В краю горных исполинов

Скалы подпирали небо. Но еще выше были сосны. Их кроны тихо шумели в далекой голубизне, а корни змеились под ногами, заползая в трещины между скал. Тропы расходились в разные стороны, однако, если подниматься все выше и выше, то непременно выйдешь к скальным исполинам.

Они, как былинные богатыри, вдруг вырастают между расступившимися деревьями, и кажется, делают шаг тебе навстречу.

Тропинка обегает скалу вокруг, и я, медленно обходя ее, знакомлюсь с «архитектурными деталями» этого необычного природного сооружения. Ученые называют их сиенитовыми останцами, а в народе окрестили Столбами.
Путешествуя по Сибири, я не мог не побывать в Красноярске, а заехав в этот светлый город, вольно раскинувшийся по холмистым берегам могучего Енисея, не мог не посетить заповедник «Красноярские Столбы». Этот уникальный уголок енисейской природы, являясь частью северо-западных отрогов Восточного Саяна, почти соприкасается с пригородом Красноярска. Так что добраться до заповедника по шоссейке совсем несложно. Природа как будто специально расположила два дива рядом с людьми: смотрите, радуйтесь, вдохновляйтесь!

ФИЛОСОФИЯ СТОЛБОВ
Первыми обратили внимание на Столбы старатели, звероловы, странники. Поражались этому удивительному творению природы и путешественники. Так, лет 130 назад красноярский натуралист, страстный любитель природы Прохор Селезнев писал о красноярских Столбах: «Зело превелики и пречудесны сотворены скалы. А находятся они в отдаленной пустыне, верст за пятнадцать, а может, за двадцать. Только попасть туда трудно, конный не проедет, пеший не пройдет, да и зверья дикого немало. Разно рассказывают о них. Пожалуй, правду говорят, что даже в других странах не увидишь такие...».

В 1847 году в Красноярске открылся детский приют имени святого князя Владимира. Его воспитанники проводили летние каникулы за городом, чаще всего в районе Столбов. Ребятам пришлась по душе вольная жизнь на природе с регулярными подъемами на скалы. С тех пор началось их освоение скалолазами. Время редких восторгов и отдельных подвигов переросло в устойчивую любовь красноярцев к краю причудливых скал. Восхождения на Столбы, увлечение ими (даже, скорее, некая философия вольной жизни посреди дикой природы) получили название столбизм, а скалолазы и подвижники Столбов, самоотверженно радеющие об охране этого уникального природного явления, стали называться столбистами.

О Столбах написано множество книг и статей, сняты фильмы. Им посвящены стихи и песни, они служат источником вдохновения для художников и зачастую становятся перекрестком судеб. Перед входом в заповедник я прочитал приколотую к сосне записку: «Встречу девушку для серьезных отношений, которая любит Столбы». Вот так: от любви к Столбам до семейного очага.

Все скальные гиганты не похожи друг на друга. У каждого своя высота (от 50 до 100 метров), конфигурация, свои вековые «морщины» и «шрамы» на каменном лице, свой характер. Сиенит — магматическая горная порода — состоит из полевого шпата розовой окраски, слюды и роговой обманки (вкрапления черного цвета). В сиените нет кварца, чем он и отличается от гранита. Ветер и вода изрядно потрудились над ним, придав скалам причудливые формы. Своими очертаниями Столбы напоминают драконов, рыцарей, людей, птиц, средневековые замки. Соответствуют им и точные, звучные названия, которые дал этим большим и малым каменным башням (а их тут более ста) народ: Грешник, Пятак, Монах, Внук, Прадед, Каин и Авель, Жаба. Происхождение каменных изваяний овеяно сотнями легенд, которые столбисты разных поколений с удовольствием рассказывают туристам. Одна из них, например, гласит, что когда-то некие злодеи изобрели бомбу огромной разрушительной силы и готовились начать войну. Но им противостояли люди, которые хотели мира на Земле. Они выкрали эту злосчастную бомбу и замуровали ее в камень, оставив сверху памятный знак. Так появилась скала Перья, форма которой напоминает оперение бомбы...
Легко находя опоры для ног и зацепки для рук, я стал взбираться на скалу. Сначала это было легко — с валуна на валун, как по ступенькам; потом — по наклонной поверхности глыбы, которая была как бы первым цокольным этажом каменного исполина. Однако когда я добрался до первого балкона и посмотрел вверх, куда к скальному гребню уводила трещина, а потом кинул взгляд вниз, где люди казались маленькими шахматными фигурками, сердце ёкнуло. Мне говорили, что на скалах проложены ходы, которые выводят к вершинам: короткие, отнесенные к категории «ходиков», и «хитрушки» — узкие карнизы, отвесы, извилистые трещины, требующие особого мастерства. Одна из таких «хитрушек» и была передо мной. Без специального снаряжения и страховки тут не обойтись. Что ж, на Столбах, как, наверное, и в жизни, у каждого своя высота. И своя красота.

На Перьях я встретил веселого, отчаянного столбиста Андрея Дидуха. Вид у него был довольно экзотический: старенький свитерок, драные джинсы, капитанская кепка, кержацкая седовато-рыжая борода. И поразительно добрые детские глаза. Кстати, его фамилия удивительным образом соответствовала внешности, ведь украинское «дид», «дидуган» означает бородатый старик, а «дидух» — сноп пшеницы, который на святки ставят в красный угол. Андрею уже за пятьдесят. Сорок из них, по его словам, он отдал Столбам. Когда чуть позже я стал расспрашивать о нем столбистов, один сказал, посмеиваясь: «А он и паспорт потерял», и этой характеристикой как бы дал понять, что Столбы стали для Андрея вторым домом, малой родиной.

