К полудню мы возвращались с рыбалки и вместе с хозяевами дома Матреной Васильевной и Федором Васильевичем Змиевыми садились обедать. Затем во второй половине дня мы вновь отправлялись на рыбалку, а когда открылась охота, дед с отцом, я и наш английский сеттер Элли уходили на охоту за деревню в луга и поля, к которым примыкали многочисленные болотца, а то и просто лужи, поросшие осокой или невысокой травкой, отделенные друг от друга кустами и деревьями.
Охотились мы в основном на бекасов, коих здесь было великое множество, но иногда нам удавалось поднимать выводки кряковых уток, прилетавших с озера на жировку на поля ячменя и проса и остававшихся на дневку на болотинках и озерках.
Однажды во время обеда между Федором Васильевичем и моим дедом зашел разговор о войне, вернее, о том, как люди выживали во время военного лихолетья в деревне, да и в городе тоже. В Архангельской области военных действий не велось, но никакого снабжения продовольствием деревень практически не было, страна все отдавала фронту. Федор Васильевич рассказывал, что крестьяне выживали только за счет подсобного хозяйства, рыбалки и даров леса.
У кого были ружья, у тех их отобрали, кто не сдал, те прятали их на свой страх и риск. И вот деревни, особенно в зимнее время, подверглись самой настоящей волчьей осаде. Моему деду такая ситуация была знакома, и в ответ он рассказал следующую историю.
Заканчивался январь 1944 года. В брошенные деревни стали потихонечку возвращаться беженцы, во вновь организованные колхозы начали завозить племенное поголовье сельскохозяйственных животных, в основном мелкий рогатый скот — овец и коз, а также тягловую силу — лошадей. И тут появились волки.
Невероятно расплодившиеся, и прежде всего на тех территориях, где шли ожесточенные бои, на подступах к Москве (а это западные и юго-западные районы Подмосковья), получившие отличную кормовую базу в виде павших животных, а также неубранных тел погибших солдат, волки начали самое настоящее наступление на возрождающиеся деревни.
Звери проникали в наспех восстановленные скотные дворы, резали скот, сохраненный великими трудами жителей, и, что самое страшное, привыкнув к человеческому мясу, нападали на людей. Властям Москвы и Подмосковья пришлось принимать срочные меры для борьбы с этим неожиданно объявившимся противником.
Моего деда вызвали на прием к председателю Московского горисполкома, который попросил его немедленно собрать команду истребителей волков и организовать на них охоту на западе Подмосковья, поскольку наиболее тяжелая обстановка складывалась в районах Волоколамска, Рузы и Лотошино. Дед был на хорошем счету у московских властей, с началом войны у него не изъяли охотничье оружие, а также выделили специальный паек на собаку — английского сеттера.
Кстати, многие московские охотники, имевшие породистых охотничьих собак, получали такой паек. Команду из 10 человек дед собрал быстро. В нее вошли несколько опытных волчатников, владевших так называемым псковским способом добычи волков, поскольку времени на изготовление флажков и катушек просто не было: на все команде отвели лишь неделю.
Вечером в назначенный день группа загрузилась в машину и выехала в ночь к назначенному месту, с тем чтобы сразу по приезде приступить к «боевым действиям». Встретивший команду председатель колхоза сразу указал место, откуда приходят волки. Километрах в двух от деревни находилась невысокая грива, поросшая ельником вперемешку с чернолесьем — идеальное место для дневки волчьей стаи.
Терять время было нельзя, и волчатники, встав на лыжи, двинулась к лесу. Собак оставили в избе. Свою работу охотники выполнили очень аккуратно. Загон предполагалось сделать вполветра. С таким расчетом и была расставлена линия стрелков. Карта местности у мужиков была, благодаря чему два самых опытных псковича на лыжах сумели обойти волков и, убедившись, что выходных следов нет, начали загон.
Для непуганых зверей, привыкших к безнаказанности, все происходящее было настолько неожиданным, что они пошли на стрелков медленно, как бы нехотя, и веером вывалили в центр стрелковой линии, оказавшись в зоне поражения. Трое охотников не оплошали, да и не могли оплошать — слишком уж в этой игре ставки были велики. Били четко. Мой дед сам лично положил матерую волчицу, вследствие чего уцелевшие после первого залпа волки заметались вдоль стрелковой линии, а тут и псковичи подоспели. Не ушел ни один зверь. Все шесть волков — двое матерых и четыре прибылых — были уничтожены меткой картечью. Успех был фантастический.
В первом же загоне бригада сходу избавила многострадальный колхоз от серых разбойников, блестяще выполнив задание партии. Убитых волков охотники волоком притащили в деревню и под восторженные крики сбежавшихся жителей бросили во дворе дома, где им предстояло провести ночь.
Свой успех мужики, конечно же, захотели отпраздновать. Запас спирта команде выделили, вот только еды было совсем мало: чай, немного сахара, крупа, несколько буханок хлеба, сухари — этого в лучшем случае хватило бы на три дня, не больше. И тогда дед обратился к председателю колхоза с просьбой в качестве вознаграждения «продать» им одного барана из немногочисленного колхозного поголовья. Председатель отказал наотрез.
После неудачной попытки раздобыть мясо охотники вернулись в избу лишь с мешком полугнилой картошки, кадкой квашеной капусты и кадкой соленых грибов. Но когда они вошли в избу, почувствовали давно забытый аромат, о котором можно было только мечтать. Увидев замешательство товарищей, дед, сидевший у печки при свечах, встал, снял с печной плиты здоровенный котел и поставил его на стол. Котел был полон жирной, наваристой похлебки из… мяса. Дед все объяснил.
По его словам, он разыскал в деревне одного старика-частника, у которого было несколько овец, и уговорил его обменять небольшого барана на старые вещи, какие взял с собой из города, в том числе серебряный портсигар еще дореволюционных времен. Что-что, а уговаривать людей мой дед умел, и это его товарищи прекрасно знали. Несказанно обрадовавшись, они уселись за стол и не встали до тех пор, пока полностью не опустошили котел.
Кости отдали собакам, которых дед и без того накормил, когда сварил мясо. Только после того как все наелись, дед выдал охотникам по чарке спирта. Мужики расслабились и потихонечку стали готовиться ко сну. Дед встал и незаметно вышел из избы в сени. Когда он вернулся, все увидели в его руках отрубленные передние лапы матерой волчицы.
Дальше все было по Гоголю: немая сцена. Впрочем, длилась она недолго. Вскочив с лавок, охотники схватили ножи и ринулись в дверной проем, едва не свалив деда с ног. Волков выволокли за ворота на улицу, быстро обозначили разделочную площадку, натаскали дров и запалили мощный костер. Началась разделка волчьих туш…
В последующие дни, применяя псковский способ охоты, команда добыла еще трех волков и тем самым сняла осаду нескольких колхозов. Преследуемые охотниками звери отошли дальше на запад и северо-запад, в Калининскую область.
Комментарии (0)