На Оби и в Лукоморье

ИЗ ПУТЕШЕСТВИЙ И.С. ПОЛЯКОВА ПО ОСТЯЦКОМУ КРАЮ Часть I

Еще в первой половине XIX столетия часть Российской империи, которая лежала за Уралом, оставалась во многом малоизученной. Любое путешествие в северотаежные области, не говоря уже о тундрах и морских побережьях, лежащих к востоку от Урала, грозило стать эпохальным событием.

Благодаря подвигам путешественников-одиночек наука получала ценные сведения, а жители европейской части империи узнавали  о живущих там, за «Камнем» (Камнем в старину на Руси называли Урал), загадочных народах, их религиозных верованиях, культурных традициях и быте. Одним из таких первопроходцев был ныне почти забытый ученый и путешественник, активный деятель Императорского Русского географического общества и Академии наук России Иван Семенович Поляков (1847–1887).

В 1874 г. блестяще закончившему физико-математический факультет столичного университета И.С. Полякову предложили престижную должность хранителя Зоологического музея Академии наук. А это требовало организации и участия в экспедициях. Поляков сумел побывать на Верхней Волге, на Дону и на Оби, попутешествовал по горам – Уралу, Алтаю и Кавказу. Были в этот период и заграничные поездки. Из главных путешествий И.С. Полякова в период его научной деятельности следует указать многолетние исследования в Олонецкой губернии и путешествие по Оби, когда он посетил глухие закоулки российской провинции, в которых удалось побывать лишь немногим ученым.

ИЗ ТЮМЕНИ В ТОБОЛЬСК. ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

В начале 1876 г. И.С. Поляков отправился из российской столицы на юг Западной Сибири. Цель своих будущих изысканий он видел в том, чтобы донести до просвещенной России «наиболее важные черты характера природы и обитателей» в пройденной им местности. На первое место среди природных богатств края он ставил рыбу и зверей.

Итак, выехав из Петербурга, Иван Семенович не терял времени даром и из окна почтовой кареты с интересом наблюдал за сменявшими друг друга ландшафтами. В Тюмени ему пришлось провести не меньше недели в ожидании парохода в Томск. Это время он использовал с выгодой для себя. Нашел тут общество бывалых «около берегов Ледовитого моря и в низовьях Оби людей» и с ними выработал план предстоящей экспедиции. 14 мая его уже радушно встречали в Тобольске, старинной столице Западной Сибири. Но томского парохода так и не было. Выяснилось, что он встретил ледяной затор. И на сей раз непредвиденная задержка в пути пошла И.С. Полякову на пользу. Тут он наконец-то встретил свой научный багаж. Образовавшееся у него свободное время исследователь посвятил поискам всевозможных литературно-архивных материалов, касающихся рыбопромышленности и охоты в долине Оби. «Начну плавание в лодке сначала по Иртышу, – писал о предстоящем путешествии И.С. Поляков, – исследуя его долину и природу шаг за шагом; затем отправлюсь в той же лодке вниз по р. Оби, до устья. Дальнейших планов пока не высказываю, хотя у меня и есть желание проникнуть в Тазовскую губу, откуда будет возможность возвратиться уже зимой, и тогда, может быть, срок путешествия превысит несколько 7 месяцев».

Небезынтересно было бы познакомиться с некоторыми из почерпнутых И.С. Поляковым сведений, ибо они достаточно точно характеризуют охотничье-промысловую и рыбную фауну обширного Обского края того времени. Ведь не секрет, что прошедшие, особенно во второй половине XX столетия, изменения в экологии западносибирского региона, связанные с превращением его в газо-нефтяную кладовую России, неблагоприятно сказались на животном населении, особенно охотничье-промысловой фауне, которая резко оскудела вблизи мест добычи сырья, у населенных пунктов и транспортных магистралей. А ведь еще какой-нибудь век назад благодатнейший Обский край был поистине райским местом для охотников и рыболовов.

