Вологодские зори: весенняя охота порадовала

Год назад открытие охоты совпало с Пасхой.

А я уже много лет не достаю ружье в этот день, поэтому меня охота на гусей обошла стороной.

По словам же Сергея, гуся было много, но после первого дня он весь ушел.

Выехали мы из дома с Виктором Москвичевым, моим однокурсником, второго мая в три утра.

Восемь часов пролетели как один миг. А дальше были щедрый стол с дороги, обсуждение планов под ароматный чай и богатырский сон.

С нагретой постели поднял будильник. Собрали рюкзаки, оружие и — вперед, на болото. Дорога до тока заняла чуть больше часа.

Серега непринужденно шагал по хлюпающему моховому ковру впереди нас, мы же с Виктором, чуть ли не бежали за ним, чтобы успеть. Болото уступило место сухой сосновой гриве.

Здесь в кронах сосен собираются на ток исполины птичьего царства — глухари. Оставив рюкзаки, мы взяли левее метров на четыреста-пятьсот, присели на побелевшую от времени сосну, лежащую во мху.

Солнце скрылось за стеной леса, оставив после себя багрово-огненную полосу. Где-то впереди над сосновыми вершинами прохоркал вальдшнеп. Печальным звонким переливом прозвучало журавлиное курлыканье. Но глухарей не слышно.

Посмотрел на часы — 21:40. Вдруг невидимый петух, шумно молотя крыльями, присел на сосну недалеко от нас, и тут же раздалось громкое скрежетанье. Поодаль мы отметили еще несколько подлетов и, пока совсем не стемнело, ушли.

Сосновый сушняк, потрескивая, обдавал жарким пламенем. Свежесрубленные молодые сосенки для лежанки источали терпкий смоляной аромат. За разговорами под горячий чаек время пролетело незаметно. И вот десять минут третьего. Пора!

Взяли ружья и гуськом двинулись туда, где вчера слышали глухариные подлеты. Время от времени мы останавливались, вслушивались в ночной мрак и крались дальше. Но как могут красться в ночном лесу три человека?

Кто-нибудь да наступит на сухую ветку, и покажется, что треск от нее прогремел по всему лесу…

Наконец, добравшись до места, мы присели на знакомую сушину. Конечно каждый из нас, затаив дыхание, хотел услышать долгожданное точение. Но слышал лишь тишину. И тут неожиданно громко чуфыкнул старый тетерев, будя окутанное влажным мраком болото, и ему с разных сторон ответили голоса других косачей.

Протянул над головой невидимый вальдшнеп. Мы двинулись вперед и, пройдя шагов сто, остановились. Я вслушался и постепенно стал различать далекие щелчки и точение. Взял вправо и начал приближаться к токующему глухарю.

Неожиданно, громко молотя крыльями, с соседней сосны слетел спугнутый мною молчун. А токующий глухарь оборвал свою песню. Я замер на месте и отчетливо услышал еще четырех токующих петухов.

Так, решил я, нужно оставить замолчавшего мошника и, пока не рассвело, приблизиться к другому.

Розовеющий восход все дальше отодвигал серые тени, детально прорисовывая пейзаж и насыщая все вокруг сочными, живыми красками. Я старался двигаться плавно, прикрываясь стволами деревьев, и вскоре увидел сидящего на верхушке сосны глухаря.

До него было метров сорок пять — пятьдесят. Чтобы стрелять наверняка, нужно было приблизиться еще метров на десять. Но уже окончательно рассвело, и подобраться незаметно было непросто.

Прижавшись к сосне, я наблюдал за токующим глухарем, решая, как поступить. Разгоряченный петух крутился в разные стороны, тряся поднятой кверху бородатой головой. Дождавшись, когда он повернулся ко мне раскрытым веером, я сделал два шага к очередной сосне.

Черный исполин развернулся ко мне грудью и прервал свою песню. Вытянув шею, он внимательно наблюдал и слушал. Наконец, робко щелкнув, вновь заточил. Не шевелясь, я продолжал за ним наблюдать, зная, что хитрый бородач может выкинуть номер. И точно.

Пропев одну песню целиком, глухарь на втором колене следующей смолк, пытаясь меня подловить. Но я эти уловки знал, поэтому стоял, словно приросший к сосне. Красавец запел, вытанцовывая.

Можно было приблизиться к нему еще на пару шагов, но я остался на месте. Глухарь повернулся ко мне веером хвоста и нырнул вниз, хлопая крыльями. Значит, не пришло твое время, без тени сожаления решил я.

Я подсчитал поющих вокруг петухов. Пятерых я слышал четко, еще трое пели на пределе слышимости. Выбрал правого, чтобы не испортить охоту ребятам. Было только три утра, но светло как днем. Будоражащая кровь глухариная кастаньета заставляла двигаться в ее страстном ритме.

Я пытался как можно быстрее глазом найти токующего глухаря, чтобы определить оптимальный подход. Обзор закрывали три друг за другом стоящие сосны, но они же скрывали меня от глухариных глаз.

