Изображение Необычная тяга
Изображение Необычная тяга

Необычная тяга

Вдоль дороги, пытаясь укрыться за редким частоколом электрических столбов, щетинистыми хребтинами сутулятся немногочисленные суздальские леса: Соколовский, Бураковский, Дровниковский, Лалыка. Проселок путаной заячьей стежкой скользит вдоль пропитанных влагой низин и ныряет в сосновую посадку, выходящую отложиной к заброшенным торфяным карьерам.

Давно непаханые поля щедро поросли бурьяном и высокотравьем. Болотистая низина, заросшая осиной и шершавой ольхой, упирается в село Дровники. За Андрейцевский холм промеж темно-бурой щетины хвороста садится солнце. Натуживаясь и багровея, оно вдруг плюхнулось за виднеющиеся на горизонте купола суздальских церквей, и следом за вечерней прохладой по непролазным джунглям репейника заклубились сумерки.

Искры молодого, еще не успевшего ослабеть за ночь костра фейерверком стреканули вдоль сосновых стволов и унеслись куда-то ввысь, перемешавшись со звездами августовского неба. Лесная поляна осветилась теплым светом разожженного людьми огня.

– Эх! Хорошо на открытие с вечера приезжать, – сказал один из охотников, доставая из рюкзака провиант. А разложив его на столе, наскоро собранном из сосновых жердочек и специально прихваченного фанерного агитщита времен социализма, романтично добавил: «Ночевка в лесу – первой брачной ночи сродни. Вроде и не выспался, а удовлетворен!»

Когда вся имеющаяся в наличии провизия была самым тщательным образом распределена по плоскости стола, на его поверхности появились две бутылки сухого токайского вина.

Все одобрительно загудели: «Вот это правильно! Никакой водки. Хряпнем по рюмашке сухонького и харе!»

Винцо мерно вплеснулось в подставленные кружки, легко и аппетитно нырнуло внутрь присутствующих.

Окончив трапезу, охотники пересели ближе к костру. Августовская ночь была тепла и уютна.

– Пораньше надо было б приехать. Проверить, есть ли утка на карьерах.

– А для тебя это какое-то значение имеет?

– Да, в общем, нет! Важен процесс, а результат – дело второстепенное. Если б мне утка была нужна, я б на Телепниху рванул. Но там всегда народу много, а тут тишина и охотников вроде рядом нет. Спокойно тут, просторно.

– «На свете счастья нет, но есть покой и воля».

– Хорошо сказал.

– Это не я сказал, а Пушкин.

– Ну, значит, Пушкин хорошо сказал, а ты вовремя повторил.

– Да, мужики, хорошо сидим. И костер горит, и курим открыто. Мы в Чечне, когда по горам чистили, часто в лесу ночевали. Только без костра и почти не курили, а если и покуривали, то в рукав. От пота спины мокрые, холодные. Приходилось все белье на себе сушить. А озноб так и пробирает. Из рейда, если без заморочек на базу приходили, так половина состава простуженные. Вспомнишь – вздрогнешь. На войне многие по причинам болезни гибли. Прохватит на мерзлой землице, температурка подскочит, кашель, слабость по телу в горизонталь гнет. Отдохнуть бы, отлежаться, ан нет, «чехи» саранчой прут. Вот в слабости телесной лишний раз позицию в бою не поменяешь, так тебя тут и накрыли. Пуля – она завсегда слабого ищет.

В воздухе повисло тяжелое молчание. И казавшийся вначале добрым и гостеприимным лес вдруг стал каким-то чужим и опасным. Почему-то казалось, что за каждым стволом притаился враг. Беспокойство, заполнившее пространство, прервал звук, который вдруг вывел всех присутствующих из оцепенения, взамен которому пришло недоумение. Тишину предосеннего леса нарушило... хорканье вальдшнепа. Он протянул где-то совсем близко и исчез в ночной мгле. Все дружно переглянулись.

– Вот так раз! Я что-то не понял, завтра какая охота открывается – весенняя?

– Нет, мужики, наверное, померещилось!

– Вообще-то вальдшнеп и в июне тянет, только не так интенсивно, как весной. Хотя... Да нет, братцы, показалось!

Посидев еще немного и выпив по кружке брусничного с черной смородиной чая, вся компания стала определяться ко сну.

