Итак, о положительных сторонах, которые обнаружил автор указанной выше статьи. М. Андреева умиляет, что разработчики не на словах, а на деле учли интересы охотников, установив норму общедоступных охотничьих угодий не менее 20%. Это, пишет он, «безусловный и значительный вклад в укрепление и развитие социально ориентированной структуры охотпользования». Может быть, в районах Крайнего Севера и Сибири, где плотность населения незначительная, эта норма и будет иметь социальное значение. А в Европейской части России и, особенно в ее центральных и южных регионах, эти угодья будут выглядеть небольшими вкраплениями (по 15–20 тыс. га ), удаленными друг от друга на сотни километров. И о какой охоте, например, с гончими можно говорить? Собаки через 10 минут окажутся в чьем-то частном хозяйстве. «Другой положительный момент», по мнению автора, тот, что «законодатель решился внести ясность в порядок распределения прав на добычу охотничьих животных между физическими лицами. И хотя это касается только угодий общего пользования, такой подход к решению вопроса — несомненный социальный «плюс». Мое мнение: комментарии излишни. Положительным является в законе, как считает М. Андреев, и «…механизм платности пользования ресурсами охотничьих угодий…». Да, платить надо. Но не так, как предлагается в разработанном правительственном постановлении. В этом плане статья В. Арамилева «О проекте постановления и логике оплаты», опубликованная в том же № 22 «РОГ», на мой взгляд охотоведа совхозно-колхозной системы, более логична и понятна. М. Андреева радует в принятом законе его «aнтикоррупционная направленность», и он рассматривает «антимонопольные требования нового Закона об охоте как новшество…», допускающее «ограничения монопольной деятельности через максимальный размер угодий, передаваемых одному владельцу вкупе с признанием необходимости значительных площадей общего пользования…». М. Андреева впечатляет следующее: «Немаловажно, что разработчики закона постарались снять груз проблем, возникший после установления Лесным кодексом требований получать участки лесных охотугодий на лесных аукционах». В связи с этим у меня возникает вопрос к автору: «А кто взвалил на плечи охотпользователей этот «груз проблем»?» М. Андреева возмущает, «что эта действительно опасная для отрасли коллизия не вызвала в охотничьей прессе даже подобия шквала негодования от записных охотничьих защитников». Очень жаль, что М. Андреев не увидел этого «шквала негодования» в охотничьей прессе, и странно. А известное обращение журналиста и природозащитника В. Пескова лично к Президенту России? А статья Н. Краева и С. Матвейчука, земляков М. Андреева, «Хотели как лучше, а получилось как всегда…», опубликованная в уважаемом журнале «Охота и охотничье хозяйство» (№ 1, 2010 г.)? Наберусь, смелости и сообщу г-ну Андрееву, что я сам на эту тему выступал в прессе не менее трех раз. И, наконец настоятельно порекомендую ему прочесть статью уже упомянутых мною авторов Н. Крайнева и С. Матвейчука «По кому скрипят новые грабли?» в «РОГ» № 11 за 2010 год. В ней они, в частности, пишут: «Ученые старейшего центра охотоведения России, государственного научного учреждения Россельхозакадемии — ВНИИ охотничьего хозяйства и звероводства им. проф. Б.М. Житкова пришли к выводу, что законопроект подлежит либо существенной переработке, либо отклонению. Соответствующие мотивированные заключения направлялись в Общественную палату России, комитеты и палаты парламента, Президенту России. Обращение к Президенту о необходимости наложения вето было подписано более чем 50 представителями около 40 организаций. Эти документы широко публиковались в печатных и электронных СМИ». Заключение, которое сделали Н. Краев и С. Матвейчук в своей статье звучит серьезным предупреждением властям: «Содержательный анализ Закона об охоте подтверждает мнение, о том, что главной задачей инициаторов его принятия является коммерциализация и приватизация охотничьих угодий и животных, вспомогательной задачей — вывод этого процесса из-под общественного и отраслевого контроля». По их признанию, Закон имеет «антиобщественную, антиэкологическую и антиохотничью направленность. Он закрепляет худшие практики и тенденции, вызывающие в последние годы резкую критику у массы рядовых охотников».
Удивляет также, что г-н Андреев не вспомнил ни о статье профессора М. Перовского «Большие ожидания — малые надежды» («РОГ» № 18, 2010 г.), ни о ряде статей В. Дежкина, доктора биологических наук. Но что особенно удивляет, так это восхищение г-на Андреева «мудростью» законотворцев из Госдумы. Собственно, кем? Уж не госпожой ли Н. Комаровой, которая всеми силами протаскивала этот закон, будучи председателем комитета ГД по природным ресурсам, природопользованию и экологии? Весьма показателен ее взгляд на охоту и на участие в разработке Закона об охоте, который она озвучила, отвечая на вопрос радиослушателя: «Я противница охоты, но, к сожалению, часть населения занимается охотой, и мне, в силу моего положения, пришлось участвовать в разработке ГД такого негуманного закона». Сегодня г-жа Комарова возглавляет один из самых охотничьих регионов, и ей только можно посочувствовать, что значительная «часть населения» ею руководимого региона занимается охотой.
Г-н Андреев обвиняет авторов, критикующих Закон об охоте, в том, что они сосредоточились на критике «правильного» Закона об охоте и не высказывают «предложений, способных его улучшить». Отбросив ложную скромность, отошлю г-на Андреева к своей статье «Так все же каким путем пойдем?» («РОГ» № 14, 2010 г.).
В ней я озвучил ряд предложений, направленных на защиту интересов рядовых охотников. Думаю, с этими предложениями закон действительно снискал бы их уважение. Я был бы признателен М. Андрееву, если он как биолог-охотовед подверг бы их разумной критике. А так народные защитники из Госдумы в Законе об охоте интересы этих охотников вынесли за его скобки.
К сожалению, М. Андреев не усмотрел антиэкологической направленности ст. 14. «Любительская и спортивная охота». В п. 2 законотворцы записали, что «любительская и спортивная охота осуществляется на особо охраняемых природных территориях в соответствии с настоящим Федеральным законом и законодательством об особо охраняемых природных территориях». Из закона вытекает, что там можно летать на вертолетах и постреливать краснокнижных животных — такой опыт охоты у власть придержащих есть.
Далее, М. Андреев также не заметил, что в «правильном» законе думцы и словом не обмолвились о роли и месте общественных охотничьих организаций, сделав вид, что их просто нет. Трехмиллионной армии охотников они предложили гулять самим по себе вне всякой организации, забыв при этом, что все их «благие» намерения возродить охотничье хозяйство России без непосредственного участия рядовых охотников обречены на провал. Читаем в Законе ст. 20 «Охотник». Вопрос: кто им считается? Оказывается, «…охотником признается физическое лицо, сведения о котором содержатся в государственном охотничьем реестре», и «заключившее договор об оказании услуг в сфере охотничьего хозяйства». Кто будет растить это «физическое лицо», заниматься его подготовкой и воспитанием, чтобы оно стало действительно правильным охотником? Раньше этой важной работой занимались общества охотников. Теперь они от этой миссии освобождены. А сами по себе растут только браконьеры…
Свою статью закончу словами Н. Краева и С. Матвейчука из их статьи «По кому скрипят новые грабли?»: «Общий ущерб от введения в действие нового Закона, как мы полагаем, значительно превысит возможные положительные эффекты немногих содержащихся в нем конструктивных норм».
Вот такова оценка «правильного» закона, и многие граждане России, болеющие за русскую охоту и охотничье хозяйство страны, ее разделяют. Так нужен ли нам такой «правильный» закон?
Комментарии (0)