По шажку я плавно перетек от сосны к сосне, надвинул на лицо маску и медленно выглянул из-за дерева. Вот он! В тридцати метрах от меня, на корявом суку большой, разлапистой сосны.

Я замер и глаз не сводил с мошника, желая на всю жизнь запомнить открывшуюся глазам картину, ведь через мгновение все закончится. Красота утренней зари, птичья многоголосица, пьянящие ароматы пробуждающейся природы, пронизанный солнечными лучами воздух, и вокруг точат глухари, и звонким ручьем льется нескончаемое тетеревиное воркование…

Я сидел, словно кот на завалинке, и грелся в лучах восходящего солнца. Не хотелось своими перемещениями испортить ребятам охоту. Но вот утреннюю тишину нарушил громкий свист. Пора!

Я поднял добытого глухаря и направился к бивуаку. Виктору не повезло. Хотя, по словам Сергея, шансы у него были…

Днем мы разведали новое место, где токуют тетерева: нашли в прошлогодней траве вырванные петухами перья, засохший и свежий помет, указывающие на то, что черныши регулярно слетаются на место тока.

Меж двух ивовых кустов установили шалаш, причем наше укрытие идеально сливалось с окружающей природой. Охотиться мы собирались через пару дней, а пока пусть тетерева привыкают.

Пообедав, мы завалились спать, а вечером пошли на тягу — через поле в лес за деревней. Развели костер, вскипятили чай, пожарили хлеб с салом. Тихий солнечный вечер, постепенно догорая, золотил верхушки старого леса.

В ручье, текущем по низине, зарастающей молодым осинником, пел хор лягушек. На перепаханном картофельном поле бубнил одинокий тетерев. Время пролетело незаметно. Залив прогоревший костер водой из ручья, мы не спеша отправились на просеку. Виктор остался на ее краю, где старый лес переходил в заросшую березовым молодняком поляну.

Я пошел левее и остановился в низине у ручья. Первый вальдшнеп вылетел из-за спины Виктора в 19:15 точно над ним. После второго выстрела длинноносый спланировал и упал в лесу напротив меня.

Я четко слышал удар о землю и примерно заметил место его падения, так что вальдшнеп был быстро найден.

Следующие четыре куличка протянули над лесом один за другим с интервалом две минуты. Я переместился туда, и, конечно же, как водится, над тем местом, где я стоял минуту назад, пролетел очередной длинноносик.

В промежутке с 19:15 до 19:45 на виду протянуло десять вальдшнепов, но все вне выстрела. Виктор сделал только дуплет по первому вальдшнепу, которого взял, остальных пропустил, хотя с моего места казалось, что пара пролетела на убойном расстоянии.

Следующего вальдшнепа я услышал в 21:05.

Он летел вдоль просеки прямо на меня. Уже смеркалось, поэтому я увидел кулика метров за тридцать. Закрыв птицу стволами, выстрелил. Остановленный дробью вальдшнеп комом упал в пяти шагах. На этом тяга окончилась.

Возвратились домой. До выхода на ток оставалось меньше двух часов. Но время пролетело выпущенной стрелой. И снова рюкзаки на плечи — и вперед, до места вчерашней стоянки, чтобы сделать пятиминутную передышку и двинуться к току. Прошли шагов пятьсот. Остановились.

Затаив дыхание, вслушались в ночную мглу. В 02:35 запел первый глухарь, за ним второй, третий, а правее гривы четвертый и пятый. Сергей с Виктором ушли первыми, растворясь в ночной мгле. А я, повернувшись лицом к токующему глухарю, начал подход…

Подкрался я к нему еще в сумерках. Его хорошо было видно на фоне сереющего неба. Он взгромоздился на верхушку сосны и восседал там в пушистой кроне, словно в огромном гнезде. Его профиль с задранной вверх головой напомнил черно-белую фотографию из старого охотничьего журнала.

Неожиданно громко грянул выстрел со стороны ребят. Мой певец оборвал свою песню. Прислушиваясь, он поворачивал бородатую голову то влево, то вправо и наконец сорвался вниз. Правда, пролетев метров тридцать, уселся на верхушку другой сосны и практически сразу запел.

Все, не буду ему мешать, подумал я. Все, что хотел, я уже услышал и увидел. Наслаждаясь каждым мгновением зарождающегося утра, не торопясь, я направился к бивуаку, по пути собирая крупную перезимовавшую клюкву…

Небольшой костерок, еле дымя, щекотал языками пламени котелок. Сергей дремал, лежа на сосновых стволах, повернувшись спиной к огню. Довольный Виктор баюкал на коленях первого добытого им глухаря. Я от всей души поздравил Витю с первенцем.

Мы пили чай с клюквой, обменивались впечатлениями, до слез смеялись над Серегиными рассказами и подколками. Залив костер, отправились домой, ополоснувшись в ручье по дороге.

А потом Серега уехал по своим охотоведческим делам, мы остались предоставленными самим себе.