Тут человечество разное, непримиримо противоречивое. Противоречия стран, этнические, религиозные, классовые наконец. Кто-то скажет – природа принадлежит всему человечеству, читайте устав ООН, природоохранные конвенции, соглашения, протоколы и прочее. Кто-то возразит – а разве человек не часть природы? Разве не зло «антропогенный фактор»? Дискутируется разумная деятельность у животных и как быть с их «правами»? В самом человечестве нет согласия – кто-то «равнее», кто-то «человечнее». «Индейцев», привезённых Колумбом, показывали на церковном конклаве, выясняя – человек ли это и есть ли у него душа? Этим дискуссиям – тысячелетия.
В Древнем Египте рабов из военнопленных называли «живыми убитыми», в античном Риме «говорящими орудиями» – превратив в ресурс и создав кровавою индустрию его потоков. А миллионы «живых убитых» и «говорящих орудий» Третьего Рейха, с его «машиной времени», опять окунувшей «цивилизованное» человечество в эту «силосную яму»? Человечество Платона и Маркса, Вернадского и Ганди дискутирует. Ментальные пространства разделены своими алгоритмами. У «золотого миллиарда» он – хищный. Он правильно распоряжается ресурсами планеты. Остальные – «тоталитарные расточители». И не спрятана ли за ширмой дискуссии новая «машина времени», откуда ведут «углеродные следы» с «зелёными повестками» и «протоколами киотских мудрецов»?
К чему этот «контекст»? А он как тень для Государства Российского, у которого ресурсы всегда были в избытке. А вот адекватного контроля за ними, понимания их значимости, взаимозаменяемости – всегда ощущался недостаток. Главным – были огромные пространства, с весьма суровой природой. Но алгоритмы менталитета русского человека делали их пригодными для жизни. Не выживания, а именно для жизни. Сильная власть, понимая значение основания в пирамиде власти, обращала ресурсные потоки на прямую или косвенно на пользу своего народ и государства. Причём, никогда не обременяла излишней регламентацией использование возобновляемых ресурсов (рыба, дичь, лес). Это дела общинные. «Троекуровщины», как явления, отрицать не будем. Но она не была системой. При слабой – транжирились, «вылетали в трубу», обогащая «чужих». Сказка-притча о «вершках и корешка» и про это. Слабая власть для этих пространств была, перефразируя одного чиновника, «нерелевантна».
Это упрощённая схема, но, тем не менее, приведу пример. Когда-то Иван Васильевич, задумавший «прорубить» окно в Европу», захватил Ливонию (перед этим захваченную датчанами, а до них – немцами), провёл границу в Лапландии и, получив от Ермака Тимофеевича в подарок Сибирь, пригласил англичан к сотрудничеству. Это запустило «мангазейский проект», превратив посёлок рядом с Тазовской губой в Мангазею «златокипящую». Этакие «северные потоки» пушнины в 16 – 17 веках, дававшие, как пишут, каждый четвёртый рубль в казну. Но «окна» не случилось. Когда государственность после «Смуты» восстановилась, а утечка «мягкой рухляди», этой нефти средневековья, через Мангазею в обход Москвы в Западную Европу ударила Россию по карману, её сожгли. Чуть ли не по велению самого Алексея Михайловича. Тишайшего. Что б для себя златокипела, а не для англичан с голландцами. Правда, природа Западной Сибири восстанавливалась не одно десятилетие. Это описывает Л.Н. Гумелёв. Ещё пример?
В 1976 году подписали Советско-Норвежское соглашение о совместном управлении биоресурсами в исключительных экономических водах обеих стран. Единый ареал, единая экосистема для арктических популяций рыб. И в этом «едином ареале» квота устанавливалась и ловили – совместно. Правда, на СССР приходилось 10% мирового вылова (11,2 млн. тонн). «Рыбные потоки» в основном направлялись в страну и по низким ценам. За счёт самого большого в мире производства «рыбной муки», страна могла содержать одновременно, в отличии, например, от канадцев или датчан, и песцовые и норковые с соболиными, звероводческие фермы. И «объезжая» на этой «хромой козе» «колебания рынка» – были первыми. Недавно, отказавшись от секторального раздела Арктики, и подарив соседям по Лапландии изрядный кусок этого «единого ареала», получили запрет на работу наших рыболовных судов в норвежской части «ареале». А что ловим – в основном продаём на сторону и достаётся она нашим гражданам недёшево. И что делать с этой «Мангазеей»? Тишайший бы – подпалил.
Ну, а что с ресурсами охотничьих животных? Соболь, лиса, рысь – это не экологично? Капканы – «гуманные»? Зверофермы – «соболиная тюрьма»? Да и как без дешёвой рыбной муки? А уникальные технологии разведения? А выделывать сырьё самим, создавать мировые «бренды»? А остальная «пушнина» с целой индустрией ей оборота? А ну её! Мы же в постиндустриальном мире живём. В общем, современные «пушные потоки» вместе со звероводством мы «взорвали» сами. А «партнёры» лишь пособили с зелёными очками. Мы – в «изумрудном городе». Без зелёных очков, «не пристёгнутых» на замок, могут оштрафовать. С охотничьей наукой проблемы. Недавно, как писали, даже добыли соболя в стране больше, чем насчитали. Такой мониторинг. А каким ему быть, когда курьер, вынырнувший «из мглы веков», зарабатывает больше профессора?
