Оставался верен страсти до конца жизни

Среди ученых первой половины ХХ века широкой известностью пользовался зоолог Борис Михайлович Житков. Помимо изучения фауны Русского Севера, Поволжья, Туркестана и Закавказья, он занимался охотой и стал одним из основателей отечественной охотоведческой науки.

Его дед Иван Никитович Житков участвовал во всех войнах России против Наполеона.

В Бородинском сражении командовал батареей и «наносил из своих орудий великий урон неприятелю» до тех пор, пока французская пуля не пробила ему плечо.

По выздоровлении сражался под Дрезденом и Лейпцигом, вошел в Париж и умер в Петербурге в чине генерал-майора.

Отец, Михаил Иванович, военный инженер по образованию, участвовал в защите Севастополя, где получил два ордена за храбрость. Перед освобождением крестьян служил мировым посредником, после — председателем мировых судей.

Будущий профессор родился 20 сентября 1872 года в сельце Михайловка, Поляны тож, Ардатовского уезда Симбирской губернии, принадлежавшем его бабушке, урожденной Филатовой.

Детство протекало на деревенском приволье в обществе двух старших братьев и двух младших сестер. Читать он выучился «самоучкой» и читал много, в доме имелась большая библиотека русских, французских и немецких авторов. От отца мальчик унаследовал любовь к литературе и способность легко запоминать стихи.

«Лесные угодья около нашего имения были еще в восьмидесятых и девяностых годах богаты зверем и дичью, — вспоминал Борис Михайлович. — С детства, с восьми лет, я пристрастился к охоте и, хотя и остывши несколько с годами, все же оставался верен этой страсти до конца жизни».

Отец позволял сыновьям самостоятельно охотиться с маленьким настоящим ружьем. Борис с братом Всеволодом отправлялся на охоту в пойму реки Алатырь «с ночевой» у костра, с приготовлением «среди природы» охотничьей кашицы, чем ведал повар, выезжавший на лошади вместе с молодыми охотниками.

«Я особенно благодарен за это моим родителям, однако все же нужно предполагать, что и у брата и у меня было по неотлучному ангелу-хранителю, которые позаботились спасти нас от увечья, гибели в воде или трясине и неумышленного убийства друг друга».

В записях Житкова сохранился рассказ об отцовских именинах, приходившихся на 21 октября и сопровождавшихся приемом многочисленных гостей. За два дня до этого крестьянский парень принес в дом 30 серых куропаток, прилетавших кормиться на гумно и пойманных бреднем, расставленным в виде шатра.

Борис беспокоился, что дичи все-таки не хватит. К тому же следовало подарить отцу что-нибудь более существенное, чем немецкое стихотворение, переписанное под руководством гувернантки на листе с ленточкой.

И мальчик решает поутру, пока все спят, отправиться на конопляники, где кормятся голуби. Хорошо бы, конечно, пойти в лес и убить зайца, но это дело трудное, а в охоте на голубей уже есть опыт.

Вылазка оказалась удачной, удалось добыть двух голубей и трех воробьев. Вот как сам Житков описывает момент вручения своего подарка: «Прямо с охоты я вхожу на парадное крыльцо и через сени и прихожую в кабинет отца.

Верно, кто-то сказал отцу — он тотчас выходит. Немного конфузясь, я кладу перед ним на пол добычу. «Господа, выходите посмотреть на подарок моего сына!» Входят три брата Мачевариановы, верно приехали вечером, когда я уже спал. Они все подымают руки, изображая восторженное изумление, и потом разражаются криками и рукоплесканиями.

Я стараюсь подавить улыбку удовольствия и остаюсь спокойным и скромным. Меня целуют и расспрашивают о различных моментах охоты <...> Они все охотники, и когда приезжают летом и осенью охотиться, то привозят с охоты много дичи. Дичь я всю знаю, и бекаса, и дупеля, и вальдшнепа, и тетерева; но вот когда удается их стрелять? На охоту большие меня не берут».

В 1882 году Бориса определили в первый класс Алатырской прогимназии. Алатырь, основанный еще Иваном Грозным на высоком берегу Суры при впадении другой реки, одноименной с уездным городом, славился многочисленными церквями и садами. Зеленые поймы тянулись до синеющих на горизонте лесов, полных всякого зверя и птицы.

Начальство учебного заведения не поощряло охотничьих похождений воспитанников. «Деревенскую охоту в Алатыре мне заменяла ловля удочками, но заядлого рыбака из меня не вышло, — заметит впоследствии Житков. — Пожалуй, больше страсти вносил я в ловлю и содержание певчих птиц. Любители держали преимущественно чижей и щеглят, ловили их в садах на горе и хвастались лучшими певунами».

По окончании прогимназии он перешел в Нижегородский дворянский институт. На каникулы отправлялся в родные Поляны, выбирался к Филатовым и другим родственникам в недальний Теплый Стан. В имении Филатовых имелся старый липовый сад с обширным прудом, где весной и осенью Борис охотился на вальдшнепов.

