Мещерская весна очарует любого

Весна в этом году напоминала медленно выздоравливающего больного: то оживала, радуя яркими солнечными бликами на талой воде, то снова сопливила мелким, нудным дождем, покашливала колючими утренними заморозками.

Тем не менее красная рамка на настенном календаре неумолимо ползла к середине апреля, и теперь по утрам, выходя гулять с собакой на московский прудик, я все чаще останавливался и вслушивался в небо, пытаясь уловить свистящий шум первых утиных крыльев.

Весенняя охота по перу очень короткая, всего десять денечков (и на том спасибо, что не запретили), но застывшая душа в предвкушении этого события начинает наполняться радостью уже заранее, вместе с первыми проблесками весны.

Вот и сейчас нахлынули запахи пробуждающегося леса: мокрой хвои, прелых прошлогодних листьев и промозглого утреннего тумана над водой. Пора!

Сборы по многолетней привычке не занимают много времени, все давно приготовлено и ждет своего часа: ружье, патроны, ягдташ...

Выезжаем затемно, дабы не тратить времени на вечные московские пробки, и двигаемся прочь от грязного столичного снега на юго-восток, в сторону Спас-Клепиков.

Там на стыке трех областей — Московской, Владимирской и Рязанской — раскинулась торфяными болотами и озерами знаменитая Мещёрская низменность, которую образовал ледник много тысячелетий назад.

Вековые дубравы и громадные косматые ели по берегам речушек, заросшие болотной травой и камышом топкие берега болот, черничники и можжевельник, гладь торфяных озер — все это узнаваемые пейзажи притягательной Мещёры.

Там, где соединяют свои воды реки Ялма и Пра, находится цель нашего путешествия — охотничья база, уцелевшая с советских времен и до сих пор крепкая и радушная.

Заболоченные изгибы речек образуют здесь уникальный природный ландшафт, давно облюбованный перелетными утками — от кряквы до чирка.

Приезжая сюда с друзьями уже много лет на весенние и осенние утиные охоты, я каждый раз попадаю под очарование этих мест.

Как же хорошо провести весенний вечер в кругу соскучившихся по общению друзей! Это не просто трапеза или коротание за столом остатков ночи перед зорькой — нет! Это неотъемлемая часть охоты из шалаша с подсадной уткой.

Тут и домашняя настойка на кедровых орешках, и крепкий душистый чай, и охотничьи истории, больше похожие на байки, и конечно, анекдоты, воспоминания о совместных загонах, путешествиях и тропах…

Еще до рассвета, часа в три утра, за окном мелькают отблески фар и подкатывает уазик. Быстренько допиваем утренний чай, закручиваем термосы и спешим из теплого дома навстречу весеннему холодку.

Через полчаса в кромешной темноте выгружаемся около воды, где уже причалены длинные плоскодонные лодки. Топчемся на берегу, вполголоса подбадриваем друг друга, разгоняя остатки короткого сна.

Вспоминаем разные забавные эпизоды утиной охоты прошлых сезонов. Вот был случай. Как-то раз приехал на базу «бывалый» охотник, весь в цифровом камуфляже, ружье импортное, у ног спаниель для сбора битых уток и т.п.

Когда сели в машину, в его рюкзаке что-то подозрительно звякнуло. Посадили охотника с собакой в шалаш, прошло полчаса, и спаниель начал поскуливать, явно подозревая нехорошее и догадываясь о ходе дальнейших событий.

Еще через полчаса скулеж стал непрерывным, и вскоре вверх над шалашом по высокой траектории полетела пустая бутылка виски, а вслед за ней, практически по аналогичной траектории, вылетел и сильно надоевший охотнику спаниель…

Подсвечивая под ноги фонариком, закидываем на дно рюкзаки, ружья и располагаемся на низеньких скамеечках, а егерь берет в руки длинный шест и рывком отчаливает от берега.

В полной предрассветной тишине отчетливо слышно, как шуршит днище лодки по болотной траве да струится талая темная вода. Шалаш, установленный на краешке обширной заводи, появляется из темноты неожиданно, как айсберг, темной, лохматой тенью закрывая полнеба.

Это крепкое сооружение из жердей и лапника на вколоченных в дно сваях из длинных лесин. Пол выложен толстыми досками, а в углу примостился небольшой чурбачок для удобства охотника.

