Мне было 23 года. Остались позади армия, первый курс института. Пора было приобщаться к взрослой жизни.

Мой друг Николай уже давно со своим отцом выезжал на охоту, состоял в охотобществе, да и вообще по всем «учетным» жизненным результатам давал мне фору. Он закончил к тому времени институт, работал в «ящике», прошел курс английского языка, ну и охотился. Несколько раз присылал мне в армию фотографии из цикла: «Коля на охоте». Фотографии были очень информативные: Коля несет ружье, Коля целится из ружья, Коля достает ружье из футляра, Коля чистит ружье. Последняя фотография, помню, была особенно удачной.

Тогда я особо не задавался вопросом, а где сюжет под названием «Коля и трофей»? И к описываемому моменту был убежден, что главное в охоте – ружье, а не собственно охота или, еще пуще, результат.

Еще до армии я подрабатывал в экспедиции, где был назначен главным по старому трофейному немецкому ружью, выданному начальнику отряда со склада под расписку. Из этого ружья я добыл нескольких уток, зайцев и сурков. Но стрельба была попутной, из кузова экспедиционного грузовика, так что охотой этот процесс назвать было нельзя.

И вот в октябре 1969 года Коля позвал меня на охоту в отцовские места – Волговерховье. Его отец, дядя Коля, к тому времени уже не охотился по возрасту, а все привезенные с войны ружья отдал сыну.

Я ответил Коле, что на охоту стремлюсь всей душой, но вот с ружьем...

– Дам я тебе ружье, – снисходительно произнес Коля.

Для меня эта фраза означала: есть же на свете чудаки на букву «м», у которых нет ружья.

Весь месяц я предвкушал охоту. В институте, в компаниях, особенно при девчонках, я небрежно бросал:

– На ноябрьские на меня не рассчитывайте, я буду на охоте.

И вот он, желанный день! Еду в сказку, на Селигер. Поезд «Москва–Осташков», общий вагон, народу немного, не лето. Спать можно на первой, край, на второй полке, на вещевую, третью, лезть не надо.

У Коли два футляра – мягкий и твердый. Протягивая мне мягкий, он сказал:

– Вот с этим будешь охотиться.

Я двумя руками схватил футляр и спросил:

– Можно посмотреть?

Коля сделал такое лицо, будто застал меня без штанов за интимным процессом прямо посреди многолюдной улицы.

– Ты что?! В вагоне?! Только на месте!

В половине шестого утра мы сошли на тихой станции Пено и вскоре уже подходили к дому председателя местного охотобщества Боборыкина Дмитрия Яковлевича.

Очень оперативно, пока его жена Мария Никифоровна собирала на стол, на терраске, которая служила одновременно и кабинетом, и магазинчиком, и пунктом приема пушнины, Дмитрий Яковлевич принял меня в общество, выписал охотничий билет, вклеил туда фотографию, о которой Коля предупредил меня заранее.

Итак, позавтракали, и Яковлевич сказал:

– Собирайтесь. Поведу вас сам.

Вот тут мне было позволено открыть футляр и достать ружье. «Хуго Вескис» – прочитал я на стволах. Забегая вперед, скажу, что ружье вполне приличное.

– Соберешь сам? – спросил Коля.

Собирать я умел, так как в детстве, когда я болел, отец давал мне в постель наше семейное ружье «Голанд», и я с упоением разбирал и собирал его.

Собрав «Вескиса», я спросил у Коли:

– А ты с чем?

– С «Перде», – ответил друг.

Представьте себе, что худородный лорд спрашивает высокородного, как его жеребец выступил на королевских скачках. И высокородный отвечает, хотя мог бы и послать: «Мой жеребец занял первое место, разумеется. Впрочем, так же, как и в прошлые годы. Он же лучший жеребец в Англии».

Вот так мне ответил Коля, намереваясь охотиться с «Перде». Хантера я к тому времени уже читал.

