ему не во что, а силой тут ничего не сделаешь. Выстал зверь — ты опять держи ухо востро, знай наматывай трос на пешню больше, лучше, ближе к концу и к зверю.
Он в воду ушел, а ты на пешню налег да придержал ее крепче; он опять выстал, а ты еще круче навернул троса. А доберешься до баклажки, зверю идти некуда: в воду не пускает его затин, да опять же он и натомился, крепко изустал. Тут ему стреляй в зашеек, там у него кость тоньше (на висках ее не пробьешь, расплющится пуля, а толку не будет). Не угодишь пулей — зверя лютее не бывает: он и ревет на ту пору зычно, что уши ломит, на льдину лезет, пугает тебя всяким делом, пока ты его не уложишь вовсе. Тогда его бери на каток (ворот) и кати на льдину, что сальную бочку, тут твоя сила нужна и ничего уже больше!
Свежуем (пластаем) мы их всегда на льдинах, тут же…
— Не страшен тот морж, у которого тинки вместе идут; страшен тот, у которого тинки врозь пошли, — продолжал мой рассказчик, как бы отвечая на мою мысль. — Этого и зовем мы разбойником. Страшно с ним глаз на глаз сходиться, когда он лежит перед тобой, а ты пешню свою держишь в руках наготове, а всадил ее, на берег выскочил — тогда с сердца что гора свалится, словно из бани вышел. Так — на затине. А то берем мы их еще на заколках. Это уж очень любопытно бывает, тут, словно под пьяную руку, в плясе ходишь.
Помнишь только одно, что тебе весело, сердце твое от радости надрывается, и ничего другого не видишь и знать не хочешь: одного зверя дубиной пришибешь, другого... Третьему зверю в зашеек спицой угодишь, четвертого уходишь. Один потом с перепугу заторопился, через голову перекувырнулся; другой тоже пополз на катарах своих, да не смог. Толкает неуклюжей тушей своей боковых и передних...
И ты ревешь блажным матом — сколько силы хватит, — пугаешь их, и они со страху воют и оборониться от тебя не смогут, не сдогадаются. И смешно и приятно! Эдак-то вот, в доброй час, ползаколки и наколешь целой-то своей артелью; станешь после счет им подводить — оно и благовидно.
Водки-то уж после того на радостях-то великих и не жалеешь: пьешь ее в великом числе. С эдакой работой хоть бы и век вековать! Это ведь совсем не то что... потащит тебя зверь с карбасом да почнет вертеть да мотать из угла в угол, из стороны в сторону. Ладно, коли коршик сумеет подладиться к зверю или ты успеешь догадаться да буек к оборе-то привязать (буек этот после покажет, где зверь возится) да в доброй час скинуть его во воду.
А то бывало и так (да и зачастую!), что и заматывал зверь, таскивал карбас-от ко дну. Там и складывали промышленнички наши свои буйные головушки, бесчастныя сердечушки. Бабы после, сколько ни реви на погостах, тут ни в чем не помогуг. Так-то!...
— Вот тебе все... про Матку! Не сказал, однако, что живет там еще ошкуй, да тому всех лучше. Полежит на солнышке, в воду сходит за рыбкой, моржевыя залёжки заприметит— сейчас на обман сзади ползет к ним и норовит всадить свои когти в загривок. Бесится морж, а везет да стонет: везет и в воду, везет и опять на берег, коли не усноровит ошкуй переломить его до воды поперек. Силен ошкуй (белый медведь — Ред.), на то и ноги коротки, и вся сила его в ногах этих; а нападать на человека не охотник.
Разве уж глаз на глаз по нечаянности сойдемся. Бьем мы их мало, хоть и хорошее сало они дают... После Успеньева дня к Рождеству Богородицы домой бежим, а там уж известно, и сказывать не стану! — так заключил свои рассказы куйский мой собеседник про разбойные промыслы; разбойные потому, что и сам промышленник, отправляющийся на Новую Землю, из глубокой старины зовется разбойным человеком.
Разбойну свою, состоящую, кроме главного продукта — сала, из клыков и шкуры, продают поморы в то время года, которое издавна русский народ богато обставил еженедельными торгами, ярмарками, базарами. Зимою свозят они промысла свои на ближние торги: кемские промышленники в Шунгу, мезенцы и печорцы в Пинегу на Никольскую ярмарку, на Вагу, в селение Кривое; но большая часть промысла идет в руки чердынцев, приезжающих сюда обыкновенно по летам.
Комментарии (9)
Александр Арапов
Редакции большущая благодарность за публикацию серии очерков С.В. Максимова!
Дмитрий Прытков
1)"Помнишь только одно, что тебе весело, сердце твое от радости надрывается, и ничего другого не видишь и знать не хочешь: одного зверя дубиной пришибешь, другого... Третьему зверю в зашеек спицой угодишь, четвертого уходишь. "
2) "И ты ревешь блажным матом — сколько силы хватит, — пугаешь их, и они со страху воют и оборониться от тебя не смогут, не сдогадаются. И смешно и приятно!"
