Кеклик

Кеклик, или горная куропатка, обитает в ущельях, населяет склоны гор, каньоны рек в горах и предгорьях и каменистые россыпи. По скалистым останцам и глинистым холмам проникает даже в песчаные пустыни.

Бывает, из одного родничка пьют воду и кеклики, и жители пустынь саджа и рябки. Размером кеклик с нашу серую куропатку. Он прекрасный бегун с сильными и несколько большими по сравнению с куропаткой, мускулистыми лапами. Всю жизнь он проводит на земле. Есть данные, что иногда он садится на деревья, но я этого не наблюдал. Окраска птицы очень красивая: спинка дымчато-серая с сиреневым оттенком, брюшко охристое, на боках яркие рыже-бело-черные полоски, будто тельняшка, а на горлышке бледно-желтое пятно, окаймленное черной полосой. Лапки и клюв красные или малиновые.

Это выводковая птица. Считается, что кеклик моногам, на гнезде сидит только самка, а вот воспитанием потомства занимаются оба родителя. В возрасте одной-трех недель выводки объединяются и образуют большие стаи по 30–40 и более особей с несколькими родителями. Стаи держатся вместе всю осень и даже зиму. При опасности молодые затаиваются, а взрослые убегают, потом с шумом и квохтаньем взлетают, но сразу садятся и снова убегают.

Это данные официальные. А вот что рассказал мне об этой птице охотник, местный житель, работавший в нашей экспедиции.

Забота о птенцах у кеклика доходит до крайности. При встрече с хищником птенцы затаиваются, а один из родителей, чаще мать, выбегает на открытый участок и начинает биться, трепыхаться на одном месте. Подобным образом ведут себя многие птицы, уводя хищника от выводка. А наша героиня, увлекшись, иногда даже приносит себя в жертву. Хищник с добычей в пасти удаляется, и дальнейшие заботы о потомстве полностью ложатся на второго родителя, но лишь до встречи с очередным хищником. И все повторяется снова. Сироток вскоре принимают в свою семью другие птицы. Факт самопожертвования я не видел и не уверен, что все это правда, но выводки с разновозрастными птенцами встречал и удивлялся: выводок один, а птенцы в нем есть и маленькие, и большие.
Но это еще не всё. Птенцы вырастают, поднимаются на крыло, наступает время охоты. Идешь, бывало, вдоль склона, а через ущелье с противоположной стороны вдруг раздается: кек-ке-лек, кек-ке-лек! По этому крику, видимо, и название свое получили. Казалось бы, идет человек — ну и пусть себе идет. Он далеко, и птиц не увидит. Ан нет! Надо обязательно голос подать и как бы сообщить: эй, человек, мы здесь! На самом деле ничего они никому не сообщают, а просто подают сигнал опасности.

Бинокль к глазам, обшариваешь взглядом склон. Да вот же они, с камня на камень перепархивают! Бегом вниз, пересекаешь ущелье и таким же темпом вверх, на желанную встречу. Обнаружив опасность, кеклики спасаются бегством, причем бегут всегда только вверх, никогда не видел, чтобы бежали вдоль склона или вниз. И самому бежать приходится как можно быстрее, насколько позволяет крутизна склона, камни и колючки. И все равно не догонишь, мелькают кеклики между камнями то там, то тут. Бегут, вытянув вверх шейки и весь корпус, лишь перепархивая с камня на камень, — видно, доказывают, что они все-таки птицы. Издали они очень похожи на каких-то смешных игрушечных солдатиков. Все время кажется: еще немножко, и можно будет стрелять, но это немножко все отодвигается, и дистанция никак не сокращается. Предположим, можно и не бежать, а подниматься спокойно, но, во-первых, азарт, а во-вторых, убегут далеко, можно их потом и не найти, а вторично они голос уже не подадут. Выскакиваешь на перевал — никого! Дальше вниз и снова вверх. Дыхание как у загнанной лошади, и сердце из груди готово выскочить. Недоумеваешь: куда подевались? Передохнешь и вниз. Вдруг на первом перевале прямо из-под ног — фррр!