«Я нахожусь в области распространения кедра, пихты, сибирской ели и частью лиственницы. Кедровники, особенно в вершинах небольших речек, впадающих в Иртыш, образуют густые чащи (урманы); в них пребывает соболь; вместе с ним, как исключение, встречается куница, этот по преимуществу европейский вид; с соболем распространяются колонок, горностай, ласка, бурундук; в березовых лесах – летяга.

Затем леса, состоящие вместе с кедром из ели, частью пихты и лиственницы, населяют росомахи, рыси, медведи и волки. Разных сортов лисицы: обыкновенная, сиводушка и черно-бурая – распространяются здесь и, взятые часто из гнезд молодыми, воспитываются по домам до тех пор, пока мех их не становится годным для продажи. В потоках и речках довольно часто встречается выдра, но в большинстве местностей – о бобре нет и помину; он исчез с лица земли; по расспросам, весьма редко ловится только на системе реки Конды и, должно быть, в Сургутском округе; принимаю, конечно, все меры, чтобы приобрести его, тем более что, по показаниям торговцев мехами, он отличен от европейского: мех здешнего бобра грубый, шерсть его длинная и жесткая. У местных жителей, остяков, осталась одна любовь к бобровым шапкам, для чего они и покупают бобра европейского. У здешних скупщиков пушного товара соболь имеет весьма значительный рыжеватый оттенок, и соболь Восточной Сибири гораздо темнее. В виде исключения, конечно, встречаются здесь соболи темные и черные, а также белые. Благодаря любезности И.А. Туполева я получил две шкуры зверей, на первый взгляд, занимающих середину между волком и собакой; это самец и самка. По пестрой окраске шерсти они приближаются к собакам. По величине они занимают середину между волком и обыкновенными собаками; по образу жизни они подобны волкам, а по хищничеству они превосходят волков; они были убиты в декабре 1874 года, около Сургута. Стадо в 10 штук охотилось первоначально в лесах, целым обществом, за северными оленями; затем приблизилось к жилью и навело страх на местных жителей своими страшными опустошениями в домашнем скоте. Все звери охотились сообща, на добычу нападали дружно со всех сторон, в этом отношении они напоминали альпийского красного волка из гор Южной Сибири.

Могу также сообщить пока некоторые данные и касательно птиц. Проездом на пароходе из Тюмени в Тобольск, сначала по затопленным низменным лугам Туры, часто заросшим мелким кустарником, а затем по Тоболу и Иртышу я наблюдал громадное количество водных птиц, в особенности уток».

ПРИТОКИ ИРТЫША. ОХОТНИЧЬИ ПРОМЫСЛЫ

Река у Тобольска окончательно очистилась ото льда, по ней резво побежали большие и малые пароходы.

Отправился в путь и И.С. Поляков. Впереди его ждали тысячи верст дикой природы и безлюдья, лишь иногда нарушаемые стойбищами инородцев да редкими городками русских. Первым из них было «Самаровское селение, лежащее по сухому пути верстах в 570 от Тобольска, и в 25 верстах от слияния Иртыша с р. Обью».

И.С. Поляков отправился вниз по Оби на большой весельной лодке в сопровождении «весьма добросовестного  фотографа, г. Лютика» и 8–10 постоянно сменяющих друг друга гребцов.

Полякова поразили берега рек, часто по весне подмываемые и с диким шумом обваливающиеся в воду.

Вызывая эффект глушения рыбы, они приводят к ее массовой гибели. «После волны, забегающей на сушу, на берегах остаются тысячи рыб. При обвале, произошедшем ныне около деревни Семейки, двое крестьян собрали после успокоения воды по 1000 язей на берегах; рыбы были разбросаны по берегу около обвала версты на две; кроме язей, гибнут часто и другие рыбы». Места, поросшие ивняком, мелким березняком и сосняком с примесью ели, Иван Семенович отметил как весенние и летние местообитания северного оленя. По урманам и хвойным лесам встречались основные звери местного края – лось, соболь, белка, выдра, медведь, росомаха, рысь. Но соболем особо богаты были долины двух рек – Туртаса и Демьянки.

