С вечера собрал рюкзак, небрежно нарезав сало и хлеб, так сказать, по-нашему, по-мужски. Взял побольше батареек к навигатору, так как на улице было всего плюс пять градусов, а с лайками всегда приходится много ходить. Да и лось во время гона плохо стоит под собакой, переполняемый эмоциями и гормонами, частенько старается ее атаковать или, не обращая внимания, продолжает поиски той самой, неповторимой.
Так как ходить предполагалось много, решил оставить «Тигра» в сейфе и взять «Сайгу-МК 7,62х39», так как для ходовой охоты она подходит больше, выигрывая у «Тигра» габаритами и весом. Ох, сколько я всего читал негативного про 39-й патрон! Мой опыт показал: не вдаваясь в баллистику и всякие заумные размышления, мы с этим калибром крепко сработались. Стреляя по месту, я добывал все, и ни один зверь от меня не ушел.
Проснулся я в районе трех часов ночи, да и сном это назвать было нельзя. Да что мне вам рассказывать! Пролежал в какой-то полудреме, продумывая маршрут предстоящей охоты, но это только для себя, у собак, как правило, на этот счет совсем другие планы. Мои четвероногие компаньоны встретили меня веселым лаем. Вега, опытная лосятница, подпрыгивала и повизгивала, как будто пыталась рассказать, как тоже не спала и ждала меня, и даже с каким-то упреком: мол, что же ты не шел так долго? Плясала вокруг и игриво подергивала за рукав. В помощь ей я взял еще двух собак: молодую сучку по кличке Метка и кобеля Барса. Вега заняла в машине переднее сиденье и всю дорогу, прижав уши и затаив дыхание, всматривалась вдаль, пытаясь разглядеть зверя в неровных клочках густого белого тумана, разорванного светом фар.
К вырубке подъехали на рассвете. Она вся была густо затянута белой пеленой, лишь макушки молодого подроста сосняка разнообразными силуэтами возвышались над ней, будоража воображение. Собак решил сразу не выпускать, хотелось послушать, оглядеться. Ночь стояла лунная и холодная, по всем приметам лоси должны активно охать. Внимательно всматриваясь вдаль и вслушиваясь, я слышал стоны лося в каждом звуке. Шум ревущего вдалеке взбирающегося на подъем лесовоза, лай собаки были похожи на охи ревущего великана. Это мое воспаленное сознание охотника так ловко дорисовывало картинки в голове.
«Пора выпускать, — сказал я себе, увидев, как лучи солнца, робко выглядывающего из-за сопки, стали разгонять туман. Вега, выскочив из машины, сделала пару кругов и, сопя, принялась жадно хватать воздух, затем, как-то злостно фыркнув, словно растворилась в тумане. Метка и Барс, как горошины, раскатились по вырубу и, не поднимая носа от земли, принялись прочесывать его метр за метром, рисуя странные спирали на экране навигатора.
«Ладно, на молодых надежды мало», — подумал я, сориентировался по ветру и пошел обходить выруб с подветренной стороны. Вокруг меня повсюду стояли завязанные в узел молодые березки и ободранные догола сосенки, плачущие еще непомутневшими каплями смолы, стекающими по стволам. Все это говорило о присутствии зверя и о том, что гон в самом разгаре. Вдали, за янтарными бусами раскинувшегося березняка, виднелся сосновый бор, устланный белоснежным ягелем, прикрытым бурыми ягодами спелой брусники. «Мне туда», — подумал я.
Молодые собаки давно уже были там; накручивая петли, они то и дело возвращались на свой след и снова уходили на новую петлю. «Странно», — подумал я и направился в бор. Вега тем временем была уже в трех километрах на север и немного подкручивала к нам навстречу. Зайдя в бор, я сразу увидел следы лося на ягеле, зверь поскальзывался и вырывал куски ягеля. След был совсем свежий, ночной, и вскоре впереди я нашел гонную яму. Запах стоял настолько сильный, что запутал молодых собак, вот они и кружили, пытаясь разобраться. Картина прояснялась, но где же сам великан, вырывший эту яму?
Между тем Вега продолжала двигаться нам навстречу, до нее оставалось каких-то полтора километра, когда я услышал громкий лай, звонко разносящийся по бору. «Нашли», — подумал я. Лай был всего в ста пятидесяти метрах, и я медленно, стараясь аккуратно передвигать занемевшие ноги, стал подходить, огибая каждую веточку, небрежно раскиданную по ягелю. Сердце замирало с каждой полайкой, и одна мысль не давала покоя: где же Барс? Почему не лает, в чем дело?
И вот, подойдя метров на пятьдесят, я увидел Метку, задравшую голову и весело виляющую хвостом. «Кто там у тебя?» — с расстройством буркнул я себе под нос. На сосне у самого ствола, крепко уцепившись лапами за ветку, сидел красавец глухарь, черный, как головешка, с коричневым отливом на шее и ярко-красными бровями. Я с поощрением сказал Метке: «Молодец, бери, бери!» Это была ее первая птица, да к тому же грамотно посаженная на дерево.
Посмотрев в навигатор, я увидел, что Вега совсем рядом, в двухстах метрах. Сделав круг и, видимо, услышав лай Метки, она шла точно на нас. «Не нашла», — подумал я про лося и то ли от отчаяния, то ли ради молодой Метки выстрелил. Глухарь рухнул на землю. Собака, прижав его всем телом к земле, замерла. «Твой! Твой! — теребя лайку за холку, я забрал глухаря.
