Охота без выстрела

Пикап, съехав с асфальта, встаёт на ухабистой обочине. Вдалеке у зеленой полосы леса, за вымахавшими уже по пояс посевами ржи, белеет свежими стёсами недавно поставленная вышка.

Забрав из машины вещи, я не спеша сошёл с дороги в колышущееся на ветру море ржи. «Митсубиши», урча дизельком, покатил дальше…

Вдохнув полной грудью свежий, слегка влажный, воздух приближающегося летнего вечера, я немного помедлил, наслаждаясь накатившим счастьем только начинающейся охоты. Проведя ладонью по шершавому пластику карабина и гладкой холодной стали ствола, я закинул остроносый патрон в окно ресивера. Плавно закрыл затвор. Пора!

Как же это приятно после кажущейся бесконечной зимы и затем скоротечной весны снова вернуться к летним посиделкам на засидках! Легко вспоминаются маленькие хитрости и приёмы, накопленные с опытом. Так же, как когда-то на кировских овсах, сначала слегка пробуя ногой перекладину -«не скрипнет ли?» -медленно взбираюсь по шаткой лесенке. Поднявшись на пару метров, лишь только откроется сверху хороший обзор на поле, прищурившись, прохожусь по нему внимательным взглядом - вдруг зверь уже вышел. Присев на белёсую, ещё не почернившую от дождей и времени скамейку, аккуратно, чтобы не нашуметь, расстёгиваю молнию своего старенького рюкзачка. Достаю бинокль, сидушку, на которой за годы охот проведены ни одни сутки. Промеряю дальномером расстояние до кустов напротив, одинокого дуба на лугу, березки в конце узкой заросшей бурьяном просеки слева, прорубленной сквозь разрастающийся по полю ивняк. Вложив приклад в плечо, «обстреливаю» сквозь прицел зеленые всходы овса у леса, чистинки и окна среди кустов. Откуда может появиться дичь? Всё ли удобно, ничего ли не помешает стрельбе? Ёрзаю, ворочаюсь на вышке, подбирая удобную опору под карабин, да так, чтоб ещё и правый локоть примостить куда-нибудь для большей устойчивости. Наконец все подходящие положения для стрельбы найдены, все недолгие приготовления к охоте закончены. Удобно откинувшись на сосновые слеги ещё пахнущие смолой и лесом, погружаюсь в неторопливое созерцание природы.

Теплое летнее солнце устало зависло над горизонтом, отбрасывая на землю последние лучи уходящего дня. На поле от леса поползли длинные тени. Всё вокруг притихло, и я слышал, как скрепят кузнечики в траве, а за спиной еле слышно шелестят на ветру созревающие колоски ржи. Вдруг раздалось звонкое отрывистое цвиканье налетевшего вальдшнепа. Кулик, утробно хоркая, пронёсся у меня над головой и, трепеща крылышками, как-то тяжело, грузно, но в тоже время очень быстро, потянул обратно к лесу...

Когда долго стережешь выход зверя время течёт незаметно быстро. Вроде только что сел на засидку, а прошла уже пара часов. Солнце давно закатилось за потускневший и притихнувший в наступающих сумерках лес. Пичуги, устроившись на ночлег, замолчали. Лишь изредка затевали перебранку суетливые дрозды. Воздух стал тяжёлым и мокрым. Повеяло холодком приближающейся ночи…

Стоп! Что это за темная полоска выползла из-за кустов в высокую траву на пробитой через ивняк просеке? Беру в руки бинокль. В сгущающихся сумерках среди качающихся на ветру былинок темнеет черным ворсом изогнутая двумя покатыми горбами – большим и едва заметным маленьким, спина какого-то животного. Я негромко свистнул. Спина замерла, и над бурьяном показались мохнатые лопухи ушей. Кабан!

Адреналин ударил в кровь. Видать, не зря я сел сегодня на эту вышку! Но как узнать, кто там, секач или свинья? Расстояние-то порядочное: сто шестьдесят метров, да и трава почти полностью закрывает зверя. Минут пятнадцать всматриваюсь в дрейфующую в узком коридоре между кустов тальника спину кабана. Порой в редкой проплешине мелькнёт его неясный силуэт и опять исчезнет в зарослях. Я то тщательно выцелю кабана, то, раздражённо вздохнув, снова поставлю болтовик на предохранитель. Ну никак, никак, мне не увидеть ни поросят в густой траве, ни клыков секача! А если и пойму, что это секач, стрелять всё равно рискованно - едва выступающая из травы спина прикрыта полупрозрачной завесой одиночных высоких стеблей и полевых цветов. А кабан тем временем взял да и забрёл в крепкий чапыжник на краю просеки. Ну вот и поохотились…