Следуя дальше, И.С. Поляков достиг-таки той области, откуда вниз по Обь-Иртышской долине начинался Остяцкий край. «Остяки появляются по Иртышу уже около Амлымских юрт, хотя здесь и дальше по течению реки, также и по речкам, лежащим в стороне от долины реки, все остяки христиане, живут оседло, образуя инородческие селения, так называемые юрты, однако ж в складе жизни, в привычках, верованиях и промыслах сохранилось много первобытного; остяк до сих пор стоит в самом тесном соприкосновении с природою; в особенности же по отношению к знаниям привычек разных зверей, птиц и даже рыб, он весьма точный и правдивый зоолог».

Вот в обществе такого «зоолога»-остяка, который  «убил во всю свою жизнь, охотясь не каждый год сряду, 200 лосей, 200 оленей, 300 соболей, не считая другого мелкого зверя», и отправился И.С. Поляков в краткую экскурсию вверх по одному из притоков Иртыша, реке Бобровке, у селения Деньщицкого.

Вся жизнь остяка – скитания по лесам и охота. «Собираясь в урман за белкою и соболем, нагружает около Покрова (1 октября) маленькую нарту запасом сухарей, крупы, соли, частью говядины (может быть, той же лосинной или оленьей), тут же кладет нужное количество пуль, дроби, пороха, с сухими рыбьими костями для собак, которых впрягает в нарту, сколько бы их ни было, одна или даже больше; вместе с опытными собаками он берет в урман и щенят, значит – в науку. Хорошая собака идет за белкою, соболем, лосем, выдрою, оленем и пр.

Остяк с хорошими собаками около 6 декабря возвращается с доброю добычею из лесу, а к весне снова исчезает в лес за лосем, оленем, ходя за ними на лыжах с собаками по насту; весною, в феврале и марте, промышляют также белку и соболя. Ходя за промыслом, остяк приносит жертву «лесному вотчиннику», часто олицетворяя его в каких-либо естественных предметах природы; перед началом весеннего рыбного промысла он закалывает петуха, брызжет его кровью в воду, чтобы умилостивить «водяного вотчинника», склонить его на уступку рыбы в добычу; вообще, в своих верованиях остяк весьма типичный фетишист, нередко олицетворяющий величайшую суть мироздания, результаты строжайших законов природы в грубых изделиях своих рук, в истуканах».

За обычным долинным лесом из ив, черемухи, березы, осины начинались хвойники. Тут, на песчаных сухих склонах, И.С. Поляков в первый раз наблюдал целые рощи стройных кедров, вместе с соснами и пихтами образующие настоящие боры. Удалось ему познакомиться и с охотничьей фауной, особенностями охоты местного населения. Так, обычный в здешних местах лось летом и весной добывается двумя способами. Летом, когда тучи гнуса выгоняют зверя на открытые места – к реке и озерам, лоси залезают в воду так, что из нее торчат только их рогатые головы. Тут-то они и становятся добычей охотников, которые бьют по ночам лосей из ружей в голову. По весне зверя добывают другим способом – в ямы. «Проходы между холмами и речками загораживают забором из сухих деревьев, с сучьями, и где-нибудь на середине на тропе оставляют узкий проход. Как раз в этом проходе делается яма, которая сверху искусно, под естественный цвет почвы, закрывается землею и мохом, и, конечно, всякий лось, пожелавший воспользоваться коротким путем, вместо того, чтобы совершенно обойти и забор, остается в яме. Я был у одной такой ямы, у которой несколько дней назад был изловлен лось. Но уже раньше нас ее осмотрел медведь, привлеченный запахом сидевшего несколько дней назад в яме лося. Он искусно снял крышку с целью осведомиться, не сидит ли там еще привлекательный для него лесной обитатель». Одной из главных причин заезда на Бобровку для Полякова стал тот факт, что тут еще лет сто назад водились бобры. По рассказам местных жителей, они водились в тех речках, по берегам которых росли березовые рощи. Встречались они в недавнем историческом прошлом и у села Реполово, и у Цингалинских юрт.

