Весной в затоне Малой Кокшаги

И снова выцветает небо от неподвижной жары. Гремят над речными тиховодьями и гнут тростники первые грозы. Самое время для ловли леща. Но весенний нерестовый запрет еще в силе, по крайней мере, до середины июня в большинстве российских мест. 

На лодке не встанешь поперек стремительной реки, чтобы забросить «кольцовку» или донки с фидерными кормушками. Только с берега и только на удочку… Так гласит основное правило весеннего запрета.

Ну, а мы не очень и расстраиваемся. Готовимся к ловле  поплавочными удочками на копаном водохранилище-затоне Малой Кокшаги. Сама река невелика и довольно быстра в русле, где возможно ловить только донными снастями. Но соединяющееся с рекой водохранилище, словно озеро, широко и спокойно в лесистых берегах.

Перед рассветом варим гороховую кашу, перемалываем ванильную сухую булку на сухари, припасаем и жмых в отдельный мешочек. Вся эта разнородная и примитивная прикормка будет замешана на берегу вместе с прикормкой покупной, для леща. Пахнет магазинная смесь чем-то знакомым. А-а, так это анисом отдает. Правильно говорят: новое – это хорошо забытое старое. Как и фидер, которым еще наши деды ловили, только не знали об этом. А теперь – английской донкой зовется…

Из насадки у нас: манная болтушка, черви подлистники и навозные, опарыш. А снасти самые простые: поплавочные удочки 5-6 метровые, с легкой оснасткой и перьяными поплавками, а те, что подлиннее – со спортивными поплавками-иглами и уже более тяжелыми грузилами. Они набраны в  строй из трех грузил для большей чуткости поплавка, правильной его и красивой осадки на воде после заброса. 

Да и ленивой рыбе-лещу легче поднять поочередно по грузильцу, пробуя мягкими губами насадку. А не дергать с натугой свинцовую чушку, выплевывая затем крючок с насадкой,  подозрительно тяжелый.

Итак, мы уже на водохранилище. Утро тихое, серенькое и прохладное. Сергей, ворча, разматывает леску с почерневшего бамбукового удилища.

– Да выкинь ты это древо китайское, телескопов мало что ли? – советую лениво.

– Отцовское, везучее. Он на него, знаешь, каких лещей выводил? Тебе своим фальшивым китайским углем за сто лет таких не поймать, – ответствует Серега, точно поймав крючком березовую ветку над головой.

– С почином, – поздравляю его ехидно.

 – Сейчас увидишь.

Так, шутя переругиваясь, и забрасываем снасти.

А утро совсем уже вошло в силу, дыша росистой свежестью с черемуховых низин и оврагов. Над краешком леса загорелся алый глазок. И только солнце выбрызнулось сквозь сосняки на воду, как ударил соловьиный хор, сильно и звонно над тихой водой. Откликнулась и кукушка лицемерно-печально, то ли сокрушаясь о подброшенном малыше, то ли специально тоску нагоняя малым количеством лет,  отведенных нам судьбой… Ну, еще хоть пару раз – ку-ку, ку-ку… 

Но кукушка, словно комаром поперхнувшись, как-то смешно всхлипнула и, снявшись с дерева, полетела куда-то, «докукукивая» уже на лету.

Между тем, поплавок-игла моей длинной удочки вдруг задумчиво поплыл в сторону, остановился, а затем плюхнулся набок. Рука легла на комель удилища. Рано-рано, – твердил  настырный внутренний голос. Пора, – билось  в висках. Поплавок приподнялся и стал погружаться. Вот теперь точно – пора! Подсекаю и поднимаю на поверхность блещущего серебром подлещика.

– Отпускай обратно! Это же малек! – завистливо злорадствует Серега.

 – Пойдет под пиво.

Подлещика поднимаю без подсачека. Действительно, не лещ. Но для начала сгодится. Взял он на манную болтушку. Хотя в предыдущие рыбалки брало лучше на червя. Впрочем, все по классике. Лето на дворе, рыба переходит на растительные и мучные насадки.

Обрыбился и Сергей. Точно такого же вытянул подлещика.

– Чего ж не отпускаешь? Малек ведь.

– Когда зарплата будет, как у американцев, всем волю дам. Спать буду и видеть: поймал – отпусти…

Это копаное водохранилище не совсем еще нам знакомо. Все как-то обходили его стороной. Наверное, потому, что близко находится от города. Известно старое правило, знакомое каждому рыболову, мол, чем дальше – тем рыба крупнее и больше ее в заветной дали. Но в прошлую зиму это место преподнесло сюрприз-загадку. 

