Не берусь оценивать, насколько значителен вклад натуралистов в естественные науки (скорее всего, он невелик), ну да не в этом дело: основные заслуги добросовестных созерцателей – в полезном воспитании чувств. Натуралистом ведь не мог стать человек, лишенный любви к предмету своего внимания – природе, именно любви – чувства щедрого, бескорыстного.
Кроме того, в отличие от ученого, никогда не останавливающего внимания на том, чего он не умеет измерить, натуралист не только признает существование в природе тайн, но и благоговеет перед ними. Вот почему, делясь с другими людьми своим богатством, он одаривает их не только знаниями – ценность их, увы, относительна и преходяща, – но и чувствами, как правило, безусловно добрыми, основанными на истинной, не зависящей от веяний дня любви...
Теперь – жизнь другая. Теперь мы суетимся, заполошничаем и впрягаемся в ярмо, будь то подписывание бумаг, сидение у компьютера, пересчет купюр, телефонная болтовня, предвыборные кампании или телевизор, – и спешим, спешим…
И некогда остановиться, некогда всмотреться в окружающий нас неимоверно прекрасный Божий мир, восхищение которым невозможно передать существующими словами, даже если сложить все языки человечества. А мы, задыхаясь от суеты, торопимся, будто знаем – куда, полагая одержимость веской добродетелью и называя суматошность «трудолюбием». И тут как раз – брык… Случается, не успеваем толком узнать, на какой земле жили, что было здесь прежде нас, не успеваем ощутить себя частицей общего бытия.
Какая уж при таких скоростях созерцательность? И натуралистов наших подмяли, обошли и оставили далеко в прошлом. Но если наблюдение за природой как занятие профессиональное перестало существовать, то как любительское увлечение – сохранилось. И прежде всего в среде охотников.
Насчет этих людей бытует известное предубеждение: некоторые склонны связывать с представлением об охоте понятия «жестокость», «безнравственность», «зло». И напрасно. Спору нет: охотничье сообщество занято прежде всего добыванием дичи, и вполне можно понять тех, кто этого древлеобычного пристрастия не разделяет.
Касательно же безнравственности… Соловецкий монастырь до начала двадцатых годов прошлого столетия держал две артели монахов-промысловиков, бивших зверя и птицу для прокорма гостей, – монахам эти продукты без надобности. Добывали они и морских зверей, кожа которых шла на шитье сапог, а жир – в светильники. Конечно, нынешнему поклоннику душевредного гуманизма соловецкие черноризцы не указ, он так и будет повторять: жестокость, безнравственность, зло. Но нельзя не учитывать, что каждое свое деяние и произволение монахи сверяли с канонами высшего судопроизводства. Так что усердие молитвенных заготовителей было вполне благословенным.
Неопытный охотник и в самых богатых угодьях не видит дичи. Это обескураживает и уязвляет его: он начинает всматриваться, изучать повадки, следы – начинает наблюдать живую природу. И вскоре уже совершается открытие.
***
К шалашу, где ты дожидаешься тетеревов, тихохонько подойдет тетерка и, просунув голову сквозь еловые ветки, уставится на тебя куриным глазом. И будет стоять, вывернув шею, хоть пять минут, хоть четверть часа. А ты не шевелись, не дыши… Так с удивлением обнаруживаешь, что и сам достоин исследования. Но это – только начало.
Если достанет терпения, будет дозволено тебе засведетельствовать события почти сокровенные: увидишь, как кабан наказывает ослушников-поросят, как бранятся друг с дружкой белки, как любуется своим зимним хвостом лиса. Узнаешь, что выдра любит кататься с заснеженной горки, а крылья вольно летящих лебедей звенят, словно медный колокол. Может, сподобишься увидеть и что-нибудь более редкое...