Коля дал мне подержать ружье, я даже выстрелил из него в лесу. Помню, меня удивило отсутствие на ружье всяких украшательских штучек. Ружье было солидное, я бы сказал, с достоинством. Впрочем, одно украшение все же было – надпись на стволах: «Джеймс Перде и сыновья. Оксфорд стрит. Лондон».

Вот так состоялась моя первая встреча с «Перде». Второй пришлось ждать лет пятнадцать.

Жил я к тому времени уже довольно долго в Норильске. И в наш город собрался переезжать Толя Разевский. Познакомились мы с ним на Волговерховье, причем благодаря тому же Дмитрию Яковлевичу. Толя был значительно старше нас с Колей (лет, наверное, на 15), и слыл ярким представителем поколения «шестидесятников». Турист, охотник божьей милостью, он в незнакомой местности сам, без проводников, находил глухариные тока, не говоря уже о тетеревиных, заячьи тропы, на которых ставил петли. Много читал, любил театр, собирал старые книги, иконы, которые сам же и реставрировал.

Все у него в снаряжении было ладно, подогнано. И сам Толя был ладный, подобранный, с аккуратной седой бородой, голубоглазый, подвижный. К нам относился по-доброму, как старший брат. Пытался учить нас уму-разуму. Однажды строго выговорил нам за то, что мы не читали книгу Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль».

Отношения мы все эти годы поддерживали, и вот в самую зиму, в декабре, я встретил Толю в аэропорту Норильска и привез его к себе домой. Среди его вещей был оружейный чемодан, изготовленный по Толиным чертежам. Как и остальное его снаряжение, чемодан был очень правильный – ни одного лишнего отделения, все компактно, все под рукой. Загляденье!

В чемодане были аккуратно уложены два ружья. Одно двенадцатого калибра, не помню уже какой марки, другое – 32-го калибра, очень изящное и красивое. Я взял это ружье в руки и обомлел, когда вдоль планки прочел надпись: «Джеймс Перде и сыновья. Оксфорд стрит. Лондон».

– Где взял? – спросил я Анатолия.

– Да вот перед поездкой сюда попал в командировку в Елец, остановился переночевать у одной бабки и купил у нее это ружье за 200 рублей.

Времена те еще были гуманные – особыми формальностями продажа-покупка ружей не сопровождалась. Например, в Норильске только разворачивалась компания по регистрации ружей.

Продолжая исследовать чемодан, я обратил внимание на запас латунных гильз, пули, даже патронташ 32-го калибра. В чемодане было все!

Мы сели за стол, стали праздновать приезд. За окном при минус 40 завывал ветер. А на столе лежали оленина, рыба, стояла емкость со спиртом. Мы говорили, вспоминали и нам было хорошо.

Обсуждая ситуацию, сложившуюся в жизни кого-то из наших знакомых, я, к тому времени не только прочитавший, но и несколько раз перечитавший «Гаргантюа и Пантагрюэль», сказал фразу: «Прямо как кольцо Ганса Карвэля». Напомню, что этому персонажу ночью дьявол надел на палец кольцо и пообещал, что, пока кольцо на пальце, жена Ганса не будет ему изменять. Проснувшись, наш герой обнаружил свой палец в непоказанном месте у жены.

Посмеялись удачному примеру и тут Толя сказал:

– Только персонажа звали Панург.

– Что ты, Толя. С Панургом связаны другие события, а это Карвэль.

Слово за слово – и дискуссия перешла в спор. Кто первым сказал «спорим!», я уже не помню. Но решили спорить.
Толя поставил на кон «Перде», я – «Хускварну», которую купил незадолго до этого не без Толиного участия за 100 рублей. Плюсом к своему ружью я давал еще сотню.

«Хускварна» была изготовлена специально для торосной охоты. Длина ствола более полутора метров, толщина стенки патронника 7 мм. При 16-ом калибре я смело клал 2 грамма пороха, и на 100 метров круглой пулей, бывало, пробивал оленя насквозь. При отсутствии нарезных ружей «Хускварна» кормила меня, а заодно и друзей-охотников, вполне исправно.