При посещении долины Бобровки и некоторых других притоков Иртыша И.С. Поляков выяснил причины оскудения местных охотничье-промысловых ресурсов. Местная фауна страдала от пожаров, которые наносили ей больший урон, чем добыча сибирских охотников. Освоение региона, начавшееся у южных пределов западно-сибирских лесов, медленно, но верно продвигалось вниз по обской долине. Сведение лесов и устраиваемые освоителями бескрайних просторов палы для освобождения земли под сельскохозяйственные нужды привели к тому, что «там, где прежде лоси бродили стадами, теперь показываются только случайно и разъединенно, где прежде убивали соболей десятками, теперь не видят и следа их».

ОТ САМАРЫ ДО БЕРЕЗОВА. РЫБОЛОВСТВО НА ОБИ

Закончив осмотр притоков Иртыша, И.С. Поляков проследовал далее по долине Оби. Путь от Самарова до Березова занял почти три недели; оставив слияние Оби и Иртыша 20 июня, И.С. Поляков 8 июля оказался в этом последнем на пути к северу городе. Сюда он добрался с трудом, плутая по бесконечным сорам и рукавам Оби.

Эту часть своего маршрута путешественник решил посвятить изучению местного рыболовства.

«Одним из важнейших факторов, – писал И.С. Поляков, – можно считать то состояние воды в реке Оби, которое называют замиранием, замором, духом. Оно начинается с наступлением холодов, после покрытия реки льдом и продолжается до конца их, до первых проблесков весны. Во время замирания реки, простирающегося от нижнего течения далеко вверх, до Сургута, до нижнего течения Иртыша, рыба не может выносить обской воды: она или гибнет, или ищет пристанища в верховьях речек, впадающих в Обь и освежающих ее притоком свежей воды. Рыба, застигнутая в Оби замором, гибнет в громадных количествах, но в большинстве случаев она как бы предчувствует наступление гибельного для нее периода и направляется частью в верховья небольших, впадающих в Обь речек, вверх по Иртышу, в верхнее течение самой Оби. Иногда замирание распространяется на такие реки, где оно обыкновенно не бывает или ограничивается только низовьями их. Из таких рек, с первыми признаками замирания, рыба направляется обратно, искать другого приюта, и в таком случае ловят ее в чрезвычайных размерах. Такова, например, р. Конда, впадающая в Иртыш с левой стороны. К таким рыбам, заходящим в верховья рек, относятся язь, налим, окунь, частью щука, ерш, елец, чебак и проч.

Есть рыбы, которые идут на зимовку только в одни, совершенно определенные места. Такова стерлядь. Она зимует в среднем и верхнем течении Иртыша, именно там, куда ни в коем случае замирание Оби не распространяется, точно так же, как и в самой Оби, она, по слухам, зимует только около Нарына. Стерлядь обыкновенно останавливается зимовать на одних и тех же, совершенно определенных местах значительной глубины, останавливаясь на них осенью около 1 октября. Она стоит на них густыми стаями, на самом дне реки, до первых признаков наступления весны. Простоявши всю зиму, она к весне оставляет свои зимние становища, или, как здесь называют, юровые, и стремится в те места, где более корму. Преимущественно она идет вниз по течению рек, главным образом в Обь, куда направляются и другие вышеназванные рыбы. В это время вода в Оби освежается. Вместе с тем, как верховые рыбы движутся вниз, из Обской губы к ним выходят навстречу представители семейства лососевых: сначала идут сырок, нельма, затем – муксун, пыжьян, щокур вместе с осетром. Они заходят также в соры и разливы Оби и в большинстве случаев пребывают в них до тех пор, пока уровень воды в р. Оби начнет понижаться. С понижением уровня воды верховые рыбы направляются в реки, переходя из местностей мелководных в места более глубокие, низовые рыбы начинают подниматься вверх по р. Оби, иногда до самых крайних ее пределов. Движение низовых рыб вверх начинается с июня и продолжается до глубокой осени; позже, к концу лета, идут вверх по рекам и верховые рыбы, как бы предчувствуя замирание Оби.