***
Возвращаясь с глухариных болот, я прилег отдохнуть на крутояре лесной реки. Задремал, и был разбужен вальдшнепами, устроившими побоище прямо перед моим лицом. Пригнув головы и растопырив крылья, они поочередно атаковали друг дружку. Располагались мы на свалявшейся прошлогодней траве, и кулички, случалось, в азарте цепляли за траву длинными клювами и, натурально спотыкаясь, опрокидывались вперед. Впрочем, отважных птах это ничуть не смущало.
Я лежал на левом боку, старался не дышать, не моргать, вообще никак не шевелиться и боялся лишь одного: как бы ближний ко мне боец не уступил сопернику последнюю перед моим носом пядь, а то вышло бы уж очень щекотно. Вдруг из-за моей спины на плечо мне выпорхнула вальдшнепиха. Ребята добавили жару и закувыркались пуще прежнего. Не знаю, сколько мог продолжаться отчаянный поединок, но вальдшнепиха прыгнула мне на лицо, я вздрогнул – и увлекательное зрелище прекратилось...
***
В тяжкие минуты звери, бывает, обращаются к человеку за помощью, подчас вверяя ему и свою жизнь. Известно немало случаев, когда, например, раненые лоси выходили к селениям, испрашивая хоть какую-нибудь медицинскую помощь. Многим охотникам и егерям доводилось в пору разлива рек спасать зайцев или енотов совершенно в традициях приснопамятного деда Мазая...
Помню случай, когда птицы навязались мне в компаньоны: я полз по стерне, скрадывая гусей, а три вороны молча шагали следом. Похоже, они рассчитывали на подранка, который куда-нибудь перелетит и которого они найдут скорее, чем я. Оборачиваясь, я грозил им пальцем, указывал на ружье, мол, сейчас открою огонь, но они лишь пригибались пониже, вжимаясь в стерню, и не отставали. Гуси заметили меня, снялись. Взлетели и вороны – каркали они, как мне показалось, насмешливо и даже с пренебрежением...
***
И вот что примечательно, что интересно: чем более возрастает охотничий опыт, тем мягче становится страсть. И потому многие с годами начинают стрелять все меньше и меньше, а иные и вовсе отказываются от стрельбы, хотя с оружием не расстаются и продолжают посещать полюбившиеся угодья: мир, который открыла этим людям охота, манит, притягивает, не отпускает. И ружье, даже болтающееся за спиной, привычно настораживает внимание: обостряется слух, зрение, обоняние, шаг делается пружинящим и бесшумным. В свой час свершится очередное открытие.
***
Связисты, подвозившие меня на речные разливы в кузове грузовика, проверяли телефонную линию, которая шла вдоль дороги. Кабель лежал под землей и лишь в одном месте выходил на поверхность: там стоял бетонный столбик с навешенным на него металлическим ящичком. Остановили машину, полезли к столбику с телефонной трубкой, чтобы, значит, в ящичек – «але, але!», а туда не подойти – грязно. Посмотрели по сторонам – ржавый щит на земле валяется: не то бывший дорожный указатель, не то «Берегите лес от пожара».
Взяли щит, перенесли, удобно расположились и давай названивать. Смотрю, а на том месте, где щит лежал, спальня мышки-полевки: пять розовых мышаток – глаза еще не раскрылись – и мамаша красивенькая, шкурка переливается, блестит (грызуны вообще чистоплотны). День был ветреный и настолько холодный, что подмерзшие за ночь лужи к полудню не оттаяли. Что ж, думаю, делать?
Щит, который служил кровлей, забрали. Если даже и возвратить, он теперь помят и в грязи – на прежнее место никак не ляжет. А мышата пищат! Существа уж совсем маломерные, а пищат пронзительно. Поднялась мышь на задние лапки, посмотрела вверх, на меня. А чего смотреть? Зреньице у мышей незавидное. Постояла-постояла, да и убежала в нору.