Все «нормальные» птицы взлетают вверх, только кеклики да улары (горные индейки) — вниз. Пожалуй, правильнее будет сказать не взлетают, а слетают. Ох, и мазал я поначалу! Когда «нормальная» птица взлетает, снизу ее стволами обгонишь, нажмешь спуск и готово. А тут все наоборот: вскидка снизу вверх, а поводка сверху вниз. Какая-то часть времени теряется, а кеклики стремительно удаляются. Если стрелять просто навскидку, будут промахи, а моментов, когда кеклик на выстреле, не так уж и много за охоту, и каждым дорожить приходится.
Позже я приноровился, и стало получаться. Определилась и тактика. Если на бегу стрельнуть не удается, на первый перевал выскакиваешь и — стоп! Кеклики и вниз не побегут, и не слетят, пока ты внизу. Значит, они где-то здесь. Дыхание восстановишь, ружье на изготовку, и начинаешь движение по гребню туда-сюда. Они и слетают. У них и полет необычный. Набирают скорость, летя вниз, переходят на планирование, пересекают ущелье, затем, планируя, летят вверх на противоположный склон. Скорость падает — садятся, и снова бегут вверх. После стрельбы дальнейшее преследование бесполезно. Сколько ни делал таких попыток, все было безуспешно: и видел, куда сели, но пока туда добирался, их уже и след простыл. Не беда! Шел дальше по склону и вскоре снова слышал: кек-ке-лек! — и все начиналось заново.

Бывает, что застанешь их в самом ущелье, внизу, где гуще растительность и больше корма. Взлетают совсем близко, на выстреле, но тут же садятся на склон и бегут сразу вверх, ситуация повторяется. Улетать-то им, собственно, некуда: кругом склоны, а снизу поднимается охотник. Здесь выпадает редкая возможность стрельбы по бегущим. Стрелять приходится навскидку. Уж очень они шустры: мелькнут меж камней и пропали…

Днем кеклики очень любят купаться в песочных порхалищах, словно домашние куры. Часто это бывает как раз на дне ущелья, где есть такие местечки с песочком, как правило, среди кустов и камней. Поднимаюсь я однажды по ущелью, которое упирается в отвесную скалу. Кругом заметны порхалища, а перед самой скалой буквально взрыв. Это несколько десятков птиц взлетают веером, да с шумом. Некоторые садятся на скалу и никак не могут бежать из-за крутизны, скользят и суматошно машут крыльями. Полнейший переполох! Забавно видеть эту сцену. А дуплет получается классический.
Редко, но доводилось охотиться на водопоях. Кеклики посещают их два-три раза в день, бегая к ним за два-три километра, если не больше. Такая охота малоинтересна. Что тут хитрого — подстрелить даже не прилетевшую, а прибежавшую попить водички птичку, находящуюся от тебя в двадцати метрах? Единственный плюс — нет подранков.

При удачном выстреле кеклик падает и долго катится по склону, трепыхаясь и теряя перышки. Необходимо внимательно за ним следить, запоминая место, и ни в коем случае не стрелять другого, а то независимо от результата не найдешь потом ни первого, ни второго. Хорошо бы это правило применять на всех охотах по перу, но увы… Когда читаешь чьи-то повествования о том, что, выпалив магазин, он сбил пять птиц, всегда хочется спросить: сбить-то ты сбил, а вот сколько нашел?

Спускаешься вниз и приступаешь к поискам. Задача не из легких. Обнаружить добытого кеклика среди камней тяжело — так его маскирует оперение. Бывает, точно засечешь место, куда упала птица, вот и перышки лежат, а самой нет. И вдруг замечаешь малиновую лапку меж камней, а вот и сам кеклик.

У нас долго считалось, что из всех птиц он самый вкусный. Но однажды был небольшой сабантуй, а я как раз с удачной охоты принес и кекликов, и серых куропаток, и приготовил их отдельно. Первое место, по общему мнению участников застолья, было отдано… куропаткам.

В общей сложности я охотился на кекликов мало по сравнению с другими видами дичи. Не всегда экспедиция располагалась в горах, чаще в пустынях. И добыто за все годы их немного, от силы полсотни, ну, может, около ста. Но если подмосковный охотник выберет для себя охоту на тяге как лучшую из существующих, то я из всех охот в горах и пустынях выберу, пожалуй, охоту на кекликов. И не могу объяснить, почему. Это необъяснимо.