Все эти рыбы идут громадными стаями. Во время хорошего хода попадаются целыми сотнями в одну тоню невода; иногда рыбак в одну неделю нагружает всю имеющуюся у него посуду (посудой на Оби называли самые разнообразные плавсредства, в которых перевозили какие-либо грузы – рыбу, товары для обмена и т.д. – Н. Вехов) выловленною рыбою. Разные морские рыбы поднимаются вверх с различной быстротой. Самая быстрая рыба по ходу нельма. В разных местах по Оби она появляется почти одновременно, так что разница во времени, когда ее начинают ловить в верхних и нижних частях Оби, самая ничтожная. Уже более заметна она для сырка, который идет вверх с быстротою от 40 до 50 верст в сутки; но самый ленивый и медленный в движении – осетр. Он, вероятно, не уходит более 10 верст в сутки. Все эти морские и низовые рыбы поднимаются вверх для метания икры.

Выход рыбы из моря в Обь – явление весьма постоянное. Но оно изменяется в зависимости от различных причин; одна из главных, влияющих на ход рыбы к верховьям Оби, – высота уровня вод этой реки. При высоком летнем уровне вод рыба в большинстве случаев находит себе много простору в низовых сорах и разливах реки, поэтому неохотно пускается в далекие странствия. По уверениям опытных людей, количество рыбы, выходящей из Обской губы и из низовьев Оби вверх по ее течению, зависит от количества дельфинов, занимающихся в морских прибрежьях ловлею ее. Дельфины, выходя из губы в реку, гонят по обыкновению громадные стаи рыб».

Местные рыболовы уверяли, что за два года до экспедиции И.С. Полякова они замечали одного дельфина в разных местах Оби до Белогорья (Белогорский песок – лучшее место для рыбной ловли на Оби). Отсюда «он ушел далее вверх по течению, на расстояние от моря верст на 1000; он шел по главному фарватеру, около которого лежит, главным образом, путь проходной рыбы. В это время улов рыбы сильно увеличился, во многих местах раз в десять и более. Хороший ход рыбы стоял целые сутки до тех пор, пока морской обитатель исчез вверху реки, то скрываясь под водою, то выходя на ее поверхность, пуская фонтаны.

Бывают, конечно, годы, когда не окупаются уловом даже и снасти, но бывают и такие, когда рыба по своему громадному изобилию почти теряет всякую ценность. В прошлом году (1875 г. – Н. Вехов) в одной речке Больше-Алтымской было добыто и продано до 7 000 пудов щуки на 50–60 ловов. В Башковом Соре около Березова года два назад в одну тоню невода попало до 20 000 штук разной рыбы, так что невод едва был подтащен к берегу и из него черпали рыбу саками; в сору было столько рыбы, что не успевали солить ту, какая ловилась. Места на Оби, удобные для ловли рыбы неводом, называют песками. От песка требуется, чтобы он имел ровное дно, с постепенною покатостью от берега в глубину; требуется, чтобы фарватер (стреж) не лежал далеко от берега и чтоб была возможность захватывать идущую по нему рыбу. Наиболее удобные те места, где Обь разделяется островами на две части; эти две части бывают относительно уЂже, и здесь удобнее достичь стрежи».

Что же касается сведений, добытых И.С. Поляковым об охоте на птиц и млекопитающих, то и тут были интересные и малоизвестные до его путешествия факты. Например, о распространенном среди обских жителей промысле птиц сетями летом во время линьки. «Для будущего натуралиста, который будет располагать большим количеством времени, в этом способе лова скрывается одно из прекрасных средств проникнуть в жизнь водных птиц среди высоких и густых кустарников, в травах и кочках, когда птицу ловят таким образом для пищи и продажи. Преимущественно рано утром тихо на лодке подъезжают к какому-либо из уединенных и редко посещаемых островов, каких на Оби тысячи. И на одном конце расставляют полукругом или несколько ломаную линию сети. Хорошо, если тут есть трава, на уровне которой и должны стоять сети сверху, а внизу должны касаться земли или воды. Делается все это с чрезвычайной тишиною, так же как и люди, имеющиеся при сетях, должны тихо на лодке заехать потом на другой конец острова, хотя бы он имел версту или более длины. Начиная отсюда, они с криком и стуком двигаются к сетям. Остров, на котором до этого времени царила гробовая тишина, который казался безжизненным и мертвым, начинает оживляться: слышится плеск воды, шлепанье по грязи, раздается гоготание, кликанье и проч., наконец показываются и сами островитяне с тревогою, беготнею, со страхом. Они возвращаются обратно, если заметят впереди кого-либо или увидят сети. Иначе идут в сети и запутываются, что сопровождается иногда раздирающим криком отчаяния, особенно у гусей. Это называется промысел за линными». Таким способом население обской долины запасается утками и гусями. «Иногда в сеть попадается в один раз до 150–200 штук разных уток и до 10 и более гусей. В двух сделанных мной опытах, из которых в каждом были значительные промахи, попало до 100 шт. видов разных уток и до 10 разных гусей».