Ну, думаю, и устройство у нас, у людей: и не мыслили зла причинить, а целый выводок обрекли на погибель. Недоглядели маленько, а уже прах и тлен: через несколько минут мышата без матери околеют. Тут полевка высунулась из норы, глянула в невидимую высоту – на меня то есть, потом подбежала к мышатам, взяла одного за шиворот и уволокла под землю. Следом другого, третьего: вероятно, где-то там у нее зимняя квартира была. Всех пятерых перетащила и снова пришла: все осмотрела, обнюхала, но, понятное дело, больше никого не нашлось.
***
Глядя на зверей и зверушек, обнаруживаешь, что всякая тварь живет именно так, как ей заповедано: волк – по-волчьи, заяц – по-заячьи, тюлень – по-тюленьи. В полном соответствии со своим предназначением. Оттого в мире дикой природы царствует гармония бытия. И понимаешь, что и нам, людям, следует неуклонно стремиться к жизни, достойной человеческого звания. А мы на этом поприще что-то совсем не преуспеваем. Но и это открытие не последнее, за ним – еще, еще и еще…
Нет, кто бы что о натуралистах не говорил, а наблюдение за жизнью диких животных – занятие благодатное и поучительное. Душеполезное.
Комментарии (8)
Пользователь удалён
Благодарю автора за приятную публикацию, вернувшую меня в воспоминаниях в далёкое детство. Так рассказать может только настоящий охотник: сразу и не поймёшь, где тут явь, а где сон...
Свои первые шаги в познании окружающей природы сделал лет в пять: дядька Гордей начал брать с собой на охоту вместо подружейной собаки - "подшуметь"... Будучи отданным на учёбу из деревни в школу-интернат, сразу вступил в кружок "Юный натуралист"... Прочитал бесчисленное множество книг, в которые внук даже не заглянул ни разу... Да и про юных натуралистов сегодня в школах ни кто не вспоминает, не делает скворечников, как раньше... Не думают в России о душе, больше делают вид...
Да, теперь - другая жизнь, не пробуждающая желания остановиться, всмотреться в окружающий нас неимоверно прекрасный, душеполезный мир Её Величество Природы - Божий мир...
Stesha Vasina
Прочла статью и пошла искать в домашней библиотеке Михаила Пришвина и Константина Паустовского.Нашла.Перечитываю . Спасибо за напоминание о том ,что в этом мире еще не все потеряно...
6 ответов
Юрий Александров
Я бы посоветовал "Записки натуралиста" ("Из жизни натуралиста") Евгения Спангенберга (потомка обрусевшего датчанина), особенно если есть желание самому или младшее поколение приобщить к охоте и общению с природой. М.П. и К.П. и др. "отдыхают".
МакЛауд
Дневник Пришвина
32.01.48. Доели лося, который вчера подошел к нашему костру погреться... Меряли рога. На запах мяса пришел Тургенев. Замечательно рассказывал!
33.01.48. Видел собачку, повешенную на каштане. Есть идейка. Обязательно напишу Чехову.
02.02.49. Нашел скелет Сусанина. Насчитал 750 ножевых ранений. Взял на память золотой зубик. Заблудился в чаще. Выбросил зубик Сусанина. Нашел дорогу домой.
03.02.49. МЮНХГАУЗЕН ВСЕ ВРЕТ!
04.02.49. Встретил в лесу эту сволочь Бианки, обвешенного утками. Сказал, что если еще раз увижу его в своих угодьях, то... (неразборчиво).
05.02.49. Пил у Паустовского. Потом он принес новый английский нарезной карабин. Стреляли по свиньям. (Описание природы и загадочной русской души). Кормил птенцов.
10.03.51. Топил котят.
11.03.51. Случайно наступил на ухо медведю. Зверь выглядел вяло и долго ворчал, чтоб его оставили в покое.
12.03.51. Слушал брачные песни росомах. Положил на ноты. Получилось "Белой акации гроздья душистые". Задумался.
