Изображение Налим осенний
Изображение Налим осенний

Налим осенний

Если рыболов – ночной охотник за налимом – в это время досматривает десятый сон, то налим подождет и снова деликатно напомнит о себе негромким звонком

Тихим выдался вечер и щедрым на закатное солнце. Засветло сходив за дровами-плавником, сооружаю из трех сухих дубовых стволов что-то вроде таежной нодьи, которая и у нас в средней полосе незаменима инистыми ночами поздней осени. Жарко и ровно горит дуб, как и подобает крепкому серьезному дереву.

Повесив закопченый котелок над костром, спускаюсь к закидушкам. Ну, конечно же, какие-то подводные умельцы величиной, вероятно, с мизинец уже обчистили крючки так, что и кожицы червя-выползка не осталось. Нарезав прихваченную из дома сорожку, пойманную загодя, наживляю дольками одну закидушку. На двойник следующей насаживаю снулого ерша. Колючки не обрезаю, как делают некоторые рыбаки, мол, уколется усатый… Не уколется. Налим умеет аккуратно сложить-прижать ершовый частокол иголок. Забросив снасти, не торопясь иду к костру и, блаженно растянувшись на еловом лапнике, слушаю ночь. Наступила она незаметно и быстро.

Крадущиеся с далеких болот туманы приносят сюда, в царство дубов, кленов и ольхи, инистую свежесть, запахи болотных трав и холодного мха-сфагнума. Тихо на реке.

Так у жарких углей и задремалось мне. Но сквозь сладкую дремоту послышалось вдруг назойливое «теньканье» какой-то ночной птички. И тут же до сознания доходит – звонит колокольчик закидушки. Не первый раз вводит меня в заблуждение какая-то лукавая пичужка, точно имитируя далекий звонок колокольчика, но сейчас ошибки не было – поклевка!.. Да и какие птички поздней студеной ночью? Не весна ведь…

[mkref=621]

Спускаюсь к закидушкам. Особенно торопиться уже некуда: налим жаден и наверняка заглотал насадку, и теперь лишь бы не было зацепов за коряги-топляки. На всякий случай делаю подсечку и выбираю дрожащую на течении леску. Рывки рыбы ощущались слабо. Их гасило тяжелое грузило, волочащееся по дну. И лишь когда у берега в свете фонарика забелело брюхо приличного налимчика, последовала серия вялых толчков. Но на берегу налима словно подменили: отчаянно извиваясь, он вырвался из рук и, оборвав поводок, пополз прямо к воде.

Видать, только сейчас понял, чем ему грозит это ночное приключение. А я, живо представив на сковороде нежную налимью печень, обложенную подрумяненным лучком, не менее отчаянно кинулся на беглеца. Да простит мне читатель грастрономически-корыстные мотивы, но налимья печень!..

В эту ночь налим припозднился с выходом на кормежку, да и брал вяловато. Смутил его, видимо, теплый и ясный вечер. После первого звонка только через два часа случилась поклевка.

Басовито забренчал колокольчик закидушки, заброшенной в самую круговерть перед ямой.

Звякнув несколько раз, колокольчик замолк. Есть у налима такая привычка: сядет на крючок рыба и робко так, не чета язю, дает сигнал – снимай, мол… Если рыболов – ночной охотник за налимом – в это время досматривает десятый сон, то налим подождет и снова деликатно напомнит о себе негромким звонком. Так и будет он позванивать всю ночь, пока рыболовов не проснется.

Осветив закидушку фонариком, вижу плавную раскачку колокольчика. Леску вытянуло вдоль берега. Так бывает, когда на нее накрутит травы или возьмет крупная рыба. Проверим… После подсечки ощущаю приличную тяжесть, а затем и тупые толчки. Чувствуется, что взяла серьезная рыба. Вот уже показался и сам налим, на вид не менее килограмма. Он крутанулся под берегом, пискнул от сильного сжатия моих рук, а затем уже по-хозяйски устроился в полиэтиленовом пакете, который я предусмотрительно завязал. Налим умеет выползать из садков и рюкзаков, как змея. После этого эпизода – ни звонка. Как отрезало… Завернувшись в плащ, впадаю в сонное оцепенение.

Когда перевалило далеко за полночь, скрылась в облачной пелене луна, колокольчики зазвонили вновь. И вновь, упираясь, выползали из черных глубин налимы – ночные хищники-душегубы. Напрягая сильные мышцы, вились они в руках и разевали пасти, покрытые щеткой мелких зубов.

Утро дало о себе знать охватившей все тело дрожью. Зубы отстукивали знойные африканские ритмы, в которые пришлось включиться и мне, исполнив у погасшего костра что-то вроде пляски голодного людоеда…

Солнца нет лишь на моей сумрачной стороне, но противоположный берег уже наполовину рассечен тенью и алой полосой, охватившей живым пламенем прибрежные кусты и деревья.

«Бр-р-р!» – невольно передернуло при мысли, что предстоит умывание в воде, от одного лишь вида которой тело покрывалось гусиной кожей. Но брызги ледяной воды быстро смыли дремотную хандру и вялость. Раздув костер, завтракаю, прогреваясь заваренным до черноты чаем, а затем, смотав закидушки, неспешно собираюсь в путь-дорогу. Идти до шоссе недалеко – километра три, а по осеннему инистому холодку да по лесной дороге, окруженной соснами, только в радость…

Что еще почитать