А тут и Вега с Барсом подбежали. Подбодрив собак, я разделил добычу на троих: мол, не таскать же мне глухаря с собой, для вас и стрелял. А сам прокручивал в голове: тут нашумел, стрелял… где же лось? почему Вега его не нашла? Ну и, конечно же: зря стрелял — не зря стрелял… Оценив трек собак на карте, я решил «разрезать» Вегин полукруг. Он был около двух километров. Мысль о том, что тут все пропахло лосем, не давала покоя.
«Неужели не распутала? Да тут он», — говорил я сам себе, в душе радуясь нашей с Меткой добыче. Уже не раз я замечал, что Вега после трапезы в лесу как-то по-другому начинает работать, с большим усердием, что ли. Хоть и слышал часто, что собак не кормят перед охотой, но во время-то никто не запрещал. К тому же у моих после завтрака дичью, видимо, больше разгорается страсть.
В центре круга, что сделала Вега, было большое болото с заросшей ручьевиной, извилистой, как змея, разрезавшей его пополам. Она изрядно заросла ивняком. Неужели у воды? Возможно. Мы направились прямиком туда. Вега и Метка бок о бок побежали к ручью, залезли в него и принялись жадно хватать воду. Барс крутился рядом. Болото вдоль ручья было испещрено разными по давности лосиными следами. И вот Вега, подняв нос вверх, начала фыркать и хватать воздух, затем, прижав уши, устремилась к зарослям березняка, похожим на цветную мозаику, размазанную по берегам болотины.
Метка за ней, метрах в пяти позади. Вега, влетев в куст, залилась каким-то диким надрывным лаем. Метка подхватила. Собаки азартно заработали, но тут же стихли. Я слышал треск — зверь стронулся и устремился в бор. Собаки помчались за ним. От радости и адреналина я застыл на месте с глупой улыбкой, только пробормотал: «Нашли себе приключений на пятую точку, вот теперь побегаем».
Зверь двигался на круг прямиком к тому бору, где стреляли глухаря, а за ним находился выруб. Я развернулся и побежал прямиком к вырубке, отрезая собак. Дыхание перехватывал восторг, я знал, что они его остановят, был уверен в этом. Пробежав около двух километров, собаки выгнали лося на выруб, но я не успел. Большое количество валежника под ногами значительно замедлило мой ход. Я сел отдышаться, пот капал с носа на экран навигатора, кололо в боку. «Так, спокойно. Отдыхай! Никуда он не денется», — все еще задыхаясь, пробурчал я себе под нос.
Тем временем, наблюдая за собаками в навигаторе, я увидел такую картину: Метка и Барс шли вслед за лосем по болоту, а Вега краем бора уже обогнала его и бежала вперед, Метка периодически гнала с подлаем. Мне стало интересно, что же это за тактика такая. Немного переведя дыхание, я возвратился в бор, встал на ветер и услышал приближающийся лай. Остановился: сердце замерло; кровь барабанила в висках, дыхание было сбито от адреналина, губы онемели. А лай все ближе и ближе. Осмотревшись, я увидел пень неподалеку и, прислонившись к нему, всмотрелся в навигатор. Собаки шли прямо на меня, ветер был от них.
Я понимал, что они со зверем. «Не спеши, только не спеши, — говорил я сам себе, восстанавливая дыхание. Лай был совсем близко, зверь не бежал, а неспешно шел шагом, время от времени делая выпады на собак, тем самым добавляя им азарта. Лайки то и дело натыкались на валежник, спасаясь от копыт зверя, и периодически взвизгивали и заливались еще более азартным лаем.
Первой я увидел Вегу, она преграждала путь рогатому великану, крутясь перед ним. Метка с Барсом лаяли сзади. Это был огромный сохатый с шикарной люстрой на голове отростков на десять, не меньше (в тот момент у меня все умножалось на два). Лось шел, не торопясь, и, казалось, совсем не обращал внимания на собак, лишь иногда делал небольшой выпад в сторону Веги, когда она начинала борзеть и забегать под ноги. Его огромные рога переливались в солнечных лучах.
Медлить нельзя, надо бить по месту, ведь я с 39-й, никаких в голову и т. д. Прицелившись, я выждал момент. Вега уже чувствовала, что я рядом, и стала агрессивнее лаять и компрометировать зверя на очередную атаку. И вот очередной выпад. Лось развернулся боком, и я, выцелив под лопатку, надавил на спусковой крючок. Выстрел раскатистым громом прокатился по бору, по тому же бору, где часом назад был добыт глухарь. Зверь немножко подсел, но выровнялся и, сметая все на своем пути, кинулся назад, в болото. Но, пробежав метров триста, упал. Выстрел пришелся четко по месту, так что уйти у него шансов не было.
Подойдя к дошедшему зверю, я похвалил собак за работу: «Молодцы!» Пока Метка с Барсом жадно выхватывали шерсть с гривы великана, Вега тихо легла у его головы. Свернувшись в клубочек и закрыв глаза, она задремала — видимо, прокручивала в голове охоту снова и снова, чуть повизгивая и подергивая лапой. Я собрал сухих веток, развел костер, и так хорошо стало на душе! Треск горящих и щелкающих в огне веток, отражение пламени в рогах великана, запах жаренного на костре сала с черным хлебом — все эти слагаемые сурового мужицкого романтизма вселяли в душу спокойствие и тихую радость.
В этот момент я был счастлив и горд, что сумел добыть зверя благодаря своим пушистым напарникам, и теперь весь год моя семья будет обеспечена мясом. Радостно было и от первой работы Метки по глухарю, и от того, что Вега сделала невозможное, обогнав и развернув быка и подставив его под выстрел…
Так я сидел у жаркого огня, потеряв счет времени, и вспоминал каждый момент охоты, уплетая вкусное сало, запивая его чаем с листьями той самой брусники, что усыпала весь сосновый бор.