На той загонной охоте на лося первым в цепи стрелков поставили пожилого мужчину, чтобы ему меньше идти пешком по глубокому снегу. Вскоре он услышал несколько выстрелов. Это означало, что загон не оказался пустым. Прошло полчаса, час – никаких признаков, что охота закончилась. Стрелок простоял на морозе около двух часов, пока за ним не подъехали на машине.


А получилось, что лося убили буквально через несколько минут после начала загона. Зверя пришлось волочь довольно далеко, машина дважды застревала...

Рассказывая об этом случае, сотрудник совета ВОО Московского военного округа подчеркнул: вот это настоящий охотник, промерз до мозга костей, но дисциплину не нарушил, с номера не сошел.

– И знаете, о ком я говорю? – продолжал мой собеседник. – О генерал-майоре в отставке Николае Ильиче Смолине.

В свои восемьдесят два Смолин выглядит неплохо. В рослой, плотной фигуре чувствуется армейская выправка.

Его военная служба началась осенью 1940 года на Дальнем Востоке в 65-м гаубичном полку резерва Главного командования. То было время, когда в Красной Армии с учетом суровых уроков советско-финской войны был сделан резкий крен в сторону реального выполнения требования – учиться тому, что необходимо на войне.

– В помещениях проводились только занятия по политподготовке, – вспоминает Николай Ильич, – остальные в поле, на полигоне. Все передвижения, за исключением в столовую, совершались бегом. Стрельбы, учения проводились и в пургу, и при сильных морозах. Тяжело, конечно, было, но сколько раз потом я благодарил судьбу, что мне пришлось пройти такие суровые солдатские университеты.

Говоря о начале своей службы, фронтовых путях-дорогах, Смолин вспомнил добрым словом тех однополчан, которые увлекались в молодости охотой. Из них получились отличные снайперы, разведчики, бойцы других специальностей.

В числе нескольких десятков других бойцов полка, имевших среднее образование, весной 1941 года Николай был направлен в Рязанское артиллерийское училище. Пройдя сокращенный курс обучения, в декабре 1941 года младший лейтенант Смолин прибыл на Волховский фронт командиром взвода в 561-й артиллерийский полк резерва Главного командования. Бои по освобождению Малой и Большой Вишеры, при форсировании Волхова, на других рубежах, в том числе при снятии блокады Ленинграда, а в последующем на Карельском фронте – вот некоторые этапы боевого пути Смолина. Дважды был ранен, удостоен нескольких государственных наград. Войну закончил капитаном, командиром батареи. Затем – служба в Выборге в должности начальника штаба дивизиона, учеба в Военной академии им. Ф.Э. Дзержинского. Вплоть до увольнения в запас служил в Главном ракетно-артиллерийском управлении. За большой вклад в разработку новых образцов вооружения удостоился звания лауреата Государственной премии.

Будучи начальником одного из управлений, курировал вопросы совершенствования стрелкового оружия. Работал в тесном контакте со многими известными конструкторами, не раз встречался с М.Т. Калашниковым. Бывал с ним на охоте.

– Михаил Тимофеевич не только выдающийся конструктор-оружейник, но и человек высоких нравственных качеств, – говорит Смолин. – Общение с ним всегда в радость.

В ГРАУ многие увлекались охотой. Активно работал коллектив военных охотников, поддерживаемый командованием. Кстати, этот коллектив более десяти лет возглавлял полковник В.В. Павлов, нынешний председатель Центрального совета Военно-охотничьего общества.

Николаю Ильичу еще в начале его службы в ГРАУ предложили вступить в Военно-охотничье общество. Но он, до предела загруженный ответственной работой, все откладывал на потом. И не исключено, что так бы и остался лишь «болельщиком» от охоты, если бы не подарили ему на 50-летие ружье.

Взял Смолин в руки тозовку-вертикалку, приложил к плечу раз-другой. Нет, грешно обрекать такую красавицу на прозябание в чехле. Вскоре вручили ему билет члена ВОО и пригласили в Максатихинское (ныне Дубакинское) охотхозяйство. Смолину на той загонной охоте на лося стрелять не пришлось. Но зверь на стрелков вышел, и тот, кому повезло, не промахнулся.

Позднее Николай Ильич и сам стрелял и лося, и кабанов. Но когда я попросил его рассказать о самом памятном случае, он начал с эпизода, завершившегося неудачей.