Итак, мы поспорили, и разрешение спора решили не откладывать. Я позвонил другу Боре Палею. Он был зятем зампредисполкома, отвечавшего за культуру, и, естественно, что в доме дочери зампреда не могло не быть библиотеки всемирной литературы. Боря подтвердил, что Рабле у них конечно же есть.

На мою просьбу привезти срочно книгу, Боря посоветовал мне меньше пить, посмотреть за окно, потом на часы, лечь спать и вообще идти в известном всем направлении.

На часы я взглянул: начало второго ночи. Остальными советами пренебрег и все-таки сумел убедить Борьку приехать.

Боря приехал, книгу привез, спор я выиграл. Этот факт мы соответственно обмыли. Досыпал я на диване без жены. Но с ружьем.

Утром поехал на работу, взял отгул, занял денег, отдал Толе в виде компенсации 200 рублей, пошел в милицию, и уже вечером был законным владельцем «Перде».

Изящное, как флейта, ручка открывания замка снизу, под предохранительной скобой, приклад, по-моему, из карельской березы, предохранители флажковые по бокам, винтовочный прицел – это ружье противоречило всему, что я слышал и читал о «Перде». Но надпись гласила: «Джеймс Перде и сыновья. Оксфорд стрит. Лондон».

Токарь на заводе сделал по моей просьбе высечку для пыжей, закалил ее. Я набил патронов и взял ружье на охоту на куропаток.

Отохотился, почистил ружье, и больше на охоту его не брал. Было жалко. Стояло оно у меня в оружейной кладовой, и доставал я его только для того, чтобы похвастаться.

Поехал туристом в Англию. Отстал от группы, которая пошла по магазинам, добрался до Оксфорд стрит, но так и не нашел мастерской Джеймса Перде с сыновьями. Моя отлучка не осталась незамеченной. Раздосадованные отсутствием дешевых товаров, мои товарищи с 50 долларами в кармане объявили, что остались без покупок потому, что очень переживали за меня. На экстренном собрании очень меня критиковали, говорили, что в разведку со мной не пойдут. На следующий день группа все же отоварилась – купила что-то по дешевке у китайцев в порту. Товарищи как-то сразу обмякли и в парторганизацию о моем поведении не сообщили.

Прошли еще годы. Настало время уезжать из Норильска и увольняться с комбината. Кто через это проходил, подтвердит: момент душещипательный. Я роздал на память друзьям подарки. Остались главный инженер комбината и генеральный директор.

Охранник был очень озадачен, когда я вошел в управление комбината с двумя ружьями. «Хускварну» я подарил главному инженеру, она давно ему нравилась. С «Перде» направился в кабинет генерального.

– Вот, уезжаю. Держите, Анатолий Васильевич. На память.

Надо сказать, что ко всем нашим охотничьим новациям Анатолий Васильевич Филатов относился весьма скептически, предпочитая всему остальному добротный 12-й калибр.

– Да? – сказал он и взял в руку ружье.

Рука была большая, из нее торчал кусок приклада и стволы примерно от цевья.

– Очень хорошее ружье, – отрекомендовал я. – И фирма старая, известная.

– Да? – сказал Анатолий Васильевич.

– Вы позвоните в Лондон, в наше представительство, пусть там наведут справки.

– Да? Ну, спасибо тебе.

В Лондон он, видимо, все-таки позвонил. Потому что назавтра его помощник спросил меня:

– Что ты подарил ему? Вчера весь день менты бегали, фотографа приводили. Они во время путча так не бегали...

Колин «Перде» на охоте не бывает. У друга приличная МЦ, а английское чудо хранится как память об отце – дяде Коле.

Мой «Перде» висит как украшение в домашнем кабинете Анатолия Васильевича.

Толя Разевский в 50 с лишним лет первый раз женился, родил чудесного сына Костю, уехал из Норильска, построил дом в Вербилках, и след его я потерял.

А у Хантера на 181-й странице еще написано: «Ружья фирмы «Джеймс Перде и сыновья» – лучшие среди гладкоствольных».

Что еще почитать