Эх, была - не была, попробую подойти! Ветерок тянет чуть наискось просеки, глядишь, дело и выгорит. Тихо спускаюсь с вышки и, сделав пару шагов в высокий травостой, понимаю бесперспективность моей затеи. В опустившейся на землю вечерней тишине, подминаемые ботинками сочные стебли хрустят, как раскиданные по полу чипсы. Но что же делать? Возвращаться на засидку не солоно хлебавши или всё-таки попытаться подкрасться? Терять-то мне, в общем, нечего, так что буду дерзать. Медленно, очень медленно, опускаю ногу в густую траву. Вроде, похрустывает, но не так громко. Выверяя каждый шаг, потихоньку двигаюсь дальше. Заскрипел коростель в кустах. Это очень хорошо. Под его громкое токование удаётся, не выдавая себя, быстро осилить несколько метров. Постоял, послушал. Что это? Из чапыжника впереди лёгкий шум какой-то доносится. Прислушался. Звук такой странный: сухой, резкий. Будто кто-то костяные ножи друг о друга точит. Ножи?! Да это КАБАН корешками в ивняке лакомится и клацает своими клыками друг о друга! Так, значит, секач! Меня охватывает азарт - хочется во чтобы то ни стало взять этого кабана! Кратность прицела скрутил на минимум, треногу аккуратно положил на землю – стрелять, скорее всего, придётся накоротке. Главное, не спешить, не напортачить в горячке. Итак, снова – плавный осторожный шаг вперёд, стою, слушаю. Кабан кормится. Ещё шаг, и снова пауза. Загудел эхом пролетающий высоко в небе самолёт. Подарил мне ещё пятнадцать метров. А вот тут, так весьма кстати, противопожарная канава прорыта. По мягкой то земле дело быстрей двинулось…

Не помню, сколько времени прошло. Минут двадцать, а, может, полчаса. Темнеет. Я уже у самого финиша. Кабан совсем близко, метрах в двадцати. Чавкая, упоённо кормится чем-то в раскидистой куртине лозняка. Между нами стена высокой травы. Слышу его тяжёлый звериный запах. Сердце от волнения и азарта готово выпрыгнуть из груди. Как ни примеряюсь в прицел, не выстрелить. Среди хитросплетений веток мелькнёт то гривастая холка зверя, то щетинистый бок. Но так, чтобы наверняка, никак не выцелить. А ближе уже не подойти. Да и куда ещё ближе? Стою, переминаюсь с ноги на ногу, на краю канавы, выбирая поудобней ракурс для выстрела, как представится шанс. Увлекшись, наступил на сухую веточку. Та хрустнула тихо совсем, почти неслышно. Но кабан враз насторожился. Перестал жировать, слушает. В наступившей гробовой тишине боюсь пошевелиться. Даже дышу через раз. Секач шумно втягивает рылом воздух. Но ветер меня не выдаст, стороною дует. И тут случается то, чего я никак не ожидал. Решив разобраться, кто это там прячется, кабан смело пошёл на меня. Вот его черные уши вынырнули из тальника, поплыли над травой в мою сторону. До их хозяина уже метров под десять. Прильнув к прицелу, пытаюсь подловить кабана в оптику. Куда там! Даже на 2.5 кратности вижу лишь толстые стебли травы, да мелькающую шкуру зверя. Эх, сейчас бы мне двустволку! Вдарил бы тогда без сомнений вепрю под ухо!

Дистанция стремительно сокращается. Семь метров, пять. В последний момент кабан отворачивает чуть в сторону. Сейчас он вывалит из зарослей на пожарную канаву. Это мой шанс! Бросаю винтовку в небольшой прогал у канавы, и окуляр прицела на долю секунды закрывает сплошное черное пятно. “Стрелять или нет?” -проносится в голове, но уже слишком поздно. Раздаётся громкое, низкое «уханье» и, треща кустами, секач опрометью бросился назад в крепь. Слушаю, как не разбирая дороги, он несётся прочь. Где-то метров через сто, в островке молодого леса, он остановился и ещё раз недовольно «ухнул». Затем чуть подальше треснула сушина и всё стихло…

Я постоял ещё немного, слушая тишину, наблюдая, как наступает короткая летняя ночь. Отчего-то мне не было обидно за не взятый трофей. Охота состоялась, пусть и без выстрела. Удача на этот раз была на стороне зверя.