А что с главным сегодня охотничьим ресурсом – мигрирующей пернатой дичью? Ресурсом «разделённым» и его «единым ареалом»? Развернувшаяся, после Второй мировой гонка вооружений, закономерно распространилась и на биологическое оружие. Стартовала она в милитаристская Япония с её «Отрядом № 731». И «доктором» Сиро Иссии (пригретым после войны американцами), разрабатывавшим способы заражения людей чумой, сибирской язвой и прочей заразой. И испытывая всё это на военнопленных. Присмотрелись участники «гонки» и к мигрирующим птицам. В этом противостоянии появилось советско-американское соглашение, советско-индийское и много чего ещё. В 1979 году вышла книга профессоров Д. К. Львова и В. Д. Ильичёва – Миграции птиц и перенос возбудителей инфекции. Автор этой публикации в 2002 году отметился книгой Охотничьи птицы России, где были опубликованы «популяционные арены» для всех гусеобразных, гнездящихся в России.
Однако, ничего подобного советско-норвежскому соглашению, а ещё раньше, созданной в 1946 году «Китобойной комиссии» – поделившей мировую добычу китов между СССР, Норвегией, Японией и некоторыми другими странами, в Охотничьем хозяйстве не произошло. И, хотя, «действия велись в правильном направлении», до берега-соглашения о квотировании добычи, взаимовыгодного, адекватного (на популяционном уровне) и контролируемого (с мощной научно-исследовательской структурой, осуществляющей мониторинг возобновления ресурса и его опромышления) – не дотянули. «Холодную войну» проиграли. И нам предложили AEWA. Афро-Евразийское соглашение по охране перелётных птиц – классические колониальные «бусы». Слава Богу, его не подписали. Но оно до сих пор принимается в качестве «обоснования» в нормировании, например, сроков весенней охоты. Ещё в 1998 году, приходилось общаться с руководством этого соглашения – профессионалы, приехавшие в побеждённую страну. Видевшие Россию этаким заповедником – охрана, охрана, ещё раз охрана. Под их «научно-методическим» контролем. И, без массовой охоты. Особенно весной. У них правильная охота, у нас – тоталитарная. В общем, этакий «трубопровод» дичи в Западную Европу.
Похоже, настало время новых соглашений. По охране и использованию мигрирующих птиц. Ресурса системного охотничьего хозяйства и важного элемента в биобезопасности. И что, и кто нам мешает опять собраться в Рамсаре, и подписать с Ираном новое, Соглашение? Мы уже не «побеждённая страна». Статус страны-«воспроизводителя» этого ресурса не помешает. Но ещё и не победившая.
Для глобалистов мы ещё «улус». И во многом живём по «правилам» этой Орды. Что бы победа была за нами, лучше обойтись без «мангазейцев», сверяющих нормативы с WWF, и «курьеров» от науки. «Дым отечества» им будет глаза есть и непременно напортачат. Для этого нужен системный, отраслевой Закон Об охоте и охотничьем хозяйстве – рачительный хозяин для массового охотника, заботящегося о дне завтрашнем. А не «незваный гость», на которого смахивает нынешний. Который толи не может, толи не хочет, толи не умеет направить ресурсы к российскому массовому охотнику. И опыт Тишайшего здесь бы пригодился.
Порадовал Т.П. Сипко работами по овцебыку и генетике снежных баранов. Наверное, улыбаются из вечности и С. А. Царёв и В. Г. Тихонов. Грустно, что на частные деньги, ведь почти вся зоологическая наука страны советов, её цвет, лучшие умы, работали на эту системно организованную отрасль. Грустно, что Государство «не видит» своего (!) основного ресурса – массовых видов охотничьих животных. И массового охотника – основную опору в популяционном мониторинге, да и самого Государства. Которое всё никак не сосредоточится. А придётся. Без них «не видно» реальных угроз, связанных с этим ресурсом.
Советы, отказавшись от «правил», стреноживших царскую Россию – прорубили «окно» в индустриальный мир и мир социальной справедливости. И Россия, став единой корпорацией, опять сосредоточилась. Огромные ресурсы с помощью плановой экономики, науки и идеологии, как же без неё, – интегрировались в эти «миры». Где, как заметил философ – Человек не животное, и не вещь, а личность, главная ценность государств. Эта повестка, ставшая государственной, сделала её сверхдержавой, перед которой остальной мир сам открывал свои «окна». За это прощалось многое создателям этих «миров». И, несмотря на потери, пот и кровь – «баба рожала» и население росло. Может быть что-то из этой «повестки» и сейчас будет работать? Или под причитания о безальтернативности «зелёной повестки», это «окно» попытаются опять заколотить? Заодно размечая контуры будущей «силосной ямы».
Деиндустриализация, превращение в «Мангазею», чуть было не привели к потере государственности. И так было всегда, когда Россия покупалась на «златокипящую» приманку. Транжиря ресурсы и обогащая немногих, теряла свой главный цивилизационный алгоритм – общинный созидательный дух, а вместе с ним – мощь, суверенитет и статус «великой державы».