Рябчики: князь анахоретов

Этот случай произошел в один из тех годов, что издревле принято называть гнилыми. В такие лета не растет ни гриб, ни ягода, не косится трава и даже самый алчный до урожая дачник в такой сезон, подрядив тракториста-шабашника, со слезами на глазах не копает, а перепахивает свои поля с пропавшей от обилия дождей картошкой. Все вокруг в такие сезоны гниет и преет, и осень от этого выглядит угрюмее обычного.

Чинно шествуя, стараясь не попасть ногой в паутину мышиного горошка или в сплетение толстых, прочных стеблей некогда душистого, а теперь черного клевера, каждый идущий временами останавливается, чтобы в очередной раз сравнить пройденное и оставшееся расстояние.

Остановился и я.

Бросил взгляд на зеленый островок, в центре которого возвышался клочок леса не тронутого еще со стародавних времен при разработке поля.

Пройдя три четверти пути, я вновь остановился и заблаговременно, чтобы точнее определиться с направлением, достал пищик и, имитируя самку, свистнул.

Ближний угол леса практически сразу мне ответил.

Однако, вопреки ожиданиям, пропищала рябушка, а не рябчик. При этом звук был таким громким и выразительным, что я невольно начал осматривать подлесок.

Но поиски успехом не увенчались, что, собственно говоря, и неудивительно, так как эта птица, в чем в чем, а в маскировке толк знает.

Поизучав безрезультатно хитросплетение ветвей, обнаружив при этом пару силуэтов «ну точно птица», образованных скоплением листьев, я прошел метров двадцать-тридцать и снова свистнул.

Сначала отозвалась все та же самка, пропищав, будто с вызовом, таким же громким и звонким голосом. Затем еле различимо подал голос самец, при этом звук исходил не из лесного массива, а из того островка, что остался у меня за спиной.

Постояв, послушав и не дождавшись повтора, я пошел к лесной прогалине, что, как ворота, проступала в сплошной желто-зеленой стене.

У самого порога этих «ворот» я вновь услышал за спиной свист, но только это был не призыв или отклик, а очень громкий звук крыльев пролетавшей мимо птицы.

Читайте материал "Симфония для пищика"

Над самой землей, почти касаясь крыльями черно-бурых бурунов, рябчик серой тенью проскочил мимо и, не обратив, по-видимому, никакого внимания на меня, не меняя курса, проскочил сквозь стену ветвей.

Проводив взглядом птицу, ощущая, как вскипающий азарт, вытеснив усталость, заполняет каждую клетку тела, я, стараясь не выдать себя резкими движениями, скользнул в прогалину и, двигаясь вдоль лесной стены, выбрал себе позицию.

Место, по-моему, было замечательное. Вырубка давала прекрасный обзор. Мелкий и редкий подлесок из молодых рябин не затруднил бы поиск при попадании, а одиноко стоящий сухостой из десятка старых елей идеально подходил в качестве насеста для выманенной птицы.

Обтоптавшись и встав наизготовку, я зажал в губах пищик и вместе с выдохом свистнул. Первой оживилась птичья мелочь. Готовая поддержать любой балаган, она, тут же зачирикав и засвистев, устроила многоголосый базар, будто изо всех сил старалась поддержать нового лесного солиста.

Сквозь эту аранжировку с громким треском вступила сойка, и только после нее на лесную сцену вышли рябчики, золотым звоном своих голосов еще больше раззадоривая птичьи концерт. Сначала пискнула самка во все той же вызывающей манере, затем вступил самец.

Громким и сильным голосом, не сдавленным расстоянием, исполнив свое «семь семь тетеревов». Выслушав дуэт, я осторожно и плавно, пытаясь скрыть движение, начал поворачиваться на звук, но мелькнувший птичий силуэт заставил меня замереть.

Мелькая меж ветвей и стволов, рябчик описал по кромке прогалины дугу, пропал из поля зрения за раскидистой елкой, но тут же, поражая быстротой своего полета, появился уже в центре вырубки и, спланировав над верхушками рябин, резко взмыл и уселся на обломанный сук старой ели.

Издав бравурное чивиканье, он перебежал от ствола к середине ветки и, покрутившись, повернулся ко мне в профиль.

Ни до, ни после этого мне не доводилось видеть таких больших рябчиков. Он был настолько велик, что был почти соизмерим с тетеркой. При этом это «почти» было либо очень мало, либо вообще не существовало.

Вскинув ружье, я навел мушку в рябой бок пестрого великана и нажал на спусковой крючок.