НА ТАЕЖНОЙ ТРОПЕ
Я присел на теплый камень. Огляделся. Вокруг простиралась тайга. С той небольшой высоты, которую мне удалось взять, она казалась зеленым молчаливым морем с трудноразличимыми соснами, пихтами, кедрами, лиственницами, березами, осинами. В полной мере в этом дивном краю представлено все богатство и своеобразие сибирской лесной флоры. Поднимаясь к скалам, я то и дело обращал внимание на пронизанные солнцем сосняки по берегам нешумных речек, любовался живописными и самыми неожиданными сочетаниями разнообразных цветов: оранжевых жарков, лиловых ирисов, ярких причудливых башмачков, малиновых пионов, синих с кремовой каймой цветков водосбора сибирского.

И птиц, и всяких мелких зверушек тут было достаточно, и крупного зверья (медведей, лосей) хватало. Однако на обихоженных туристами маршрутах, вокруг самых знаменитых и приметных Столбов встретиться с представителями местной фауны непросто. Серьезный зверь прячется в таежной чаще. Охотно идут на контакт с людьми лишь вездесущие бурундучки. О них стоит рассказать подробнее.

Во время путешествий по Сибири мне нередко приходилось проводить ночь в тайге. Досаждал гнус, настораживали шорохи, пугали хоть и отдаленные, но откровенно грозные звериные рыки и вскрики. Я чувствовал себя чужаком в таежной глуши. Но наступало утро. Я откидывал полог палатки. И первый, кто встречал меня и как бы здоровался со мной легким кивком головы, был маленький пушистый зверек с характерными продольными полосами на светло-серой или рыжеватой шерстке. Бурундучок (иногда даже несколько), примостившись на пне, подгрызал остатки моей вечерней трапезы, а иногда просто с любопытством наблюдал за поведением большого и неопасного для него зверя, каковым, наверное, я ему казался. В заповеднике бурундучки встречаются повсеместно. Особенно они любят лакомиться семечками, которыми их угощают туристы. Этот почти ручной забавный зверек распространен по всей восточной части России, Северной Монголии, Среднего Китая и Японии, однако называют его сибирским (остальные виды обитают в Северной Америке). Живут бурундуки в хвойных, смешанных и лиственных лесах, предпочитая опушки, осветленные участки, ветровалы и захламленные медвежьи углы. Гнездо, как правило, помещается под сваленным ветром большим деревом, в пустотах среди корней или камней, реже — в дуплах деревьев и скворечниках (в заповедных лесах). Бурундуки хорошо лазают по деревьям, но в случае тревоги прячутся в своих подземных или наземных убежищах. Когда возникает опасность, они свистят или издают резкую трель, похожую на птичью; самки во время гона кричат «крюк-крюк». Перед дождем бурундук издает особый звук «бурунбу-рю-бурун», из-за которого и получил свое название.

Питаются бурундуки семенами, предпочитают семена хвойных деревьев (в первую очередь кедра), от урожая которых часто зависит их жизненное благополучие. Зимой они впадают в неглубокую спячку (просыпаются лишь для коротких трапез). Чтобы в теплой норе пережить суровую сибирскую зиму, этим лесным грызунам требуется около пяти килограммов отборных семян. Не брезгуют зверьки и ягодами, грибами, лишайниками, насекомыми. Вскоре после весеннего пробуждения проходит гон. В приплоде бывает от 2 до 10 (обычно 4–6) детенышей.

ЯЗЫК ПРИРОДЫ
Красноярские Столбы — природная жемчужина Красноярска и всей Сибири. Охрана ее скал, деревьев, птиц, зверей — будни красноярцев, их повседневные заботы. На улицах города я встретил ребят в аккуратных ярких костюмах с лопатами и граблями. «Это наши экологические дружины», — с гордостью объяснили прохожие. Юные радетели природной чистоты края наравне со взрослыми трудятся в заповеднике, убирая мусор, оборудуя кормушки для животных, расчищая родники. «Не сорить! Не рвать! Не жечь! Не рубить! Не мять! Не мазать! Тяжело для ваших плеч? Но зато… приятно глазу!» — на подобные «воспитательные» стихи взгляд натыкается повсюду. Удивительная любовь к местной природе выражена и в рисунках детей, присланных на конкурс, организованный столбистами. Тропинка во взрослую жизнь для юных красноярцев начинается со Столбов. Здесь они постигают науку доброты. Неслучайно именно в заповеднике был создан «Приют доктора Айболита». Надпись у входа гласила: «Сюда принимаются попавшие в беду звери и птицы». В этом уникальном живом уголке собралось более двухсот видов зверей и птиц. Позднее всех животных, которых здесь приютили, переселили в парк фауны и флоры.

Скалы и деревья провожали меня. И мне вспомнились слова странствующего монаха, с которым я познакомился на берегу Енисея: «Язык молчания — самый трудный язык. Не всем он дается». Кажется, здесь, возле Столбов, я стал постигать азы этого столь необходимого человечеству языка природы.