3) "Водки-то уж после того на радостях-то великих и не жалеешь: пьешь ее в великом числе. С эдакой работой хоть бы и век вековать!"- мне можно сказать,что я вырвал эти слова из контекста,но на мой взгляд,они выражают всю соль данного опуса:так говорит примитивный дикарь, получающий самое настоящее удовольствие,от того,что с дубиной в руках(чем не троглодит?) умножает на ноль целые моржовые лежбища.Морж не заяц..Приплод даёт не с первого года жизни и не больше 1 щенка с самки. А потом будут пить горькую,от того что зверя нет,самореализации нет, и жизнь-боль.Я не говорю об эстетической составляющей, которая должна быть во главе угла у современного охотника не промысловика при выходе в поле.Но если ты кормишься с того же моржа, то и отношение к нему должно быть уважительными и рачительным.А не потребительским, чему мы стали свидетелями в этом сказе.Нужно быть примитивным дикарём,что бы думать,что после твоих забоев,к следующему сезону моржи будут в том же количестве и на том же месте.Мрак!
7 ответов
Александр Арапов
Если такие ассоциации возникают по прочтени очерка в 21 веке, то значит не зря в 19 веке Сергей Васильевич Максимов предпринимал свои экспедиции на север с целью изучения быта и нравов тамошних жителей. Называть их сейчас можно и дикарями и троглодитам, но стоит ли. Времена и нравы были иными, а, с другой стороны, и в настоящее время промысел морского зверя зрелище не для слабонервных... Меня же в этих очерках интересует не столь натуралистичность описания добывания зверя, сколь язык повествования-яркий и самобытный...
Дмитрий Прытков
"Меня же в этих очерках интересует не столь натуралистичность описания добывания зверя, сколь язык повествования-яркий и самобытный..." -почитайте на досуге "Зелёные холмы Африки" Хеменгуэя,где описывается убой львиного прайда лежащего в тени акации на солнцепёке с кузова пикапа из крупнокалиберного.Вам понравится.Там такой самобытный язык.Опять же будет с чем сравнить.Да нравы то всегда были одни:ты либо порядочный человек,либо порядочная падаль.Это антураж всегда разный:сначала колесо,потом лошадь,порох,табак,айфон. А потому слова троглодит и дикарь употреблены к месту. Конечно у вас Александр может быть своя истина в последней инстанции.
В настоящее время промысел морского зверя-средство для сохранения нац.аутентичности у коренных народов Севера.В 2014 году довелось побывать в Анадыре,проблем с мясом на прилавке там нет.Стоит недёшево,но куда менее затратно,чем организация охоты на пресловутого серого кита,коего местное население охотит с помощью старого доброго Ремингтона.Часть же нац.культуры в виде гарпуна приятия не находит(как говорят местные- возни с ним много,пуля экономит время и бензин в лодочных движках.К тому же с гарпуна убойное ранение получается не всегда,у зверя длительная агония,опять тратится время и топливо).
Александр Арапов
Дмитрий я вам про Фому...Я про этнографический очерк, а вы, к чему-то Хеменгуэя приплели, мясо в Анадыре, не говорю уж о порядочной падали-дурной сон какой-то. Ну нет у меня цели обличить человечество или решить нравственные проблемы. Да и аватар у вас какой-то странный, как у журнала "Вокруг света"...Всего доброго на вашем миссионерском пути!
Дмитрий Прытков
Александр, если вы обиделись,то так и скажите отповедь в стиле "сам дурак" не убедительна.Эрнест, описывал то же что С.Максимов.За доброе пожелание спасибо,но ярлык "обличителя человечества и поборника нравственных проблем"- перебор.
Александр Арапов
На что обиделся? Мы ведь с вами даже не спорим, а идем какими-то параллельными курсами и, скорее всего, не понимаем друг-друга. Хорошо, попытаюсь объяснить. Раз уж вы привели Хэма, но почему его? Да, написано классно и натуралистично, кто же спорит? Таких описаний в литературе пруд- пруди, но это литература, хотя и основанная на личном опыте. Максимов же приводит рассказ охотника на моржей, я думаю, почти дословно. И это рассказ человека, которому нужно было не аутентичность сохранять, а это была, собственно, его жизнь. И посмотрите, какой язык, но тоже ведь русский, а как цепляет! Вспоминаю слова одного классика-упрек разным интеллигентам- мол вы по иностранному, как соловей поете, а вот поговорите с русским мужиком-вот, кто для вас окажется настоящим иностранцем. Конечно, передал общий смысл. Максимов, как талантливый этнограф умел разговаривать с "простыми" людьми ...
Что же касается самой сути описания охоты, то конечно варварство и дикость, кто же спорит. Но, повторюсь это была жизнь этих людей, полная риска, подчас смертельного. А уж кто в то время задумывался об оскудении природы...
И поверьте мне, сцены мучений животного вряд ли кому доставляют удовольствие! Ну, или скажем, на этом сайте их нет!
Дмитрий Прытков
"Что же касается самой сути описания охоты, то конечно варварство и дикость, кто же спорит"-это то,что я хотел услышать Александр.Смак изложения персонажем-дело вкуса.Для 19 века самое оно.
"И поверьте мне, сцены мучений животного вряд ли кому доставляют удовольствие!"https://vk.com/video?q=аргентинский%20дог§ion=search&z=video19949861_163674116
Александр Арапов
Что же вы, Дмитрий, меня ко всяческим ужасам посылаете! Увы вам! Я ведь сказал, что мне это не интересно. А в общем, здесь хорошим тоном считается заполнять профиль, может быть, и лучше поняли друг-друга. И все-таки, Дмитрий, ну не пугайте меня. Нервы у меня хорошие, но всему есть предел.