Среди его соучеников были двое, которые станут спутниками на охотах на многие годы. Одним был Александр Кирмалов, уроженец села Хухорево, что в семи верстах от Полян, приходившийся внучатым племянником знаменитому писателю И.А. Гончарову.

«Александр учился со мной в Алатырской прогимназии двумя классами ниже, потом в Нижегородском институте и окончил математический факультет (университета. — Ю. К.) в Петербурге, — писал Житков. — Мы провели вместе много времени и во время пребывания в имениях много вместе охотились».

Другой, Григорий Граве, сын небезызвестного тогда поэта, учился в институте курсом ниже и позже служил в Смоленском губернском земстве по цензу своей жены, владевшей именьем в Вяземском уезде.

«Там, в небольшой усадьбе на реке Вязьме, от 1900-го по 1916-й год мы не раз собирались по веснам дружеским кружком для охоты за глухарями, тетеревами и вальдшнепами, — вспоминал Житков. — Бывали там, кроме меня и Г.Л. Граве, его брат Иван, мой кузен В.П. Филатов и Ю.Р. Станке <…> Григорий Граве, как любитель-натуралист, всю жизнь занимался орнитологией, и эти занятия в годы революции привели его сначала в преподаватели, а позже и в профессуру Смоленского университета».

В 1890 году Борис поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. Занимался преимущественно зоологией, совершил ряд научных путешествий.

Студентом второго курса изучал фауну Среднего Поволжья, лето 1893 года провел на биологической станции Петербургского университета на Белом море, на четвертом курсе был командирован одним из научных обществ на Урал. В экспедициях помимо цейсовского бинокля его непременным атрибутом была прочная одностволка, разборная или складная.

По окончании университета Житков был оставлен при кафедре зоологии позвоночных для подготовки к ученому званию. В ходе занятий он познакомился с выпускником Петербургского училища правоведения С.А. Бутурлиным; ровесники, земляки, заядлые охотники быстро подружились.

В 1899 году совместно закончили работу «Материалы для орнитофауны Симбирской губернии», которая представляла собой «сводку наблюдений над фауной птиц Симбирской губернии, сделанных обоими авторами за довольно продолжительный период последних пятнадцати лет».

Друзья, описав более сотни оседлых и перелетных птиц, признавались, что «одним из наиболее привлекательных для натуралистов-орнитологов пунктов» является долина реки Суры при слиянии ее с Барышом, верстах в 12 от села Промзино (ныне р. п. Сурское).

К 1900 году Борис Михайлович сдал магистерский экзамен и сделался приват-доцентом, то есть нештатным преподавателем. Весной Житков и Бутурлин приняли предложение Московского общества любителей естествознания, антропологии и этнографии отправиться на Новую Землю для сбора сведений об этом малоизученном архипелаге.

В конце июня начинающие зоологи выехали по железной дороге из Москвы в Архангельск. В ожидании рейсового парохода «Владимир» 4–5 июля посетили устье Северной Двины в надежде «встретить здесь богатую и разнообразную фауну»; а 6 июля путешественники отправились в Онежский уезд, где познакомились с жизнью и занятиями обитателей деревни Савинской.

Местные охотники использовали винтовки мелкого калибра на белку и большого — на медведя, лося и другого крупного зверя, причем много было винтовок и ружей кремневых. Главным объектом охоты в уезде, как всюду в Архангельской губернии, была белка, ее добывали свыше 7000 штук в год.

Из птиц первое место по промысловому значению занимал рябчик, которого добывали ружьем при помощи лаек; за зиму хороший охотник добывал не менее 100–150 штук.

На Новую Землю друзья отплыли 11 июля. Во время стоянки у острова Колгуев они познакомились с бытом здешних самоедов (ненцев), которые разводили оленей, добывали нерпу, морского зайца, моржа и белого медведя, били и засаливали гусей в специальных ямах.

С 16 июля Житков и Бутурлин обследовали западную часть Новой Земли, побывали в становище Белушья Губа и на полуострове Гусиная Земля. Располагая малым временем и скудными средствами, они ограничили работу птицами и промысловыми млекопитающими, занимались наблюдениями над растительным покровом, сбором насекомых.

Собирали материал по истории и этнографии самоедов, которыми архангельская администрация заселяла новоземельские острова. Колонисты не держали оленей из-за разбросанности пастбищ, были заняты исключительно промыслами зверя, причем первое место занимал медведь, потом нерпа и олени.

Шкуры и сало зверей, добытых за зиму, принимались из становищ пароходом и продавались в Архангельске. Такой порядок спасал самоедов от эксплуатации их скупщиками и позволял выручать значительно больше денег по сравнению с самоедами Колгуева и других местностей.

19 июля тем же пароходом молодые исследователи отправились в обратный путь. «Для корма собакам и белым медвежатам, которых везли на «Владимире», мы наловили и настреляли много гагарок (помнится, более сотни), — писал Житков. — Несколько яиц были нами взяты с собою для консервирования зародышей».