Собирался я за плотвой-сорожкой, которая здесь бойко поклевывала в перволедье  и  относительно неплохо – всю зиму. Крупная плотва обычно не попадалась, редко – больше ладони. Но мне требовался живец для ловли на жерлицы. И вот я здесь. 

Пробурил пару лунок, прикормил место прикормкой для плотвы. За час надергал достаточно шустрых и блестких рыбешек. И, довольный обилием живца, собрался уходить. А тут рыбачок подошел и пожаловался на прекратившийся клев. Я в ответ: да, мол, что-то перестала теребить мелочь. На что рыболов показал мне «мелочь», о наличии которой в этом месте я даже и не подозревал. 

В его ящике сухо шелестели хвостами подлещики до полкило и больше. А я тут рыбью «шпану» заготовляю… Причем, подлещиков он ловил на безнасадочную  мормышку – «кандалы», которую я больше для ловли окуня применял раньше. Вот тебе и мелочь.

Этот эпизод заставлял задуматься о водоеме, как действительно заслуживающем внимания. Хотя следующие походы на него по льду не принесли мне хороших уловов в ту зиму, но неудачи я склонен был отнести к быстро начавшемуся «глухозимью». И теперь я знал, что рыба здесь есть, причем, не только годная на живца.

Первые наши рыбалки на водохранилище пришлись на жаркие майские еще дни. Клевали на червя небольшие подлещики, попадались карпики, и отчаянно досаждала уклейка. Плотва брала все тех же кондиций – с  ладонь. 

На выходе из водохранилища хватали подъязки и голавлики. Но попадались только на донные снасти с фидерными кормушками.

И теперь мы надеялись поймать здесь настоящего леща. Он здесь был и время его подошло. Но в прибрежном мелководье опять брали только небольшие подлещики. А опарыша теребила красноглазая и та же некрупная плотва. 

Эх, метров за двадцать-тридцать от берега бы… Там есть скат на яму, где глубины уже начинаются серьезные, до пяти-шести метров и больше. Зимой проверял со льда. Сейчас только с лодки и взять крупную рыбу.

Впрочем, у меня в запасе есть самодельный фидер. Не английская донка, конечно, а чисто российская. Вместо фирменного Medium Feeder – дюралевый спиннинг с безынерционной катушкой, самодельным кивком-сторожком и ярким шариком на конце пружины этого самого сторожка. Любую поклевку обозначит и покажет  мой сторожок, даже поклевку  лукавой и торопливой уклейки.

Отстегиваю с плетенки полузакрытую фидерную кормушку в 40 гр, подходящую для течения, и ставлю кормушку-спираль весом 15 гр.  Вминаю в нее густую смесь прикормки и забрасываю снасть метров на двадцать пять от берега. Фидер оснащен двумя поводками. Один подвешен выше кормушки, другой в скользящем варианте – ниже. А на крючках – манка и черви.

Все мои манипуляции видит Сергей и, конечно, выдает скептическое и громко-многозначительное: «Ну-ну, дитя малое, не наигрался еще…» Это он про мои эксперименты с фидерными оснастками.

Пока сидели и развлекались с Сергеем ловлей подлещиков, как то забыл я про свой фидер. Но боковым зрением вдруг заметил движение, мельтешение чего-то рядом, не похожее на барражирующих комаров и уже проснувшихся слепней.  

Оказывается, это шарик сторожка упорно кивает и кланяется в такт рывкам, идущим по леске. Подсечка! На леске виснет и уходит в сторону что-то упрямое и тяжелое. Подматываю с натугой катушкой. 

Рыба поднимается к поверхности. Блеснув на солнце, разворачивается и уходит снова в глубину. Сдаю плетенку под ее рывками, а затем снова подматываю. Есть! Вскоре в подсачеке заворочался лещ. Килограмм не килограмм, но за полкило будет.

Рядом молча страдал Сергей, швыряя в садок мелких подлещиков. Не выдержав его укоризненного взгляда, достаю из чехла бортовую донку, приспособленную для ловли с берега, и протягиваю товарищу. Оснастка ее в точности повторяла фидерную.

Вскоре звякнул колокольчик донки. И теперь уже Сергей тянул крепкого, упористого и золотого в лучах солнца леща. Рыбалка состоялась.