Изображение Как я стал охотником
Изображение Как я стал охотником

Как я стал охотником

День 2 мая 1956 года запомнился мне навсегда: я стал охотником, поскольку впервые стрелял по дичи и добыл тетерева. Мне тогда было двенадцать лет. Отец любил меня – первого сына в семье – и охоту. А чтобы объединить эти два чувства, брал меня с собой в лес лет с пяти.

Я и белок помогал выслеживать, и за гончую работал, но чаще всего просто ходил по пятам, благо успеть за отцом было нетрудно: он сильно хромал, так как ногу в коленке перебило разрывной пулей в феврале 1942 года при наступлении под Москвой. Бывало, разбудит меня отец ночью на тетеревиный или глухариный ток, сядем в шалаше или придем к глухариному токовищу – и отец слушает, а я уже сплю. Он толкает меня: «Ты спи, да хоть не храпи!»

К двенадцати годам я уже трижды выстрелил из ружья. Это всегда было в присутствии отца, да и стрелял я по газете, но с ружьем обращаться умел, даже чистил его, когда отцу было некогда, и, естественно, вскидывал незаряженное ружье к плечу и целился из него в какой-нибудь неодушевленный предмет. Что раз в году и палка стреляет, отец внушил мне с раннего детства.

Помню, он рассказывал, как на войне один начинающий солдат случайно ранил в ногу сидящего напротив товарища, после чего первого арестовали, а второго отправили в госпиталь. Раненый сокрушался: «На передовой был – ничего не случилось, а здесь, при переформировании, от своего пулю получил!»

Накануне того дня мы определили место тока, днем поставили шалаш, предполагая сесть в него утром. А вечером отец пошел нарубить жердей и кольев для изгороди; часть из них он хотел принести домой, и я должен был ему помочь. По давней привычке он прихватил с собой ружье. Путь наш проходил мимо тока, и тут у меня возникла мысль посидеть в шалаше одному. Отец вначале не соглашался, но потом уступил и дал мне три патрона.

И вот я в шалаше с ружьем. Солнце еще не село. В шалаше на землю постелены лапки, тепло. Шалаш сделан на двоих, так что я в свои двенадцать лет свободно в нем лежал, вытянув ноги. Солнце медленно склонялось к лесу, где отец рубил жерди. Я лежал и мечтал, поглядывая на ружье.

В те годы тетеревов было много. Сначала где-то вдали запел один петух, другие то тут то там откликнулись. Вот и на моем поле, метрах в 150, как раз против солнца, сел тетерев. Он пел и пел, постепенно приближаясь к моему шалашу. Другой тетерев сел с другой стороны шалаша и тоже далеко, – чувствовал что-то неладное.

Удивительное явление – тетеревиный ток! Как важно расхаживает тетерев, как он красив, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону в лучах заходящего солнца, как таинственно шипит, как страстно бормочет! То вдруг одновременно с чуфыканьем взлетит вверх, хлопая крыльями, то побежит навстречу противнику, то повернется к нему небрежно задом... Третий петух сел со стороны леса, когда солнце уже заходило. Звуки неслись отовсюду – пел сам весенний воздух. Вот третий, последний петух перелетел поближе к моему шалашу.

Садясь в свое укрытие, я не очень-то рассчитывал на выстрел. Вначале положил незаряженное ружье на развилку ветвей и прицелился. Понаслаждавшись таким образом, решил зарядить ружье и вновь поцелился, но курки не взводил... Однако становилось темно, и надо было стрелять. Петух пел метрах в сорока. Я набрался смелости и взвел правый курок.

Лежал, целился, не касаясь гашетки. Рука была коротка – палец едва доставал до спускового крючка. Ружье твердо лежало на развилке, приклад был прижат к плечу, мушка стояла на черном пятне, в которое превратился с заходом солнца красавец-тетерев. Я тихонечко нажимал гашетку, тянул – отпускал, снова тянул и снова отпускал. И вдруг – выстрел! Я выбежал из шалаша и на бегу взвел левый курок – откуда только смелость взялась? – и тетерев хлопнул передо мной крыльями. Чудо! Этого красавца добыл я! Я – охотник!

Помчался с добычей к отцу. Он встретил меня на опушке, причем топор бросил в лесу – очень испугался за меня, подумал: как бы я не застрелился. Увидев меня с тетеревом, обрадовался не меньше меня: «Молодец, будешь охотником!»

Помню наше возвращение домой. Я вошел, в руке тетерев, мать повернулась к нам, а отец, закрывая дверь, объявил: «Мать, надо покупать второе ружье!». Через три года это ружье было мне куплено.

Что еще почитать