Лодка с шелестом утыкается в лапник, и я на четвереньках заползаю в шалаш, на ощупь отыскивая проход. Егерь отчаливает. В скором времени слышится возня, хлопающий шум крыльев выпущенной на воду подсадной утки.

Вода быстро успокаивается, а утка по-хозяйски начинает чиститься и прихорашиваться, совершая нырки. Явно готовится к встрече с женихами.

Устроившись на чурбачке и примостив рядом ружье, оказываюсь в непроглядной темноте. Кажется, что ожидание рассвета в таком ограниченном пространстве пройдет в томлении, но это не так: пока видимость ограничена, обостряется слух, и я начинаю слышать и чувствовать мир вокруг.

Куда-то тихонько утекает вода, и, возможно, с ней утекает отпущенное нам в этом мире время, только в делах и суете это трудно заметить.

Светает. Подсадная, как будто опомнившись, резким и заполошным кряканьем командует посадку, а над шалашом со свистом проносится пара уток и исчезает так же быстро, как и появилась. Снова ожидание. Внезапный крик подсадной — и сразу посадка с характерным всплеском.

Вода еще не успевает успокоиться, а я уже выцеливаю стволами и стреляю. Бьет в уши показавшийся оглушительным звук выстрела, и осыпь дроби по воде накрывает селезня, который сразу опрокидывается на спину и вскидывает яркие лапки. Чисто бит!

Сердце в груди скачет, как сумасшедший кузнечик, а изнутри накатывает горячая волна, и сразу становится жарко. Все происходит так быстро, что ни сосредоточиться, ни оценить красоту захода птицы я не успеваю.

Это будет потом, когда схлынет адреналин и губы сами сложатся в довольную улыбку: ай да я, вот и случилось, с полем!

Особенная удача — добыть селезня кряквы, которого ярко живописал в своих знаменитых «Записках ружейного охотника» Сергей Аксаков: «Селезень красив необыкновенно; голова и половина шеи у него точно из зеленого бархата с золотым отливом; потом идет кругом шеи белая узенькая лента; начиная от нее, грудь или зоб темно-багряный; брюхо серо-беловатое с какими-то узорными и очень красивыми оттенками; в хвосте нижние перышки белые, короткие и твердые... лапки бледно-красноватые, нос желто-зеленого цвета».

Уже совсем светло. Вдалеке над болотом шарахают выстрелы. Это товарищи салютуют налетающей утке. Как же хороша весна! Жаль, что в юности я редко замечал уникальную красоту пробуждения природы и не старался, как сейчас, навсегда сохранить в душе глубокое чувство гармонии и счастья.

Резко подуло холодным северным ветром, по воде побежала стылая рябь, и сразу вспомнился старенький календарь народных примет: «Пришел Федул — теплый ветер подул». Зябко.

А подсадная и при ветре чувствует себя в родной стихии — знай себе начищает перья да совершает неглубокие нырки. Достаю термос и раскладываю скромный завтрак, при этом не перестаю сосредоточенно вслушиваться и всматриваться.

Замечаю у противоположного берега какое-то движение. Точно, по кромке воды и болотногокамыша вышагивает, совершая смешные кивки головой, черная птица — лысуха, или, как ее еще называют, водяная курочка. Наблюдать весной, в брачный период, поведение болотных лысух забавно.

Издалека легко спутать самца с самкой из-за одинакового матового черного туловища и характерной белой отметины на лбу.

Однако в поведении заметна существенная разница: молодые петушки ходят, гордо переставляя лапы с длинными пальцами, и, когда на пути попадается другой самец, происходят стычки, конечно, не такие яростные, как у тетеревов во время тока, но тоже весьма серьезные.

Кстати, белая, будто костяная, отметина на лбу птицы — это мясистый нарост, покрытый очень плотной и крепкой кожей.

Небо помаленьку затягивается тучами, накрапывает дождик, и выстрелы из ближних и дальних шалашей смолкают. Не проходит и получаса, как вижу скользящую по протоке между островков болотного камыша егерскую лодку: пора снимать промокших стрелков.

Друг мой Юрий, охотник со стажем и большой ценитель этих мест, сегодня самый везучий, но и мы с моей не очень голосистой подсадной счастливчики: прожили еще одну прекрасную зорьку в свой жизни, надеюсь, не последнюю…