В «РОГ» № 32 прочитал отзыв на мою статью уважаемого Виктора Гурова «Любви без страсти не бывает». Со многим я не согласен. Но по порядку.
По убеждению Виктора Гурова, нравственным человек не рождается. Это не так. Ребенок рождается с чистой душой и абсолютно безгрешным. Ну дайте вы трехлетнему ребенку порножурнал. Что он там увидит? Ничего. Чистая душа греха не видит. Чистому все чисто. И задача воспитания – сохранить эту чистоту.
Воспитание должно быть в семье, и если человек нравственным воспитан в семье, то о воспитании охотника не может быть и речи. Речь можно вести об обучении охотника. Его надо научить охотиться, рассказать о правилах охоты, и он будет их соблюдать. Но это в идеале. При нынешнем положении дел в семье и обществе, когда основной лозунг «Бери от жизни все!», о каком воспитании в первичных охотколлективах может идти речь? Да, если у нас будут клубы, в которых будет принят определенный кодекс, за нарушение которого член клуба будет из него изгнан, то тогда, боясь изгнания, человек будет соблюдать правила. Но это для людей безнравственных. И уже совсем я не согласен с «классиком». Миф о несвободе человека от общества пришел к нам с Запада, а корни он берет в католической ереси, еще со времен Франциска Ассизского.
Теория изменения человека через изменение законов общества доказала свою несостоятельность. В православии такой идеи не было. У нас считается, что только изменение человека изменяет общество. Недаром многие новомученики говорили, что никогда не чувствовали себя более свободными, чем в то время, когда находились в сталинских лагерях. У них не было никаких забот: ни о семье, ни о себе. Они полностью отдавались молитве и борьбе со страстями. Теперь по поводу слова «страсть».
Проблема в том, что многие слова поменяли свои значения. Например, слово «прелесть» – это лесть в превосходной степени. Однозначно отрицательное слово, а мы его воспринимаем как положительное. Так же произошло со словом «любовь». Сейчас, когда человек говорит «люблю», то, скорее всего, он имеет в виду «потребляю». Любовь – это готовность жертвовать для предмета своей любви. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя» (Ин.15, 13). Вот идеал евангельской любви. Согласитесь, что это несколько иное, чем имеет в виду уважаемый Виктор Гуров. Про охоту скорее можно говорить «нравится». А если человек любит охоту, то это уже грех.
В одной из своих статей Сергей Олегович Лосев написал, что дом самого умелого охотника в деревне можно узнать по его неухоженности. Вот с этим я и не согласился. Это не самый умелый охотник, а самый страстный. Страсть к охоте движет им, заставляя забывать свой долг перед женой, детьми, обществом. Это как алкоголизм. Человек может владеть всем, но ничто не должно владеть человеком.
Как пример человека, которым ничто земное не владело и который был свободен от общества, могу привести Св. праведного Иоанна Кронштадтского. Его супруга была вынуждена обратиться в епархию с просьбой не выдавать Иоанну денежное содержание на руки, так как он раздавал все деньги нищим. После этого о. Иоанн мог отдать нуждающемуся свою одежду и обувь и прийти домой босым. Через его руки проходили сотни тысяч рублей, которые люди давали ему на благотворительность.
Когда о. Иоанн отошел ко Господу, то хоронить его пришлось за общественный счет – личных денег у него обнаружилось несколько копеек. А если говорить о любовной страсти, могу привести пример Андрия из повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба». Любовная страсть к прекрасной полячке привела его к предательству своей веры, родных и товарищей, и в конечном итоге к физической и духовной гибели. С точки зрения человека православного, не может быть страсть благородной. Разницы нет – что страсть к винопитию, что к охоте. Увлечение охотой может быть благородным, когда человек на охоте ведет себя благородно.
Когда он не уподобляется волку, попавшему в овечье стадо, не режет ненужных ему овец, т.е. не стреляет больше нормы. Человек, обуреваемый страстью к охоте, не контролирует себя – им руководит страсть. Увлечение охотой не греховно само по себе. Как и винопитие. Всему свое время и место. Винопитие – не грех. Первое свое чудо Господь совершил на брачном пиру в Канне Галилейской. У небогатого жениха во время свадьбы закончилось вино, и Господь, любя людей, превращает воду в вино. Но тут было время и место пить вино. И не было в этом греха! Я увлекаюсь охотой. Мне нравится охота. Но прилагать к такому благородному занятию, как охота, такое отрицательное слово, как страсть, я бы не стал.
Комментарии (0)