ОТ БЕРЕЗОВА ДО ПУГОРСКИХ ЮРТ

В ночь с 16 на 17 июля, в ненастную погоду И.С. Поляков покидал ставший ему гостеприимным пристанищем Березов. Достигли первой после Березова станции – Пугорских юрт. На этом отрезке маршрута плавание И.С. Полякова  уже шло в области главной «рыбопромышленности».

«Рыба является одним из важнейших элементов, – писал Поляков, – влияющих на распределение населения в долине Оби. Хлебопашество не доходит даже до устьев Иртыша, скотоводство по течению Оби простирается только до Березова, ниже заменяясь оленеводством, причем и собака начинает уже играть здесь роль домашнего рабочего животного. Местности, лежащие ниже Березова, носят на себе уже более пустынный характер; на пути к Обдорску я встретил одно только русское оседлое селение – Кушеваты (другое – Мужи, осталось западнее, по Малой Оби). Но и эти поселения вместе с Обдорском несут на себе многие особенности, свойственные поселениям местных жителей. Русские и здесь уже обзаводятся по временам оленями, собаки во многих хозяйских нуждах заменяют им лошадь. Ради промышленных целей русские, как и остяки, оставляют временно свои жилища. Большинство русских владеют остяцким языком так же, как и родным. Во время лета пустынные берега Оби оживляются сотнями людей, приезжающих сюда ради рыболовства из окрестностей Тобольска. Но в сентябре все эти временные гости исчезают. Преобладающим населением на берегах Оби остаются остяки – эти первобытные обитатели сурового края, во всех отношениях к нему приноровленные.

Кроме того, что остяк ниже Березова есть оленевод, он же является в свою очередь замечательным рыболовом. Отдавая лучшие свои рыболовные места в распоряжение русским, обладающим большими речными неводами, он ловит для себя рыбу небольшими неводами в заливах реки, а на самом течении Оби он «колыданит». Колыдан – довольно значительной величины мешок, сделанный из крупноячеистой сети. К нижней стороне его прикреплена палка, на средине которой находится плоский камень до 3 фунтов весом. При опускании мешка в воду палка вместе с камнем, играющим роль грузила, нижней частью ложится на дно реки. От камня идет через кольцо посредине верхней стороны мешка веревка в руки колыданщика. От верхнего края мешка идут в руки колыданщика несколько тонких нитей (симы). В таком виде колыдан, опущенный в воду, идет по дну реки и имеет вид морды с жерлом, но без вставочного конуса. Лишь только рыба заходит в него и, ища выхода, соприкасается со стенками легкой снасти, колыданщик чувствует ее присутствие, спускает симы, а веревку тянет вверх. Колыдан есть одна из любимейших снастей остяков; им ловится по преимуществу крупная рыба – осетр, нельма, муксун и др. В местах распространенного колыданного промысла остяки шныряют по заливам и плесам р. Оби целыми флотилиями».

Но оказалось, что гармония этого своеобразного первобытного мира уже ко времени путешествия И.С. Полякова была на грани исчезновения. «С появлением на Оби русских, – писал он, – более энергично зазвенел в лесу топор, загорелись те рощи, которые остяк до сих пор свято охранял как предмет, им обожаемый. По всему течению Иртыша и по Оби до самой северной границы распространения лесной растительности я нигде не встречал по берегам места, которое не было бы до недавнего времени тронуто пожаром. Такие пожары губительны, потому что они истребляют зверя или заставляют его переселяться в другие места».
 
Окончание следует