Оптимальная дистанция, удачная позиция, чистый прострел и, что самое главное, статичность сидящей птицы. Промахнуться было невозможно. Казалось, что вот-вот и останется только подобрать добычу, ведь все было в пользу этого. Но…

Читайте материал "На рябчика с Бекасом"

В тот самый момент, когда палец уже сжимал спусковой крючок, птица вдруг вспорхнула и резко взмыла вверх. Все это произошло за одно лишь мгновение, до того, как заряд, облаком дроби вырвавшись из ствола, прошил пустоту над обломанным суком.

Видя столь досадный промах и желая получить реванш, я, не теряя ни секунды, свистнул вновь. Птица, к моему глубокому облегчению, влекомая призывом, отвернула от глухой стены прогалины, вылетела в центр и села еще ближе, чем в первый раз.

Расстояние уменьшилось, и теперь я уже мог оценить не только ее величественные размеры, но и не менее величественную красоту. Выпяченная колесом грудь, или же киль, по-научному, придавали птице особо горделивый вид.

Борода и хохолок добавляли в образ степенности. Ну а пестрота и яркость оперения была красива сама собой, а на сером фоне старой еловой коры приобрела еще и какую-то особую контрастность, добавив к размытому камуфляжу четких линий.

Вжав в плечо приклад, я вновь установил мушку в цель и надавил на язычок спускового крючка.

В этот раз поражение цели было не просто возможным, оно казалось неизбежным. Еще секунда, и птица, битая чистым выстрелом, должна была камнем рухнуть вниз. Но вместо этого рябчик, будто чувствуя надвигающуюся смертельную опасность, за мгновение до того, как шептало спустило курок, сорвался с ветки и, нырнув в молодую поросль, выскочил уже на окраине вырубки.

Дробь же, пролетевшая над ним, сбила кору, оборвала с его насеста серый лишайник и, взорвавшись позади ели, желтым фейерверком из сбитых осиновых листьев рассыпалась в пустоту.

После этого фиаско свистеть или перезаряжаться было бесполезно. Любое копошение лишь усугубило бы ситуацию, и поэтому мне оставалось только лицезреть ход дальнейших событий.

Слетев с осины на старую куцую ель, этот великан важно прошелся по суку и, взмахнув крыльями, нырнул вниз. Этот его кульбит заронил было надежду, что он садится на землю, но над верхушками рябин рябчик вновь взмыл вверх и вальяжно, не торопясь, мерно размахивая крыльями, полетел вглубь леса.

Следом за ним, чуть запаздывая, как заполошная, пронеслась, очевидно, та самая сварливая рябушка, что так агрессивно пищала в углу.

Само собой разумеется, что я не оставил попыток и еще длительное время пытался высвистеть этого великана из чащи. Заходил глубже в лес, смещался то влево, то вправо, чередовал манки, но в ответ неизменно слышал лишь сумбурный птичий хор без вступления ожидаемых солистов.

Читайте материал "Охота на медведя на приваде: правда и вымысел"

В конце концов, осознав тщетность своих попыток, я сдался и пошел к выходу.

Возвращаясь без трофея и имея в качества багажа два горьких промаха, я, однако, при всем этом никакой досады не испытывал.

Осознавая, что этот великан баловень судьбы, избежавший, судя по его размерам, а стало быть, и прожитым годам, уже немало подобных ситуаций, все еще летает где-то между ветвей, я понимал, что наша встреча не просто возможна, а непременно однажды состоится, сколько бы лет ни прошло.

С тех пор минуло немало времени, но всякий раз, проходя мимо этого клочка леса, стоящего посередине поля, мне мнится, будто этот великан, не боящийся уже ни совы, ни тетеревятника, сидит сейчас князем в кроне самой высокой сосны.

Сидит в ней, как на троне, и из-под красных своих бровей зорким глазом осматривает и лес и поле, видя каждого рябого анахорета, находящегося в его подданстве.

P.S. Не в одном издании мне доводилось читать будто рябчик, в силу своей природной робости, попадает волею судьбы в такой осередок посреди поля, опасаясь воздушных врагов, ни за что не покинет укрытия и, не рискнув, перелететь открытое пространство, так и сгинет в этом островке от бескормицы или одиночества.

Однако, как было изложено выше, я сам был свидетелем того, как рябчик средь бела дня перелетел межу шириной более полукилометра и сделал, судя по всему, это не впервой и к тому же ни секунды перед вылетом не колебался.

Так что из собственных наблюдений заключаю, что мнение о робости данных птиц либо сильно преувеличено, а то и вовсе является надуманным.