Ночью с запада дунул ветер, набежали тучки, и с неба брызнул реденький и теплый дождь. Темнота прижухла под пологом леса от приглушенного влагой костра. Через несколько минут дождь кончился, сосны загудели, сгибаясь под тяжестью навалившегося ветра. И все вдруг снова стихло. Лишь в машине кто-то захлебывался клокочущим храпом.

Еще задолго до рассвета послышались по округе выстрелы. Охотники спешно почаевничали и стали собирать ружья.

– Надо поспешать. Сейчас утка уже пойдет. Началось. Слышь, как ковры выколачивают?

Действительно, отдаленный грохот дуплетов был очень похож на выбивание пыли из ковров, что часто раздается эхом по городским дворам.

Все четверо, взнуздав себя патронташами, отправились по тонкой тропе в глубь карьеров. Но до открытой воды дошли лишь трое. Четвертый, сославшись на недомогание, повернул с полпути обратно. Он вернулся к машинам, вышел на край сосновой посадки и почти бегом перемахнул через небольшое поле, языком вдающееся в лес. Заняв стрелковую позицию на краю заболоченной, поросшей невысокими деревьями и кустарниками, низины, он затих и стал ждать.

Где-то по Нерли погромыхивали выстрелы. А здесь, в мокрой, парной низине, словно побитая собака, приниженно лежала тишина. Лишь раз в темном, непроглядном небе просвистели крыльями утки. И только когда в предрассветной тьме заголубели небеса, откуда-то слева послышалось: «Хорк-хорк».

Охотник поднял голову и увидел стремительно налетающего на выстрел вальдшнепа. Птица хоть и хоркала по-весеннему, но в отличие от привычной тяги летела гораздо быстрее и выше.

Выстрел не получился, и кулик невредимым исчез за кронами деревьев.

– Значит, вчера все ж таки не почудилось – сказал вслух охотник, – ну что ж, поглядим... поглядим.

Когда над резной кромкой леса появилось отдохнувшее за ночь солнце и еще полусонные пастухи выгнали из летнего стойбища коровье стадо, охотники опять собрались у костра.

– Такие места!.. И ни одной утки.

– Наверное, местные еще до открытия потихоньку выводки выбили? Надзора-то ведь сейчас никакого.

– Да... в ГЛОХе власть сменилась, а «новая метла по-новому метет».

– Эх... Даже стволы не прогрели.

– Кстати, а Васька где?

– Да вон он через поле сюда идет. Заболел, заболел, а сам уже куда-то

спалял.

Охотник подошел к машинам, приставил ружье к бамперу УАЗика и потом, словно невзначай, повернулся к присутствующим левым боком. Демонстративно развязал шнурку и с напускной небрежностью положил на стол четырех вальдшнепов, с усмешкой сказав куда-то в сторону:

– Утки... утки... Вальдшнепы!

– Ну, хитрец-молодец. Проверил вчерашние непонятки.

– Бывает же такое, чтоб в августе тяга была? Видать, не зря говорят, что Природа – открытая книга! Читать – не перечитать...

P.S. Августовская тяга вальдшнепа, описанная в рассказе, является подлинным событием, произошедшим в Суздальском районе Владимирской области на территории Нерлинского участка Суздальского ГЛОХ, близ деревни Дрoвники. За утреннюю зарю 21 августа 2004 г. протянуло шесть куликов.

В отличие от весенней тяги, птицы летели гораздо выше и быстрее, но при этом «хоркали» точно так же, как в брачный период. С подобным явлением мне пришлось встретиться впервые за 14 лет охотничьего стажа. Если возможно, прошу специалистов дать разъяснения столь необычного, на мой взгляд, поведения птиц.

От редакции

В июле вальдшнепы каждый вечер начинают вылетать на ночную кормежку на лесные дороги, пастбища и сенокосы. Эти типичные кормовые перелеты проходят молча, летящие вальдшнепы не издают никаких звуков. В наблюдениях же, описанных В. Фроловом, охотники видели типичную тягу – птицы летели с голосом. Тяга вальдшнепа в августе – явление не редкое.

Известно, что гнезда лесных куликов со свежими яйцами находили в течение всего последнего месяца лета – настолько растянут период размножения у этого вида. Птенцы развиваются очень быстро и до зимних холодов успевают подняться на крыло и отлететь на зимовку. Нам известно наблюдение достоверных охотников за утренней тягой вальдшнепов на открытии летне-осенней охоты (16 августа) в лесных угодьях Владимирской области. А потому наблюдение Вадима Фролова очень ценно для орнитологов.

Что еще почитать