Приехали как-то в охотничье хозяйство в Вологодской области с лицензией на медведя. Дело было в конце августа – охота на овсах. Идя по опушке к лабазу, Смолин неожиданно увидел метрах в ста от себя косолапого, ставшего в полный рост. У охотника был карабин с оптическим прицелом. Николай Ильич с полной надеждой на успех поймал мишку в прицел, выстрелил. Успела даже мелькнуть мысль: «Вот удача-то». Но уже через секунду она сменилась другой: «Неужели промазал?» Зверь исчез в лесу. На выстрел подошли егерь, товарищи по команде. Осмотрели место, где стоял медведь, прошли по следу. Крови не обнаружили. Промах, и какой досадный!

Егерь, мужчина в годах, хорошо знающий свое ремесло, расспросил Смолина, как было дело. Николай Ильич рассказал все без утайки, как он с разворота, почти по-ковбойски, стрелял. Егерь без укора добродушно сказал: «Медведь – зверь серьезный, его с наскока не возьмешь. Здесь изготовка нужна основательная. Остановись, стань прочно на ноги, воздуха в грудь набери, а потом уж выцеливай».

– Видно, медведь – зверь не моего калибра. – с улыбкой завершил рассказ об этом эпизоде Николай Ильич. – Так и не довелось мне его завалить, хотя почти у каждого, с кем обычно ездил на охоту, косолапый на счету был.

Другой эпизод из числа самых памятных тоже оказался «бескровным» и связанным с тем же хозяйством на Вологодчине. Охотились тоже на овсах, располагая лицензиями на медведя и на кабана. Договорились соблюдать ранее установленное правило: в первый день стрелять только медведя.

Поднялся Николай Ильич на лабаз, осмотрелся, прислушался. На овсяном поле пустынно. Кроме птичьего щебетанья, никаких звуков. Но вот со стороны леса донесся хруст сухих веток, затем чавканье, возникающее при ходьбе копытного животного по раскисшему грунту. А вскоре, чуть в стороне от деревьев с лабазом, из леса вышел один подсвинок, за ним второй, третий... Целое стадо – тринадцать голов, Были среди них и взрослые звери, и сеголетки.

Смолин затаил дыхание. Если бы можно было стрелять – успех гарантирован. А звери между тем двинулись вдоль кромки поля в его сторону.

– Эта картина и сейчас у меня перед глазами, – с улыбкой говорит Смолин. – До сих пор жалею, что не было с собой видеокамеры.

Через некоторое время на противоположной стороне поля прогремел выстрел. Стадо кабанов с шумом пронеслось мимо Смолина. А стрелял, как потом выяснилось, прапорщик по медведю. И не промахнулся. Николай Ильич на следующий день завалил кабана. Скорее всего, из того стада.

Несколько раз с коллективом в вологодские леса выезжал маршал артиллерии П.Н. Кулешов, возглавлявший ГРАУ.

– Павел Николаевич на охоте был душой компании, – вспоминает Смолин, – ничем не показывал своего ответственного положения. Неплохо стрелял, активно участвовал в кулинарных делах. Не терпел одного – «пересола» в отношении спиртного.

Ни одна наша встреча с Николаем Ильичем не обходится без того, чтобы он не заговорил о сегодняшних проблемах охотничьего хозяйства, о непрекращающихся «наездах» на Военно-охотничье общество.

– Я до сих пор, хотя прошло уже три года, не могу смириться с тем, что у нас отобрали угодья Дубакинского хозяйства, – с горечью говорит Смолин. – И кто стал их владельцем – «Лукойл-Нефтехим». Его руководители позарились на готовенькое. Ведь в благоустройство этого хозяйства, которое всегда считалось одним из лучших, вложен труд нескольких поколений военных охотников. Кто мешал «Лукойлу» (при его-то деньгах!) получить и обустроить угодья в любом другом месте. Так нет же, словно в насмешку, попирая нравственность, ущемили военных. Уверен, это было решение неправедное, оскорбительное для защитников Отечества.

Свой билет члена ВОО Николай Ильич хранит среди самых дорогих для него реликвий. И не допускает мысли, что его придется сменить на какой-то другой.

Помимо охоты есть у Смолина еще одна страсть сродни первой – пчеловодство. Занимается он этим делом уже около тридцати лет.

Дом Смолина в Мельниково, его родном селе в Подмосковье, стоит в живописном месте на берегу Нары. Неподалеку от него в 1974 году по инициативе и личном участии Николая Ильича воздвигнут памятник односельчанам, павшим в годы Великой Отечественной войны. 9 мая 2000 года рядом с ним установлен двухметровый чугунный крест – в память о земляках – героях Отечественной войны 1812 года и других сражений.

Еще одна достопримечательность Мельниково – родник неподалеку от дома Смолина. Вода в нем чистейшая и отменного вкуса. Другой воды для питья местные жители не признают.

Услышав об этом роднике, я подумал: ведь в сущности и вся жизнь и служба Николая Ильича подобна незамутненному роднику.


Что еще почитать