Собранная учеными коллекция птиц насчитывала около 300 образцов, вскоре многие из них в виде набитой шкурки оказались в Зоологическом музее Московского университета. Они написали книгу «По Северу России», удостоенную серебряной медали Императорского Русского географического общества.

В 1902 и 1908 годах Борис Михайлович руководил экспедициями на полуострова Канин и Ямал, результаты которых способствовали использованию Северного морского пути. Его изучением Житков занимался много лет и уже в советское время участвовал в работе Комитета Северного морского пути. Он был принят в члены нескольких заграничных ученых обществ, включая Международную полярную комиссию в Брюсселе.

Помимо научной и преподавательской деятельности Житков работал в комиссиях министерств внутренних дел и путей сообщения, редактировал журнал «Естествознание и география» и длинную серию изданий Московского комитета шелководства, публиковался в охотничьих журналах, успевал писать фельетоны, литературные и научно-популярные статьи для газет. Все это свидетельствует о широте его интересов и незаурядной работоспособности.

В 1912 — 1916 годах Борис Михайлович читал лекции по биологии охотничье-промысловых животных на курсах охотоведения при Московском сельскохозяйственном институте, распространявших «здоровые понятия по охотничьему делу».

Летом 1919 года вместе с С.А Бутурлиным и студентами вел экспедиционные работы в бассейне реки Суры, а затем в течение двух лет помогал организации народного образования в г. Алатыре.

Будучи одновременно заведующим кафедрой зоологии позвоночных Московского университета и кафедрой биологии и систематики лесных зверей и птиц Петровской (позже Тимирязевской) сельскохозяйственной академии, он организовал в 1922 году Центральную биологическую охотничье-промысловую станцию в Погонно-Лосином лесничестве под Москвой.

Основная работа станции велась в трех направлениях: определение путей расширения сырьевой базы пушного промысла за счет кротов, сусликов и других видов; изучение перспектив восстановления численности утраченных видов и возможностей акклиматизации новых видов, включая речного бобра, соболя и нутрию; исследования охотничьих угодий и самого охотничьего промысла.

В 1931 году Житков ушел на пенсию, но продолжал посещать университет. В компании бывших коллег и учеников не раз выбирался с ружьем на озеро Селигер. Иногда трудности сообщений по железной дороге заставляли отказаться от дальних поездок в пользу села Большое Кропотово, что верстах в 15 от Каширы, на Оке.

«Вчера мы охотились втроем в пойме Оки на утренней заре, закрытой чрезвычайно густым туманом, — писал Борис Михайлович в один из августовских дней. — Далее 50–60 шагов нельзя было стрелять. Стога сена на лугах, уже покрытых довольно высокой отавой, выступали только вблизи призрачными очертаниями. Только к семи часам солнце начало прорывать туман. Наконец туман растаял; наступил тихий, сияющий, безоблачный день. Но охота по здешним местам была удовлетворительна».

Среди его студентов, писавших дипломные работы по охотничьему хозяйству и ставших потом крупными учеными, был С.В. Лобачев из Вятского края. В мае 1938 года, возвращаясь с Селигера, профессор Житков заехал к нему, тогда сельскому врачу Кузнецовской больницы.

«В окружавших больницу лесах была хорошая охота, — вспоминал Лобачев. — Ежедневно по вечерам мы стояли на тяге. Борис Михайлович стрелял отлично, настроение у него было хорошее. Ему было 66 лет, но он был бодр, много и хорошо ходил, сохранил ясный ум и возвышенную, чуткую и нежную душу.

Сохранил он и свою привычку: ежедневно с утра занимался и писал. Поздно вечером, возвратившись с тяги, мы вели с ним долгие задушевные беседы <...> Дрозды уже умолкали. Вальдшнепы тянули сзади больницы по начинающей зеленеть березовой роще, и брачное пенье («хорханье» и «цыканье») их было хорошо слышно с крыльца».

Когда началась война и на Москву двинулись полчища Гитлера, Борис Михайлович не эвакуировался. Вместе с бывшими коллегами дежурил по ночам на крыше родного университета, гасил зажигательные бомбы. В декабре 1942 года Житкова сбила автомашина на затемненной улице, здоровье заметно ухудшилось.

Последние месяцы жизни ученый провел в Институте имени Н.И. Склифосовского, превращенном тогда в госпиталь. Образованного и обаятельного больного любили лежавшие с ним раненые, лечащие врачи и сестры. 3 апреля 1943 года он скончался от сердечной недостаточности, в последний путь покойного провожали немногие оставшиеся в столице ученые- биологи.

Лосиноостровская биологическая станция, которую около 10 лет возглавлял Борис Михайлович, в 1932 году была преобразована во ВНИИ пушного хозяйства. Позднее институт перебазировался из Москвы в Киров и сменил название, став Всесоюзным (сегодня Всероссийским) НИИ охотничьего хозяйства и звероводства. В 1973 году ему присвоили имя Б.М. Житкова.