13.03.51. Гоняясь за зайцем, поджег с четырех сторон большое поле пшеницы помещицы Салтыковой. Зайчишка ушмыгнул. Меня долго секли дворовые на псарне. Грустно.
14.03.51. Кончились перья. Пришлось разодрать гуся. Смеялся.
30.04.53. Нашел красивый красный гриб. Съел. Невкусно. Весь день слушал красноголового дятла. Сегодня мне везет на красный цвет. Встретил Робина Гуда с лесными братьями. Полемизировал на тему несправедливого шерифа Ноттингемского.
31.04.53. Чую запах этой сволочи Бианки. Не могу понять, где он прячется. Окучивал деревья. Окучил только 86. Трудно окучить все деревья в тайге. Не хватает куч.
32.04.53. Капал расплавленным целлофаном в муравейник. Смешно. После обеда над лесом пролетал самолет. Я долго стрелял в него, но не попал. Старею. Ночью понял, что мне крайне не хватает женщины.
01.06.61. Опять нашел в лесу золотой зубик Сусанина, выброшенный намедни. Задумался.
02.06.61. Упал в пропасть. Сломал себе 86 косточек. Ходил к фельдшеру. Фельдшер сказал, чтобы я больше не лазил на Эверест.
15.06.61. Вторую неделю мучаюсь цингой. Надо прекращать жевать древесный клей. Помогал бобрам строить плотину. Очень болят зубы.
31.07.63. Принимал роды у белок. Отдавал роды белок куницам. Пытался шишками сбить с ветки обезьяну. Воевал с воображаемыми фашистами. Два раза был убит. Приходил Тургенев. Всю ночь прятались друг от друга в дуплах на Бежином лугу.
12.04.78. Летал над гнездом кукушки. Пел в терновнике. Ржал во ржи. Пришли моржи. Весь оставшийся день упражнялся в стихосложении. Ночью пачкал белых лебедей.
01.01.80. С утра занимался описанием природы. Особенно понравилось описывать живописный тополь. С полудня до вечера боролся с питоном. Вечером гонялся за Маугли. Хорошо, что Паустовский вовремя подскочил, а то остались бы без ужина. Ночью вдвоем описывали живописное озеро.
26.04.81. Вырезал себе маленькую дудочку. На звук дудочки приползли змеи. Пришлось перед ними танцевать, чтоб не тронули. Выбросил дудочку.
28.05.81. В поисках сокровищ поднял целину на Салтыковском футбольном поле. Сокровищ не нашел. Скрыться не успел... Возвращаясь домой, был опозорен зубрами. Тяжелый день - понедельник.
82-86 г. БЕЗ ЖЕНЩИН ВСЕ ТРУДНЕЙ.
01.09.87. Жевал можжевельник. Надувал лягушек. Размышлял о смысле жизни.
10.10.87. Разорил гнездо третьего дня. Вечером меня засосала трясина. Остался большой засос на неприличном месте.
77.11.88. Намедни был на лобном месте. Получил в лоб. Больше не пойду. Выдрал выдру. Смеялся до слез.
34.13.99. Весь день валялся в незабудках, размышлял о будущем отчизны. Пришли бородатые партизаны. Сначала пытали, потом - пустили под откос. Больно и обидно.
ЖЕЛАЮ СЧАСТЬЯ! ПРИШВИН
Сергей Сорокин
Один раз неосмотрительно похвалили, так понесло журналиста.
МакЛауд
Самая лучшая похвала для меня, Сергей, сумма заработной платы, которую мне 2 раза в месяц платит начальник. А этот опус случайно нашел в интернете, пусть, думаю, братья-охотники посмеются
Сергей Сорокин
Вы если не своё публикуете, то поясняйте, что нашли это в интернете. Интернет дураками забит. А смешного тут ничего нет, тем более читать такое после того, что написал Ярослав Шипов, просто неприятно. Странно, что Вам это понравилось.
МакЛауд
Сергей, я дал ответ на комментарий, а не на статью, которая, несомненно, очень достойная